Первая дивизия РОА - Вячеслав Артемьев

Волею судьбы, совершенно неожиданно для всех эта святая ложь оказалась претворенной в действительность. К исходу второго дня усиленного марша, уже на территории Чехословакии, в районе южнее города Лаун приземлились два самолёта, на которых прибыли командующий группой армий «Центр» генерал-фельдмаршал Шернер и генерал Власов, сопровождаемые своими свитами…

За двое суток — 27 и 28 апреля — дивизия совершила беспримерный марш, пешком преодолев расстояние около 120-ти километров с одним пятичасовым отдыхом. Благополучно выйдя на территорию Чехословакии, дивизия расположилась на отдых в районе Лаун, Шлан, Ракониц. Утомленные войска были способны только спать мёртвым сном.

ГЛАВА ЧЕТВЁРТАЯ. В ЧЕХОСЛОВАКИИ

I

Встреча фельдмаршала Шернера с генералом Буняченко была короткой. Разговор их длился менее часа, конечно, в присутствии генерала Власова. Своим приездом фельдмаршал Шернер намеревался ещё раз сделать попытку склонить дивизию к повиновению, к совместным боевым действиям. Немцы, вероятно, рассчитывали, что генерал Власов своим присутствием должен был оказать нужное влияние на генерала Буняченко.

Во время этих переговоров генерал Власов резко осуждал действия дивизии. Он говорил о необходимости подчиниться требованиям фельдмаршала. Поведение генерала Власова казалось неестественным, странным и непонятным. Он не приказывал, а уговаривал, просил. Своим видом он производил впечатление уставшего, морально подавленного человека, вынужденного играть роль. Вялым тоном произносил он как бы заученные им чужие слова обвинения.

Генерал Буняченко был непреклонен. Он нервничал и горячился. Он резко и бестактно, в присутствии генерала Власова, заявил, что Русской Освободительной Армии не существует! Дивизией командует он, и будет делать то, что считает нужным для сохранения своих людей. Генерал Буняченко добавил, что войну можно считать конченной, а Германию окончательно побеждённой…

Генерал-фельдмаршал Шернер сразу понял ту атмосферу, которая царила в Первой дивизии. Он понял бесполезность всяких дальнейших попыток воздействовать на генерала Буняченко. Фельдмаршал не бросил ни одного слова упрёка по адресу Дивизии, не позволил себе даже намекнуть на что-то похожее на угрозу. Ситуация оказалась для него совершенно ясной. Проницательность, самообладание и корректность немецкого фельдмаршала были поразительными. Это произвело очень благоприятное впечатление. Фельдмаршал Шернер, не теряя времени, вернулся обратно…

Генерал Власов остался в дивизии. Вместе с ним осталась н группа немецких офицеров. Им был выделен дом в деревне Козоеды, где располагался штаб дивизии. Дом охранялся власовскими часовыми.

Не сразу представилась возможность генералу Власову встретиться с генералом Буняченко наедине, в отсутствии немецкой свиты, которая ни на минуту не оставляла его одного. Только на другой день генералу Власову удалось это сделать и он, прежде всего, поспешил выразить свое полное одобрение решениям генерала Буняченко и действиям дивизии. В присутствии находившихся здесь же командиров полков, генерал Власов сказал, что он был поставлен в такое положение, что иначе поступить не мог, как только обвинять дивизию и поддерживать требования немецкого командования. С полной искренностью Власов говорил:

«Немцы ещё рассчитывают, что смогут использовать моё влияние, чтобы заставить наши войска воевать вместе с ними. Я всеми силами стараюсь поддерживать в них эту надежду, иначе наши несчастные люди и наши войсковые части, находящиеся в Германии в беззащитном положении, могут быть подвергнуты жестоким репрессиям и это повлечет за собой новые, неисчислимые жертвы… Для этого у них ещё хватит и сил, и времени. Я опасаюсь этого и хочу предотвратить жестокую расправу… Будет жуть!

Жаль мне наших людей, жаль хороших немцев, неповинных в жестокостях гитлеровского режима и его извергов.! Поэтому я не могу открыто одобрять ваши действия и быть вместе с вами…»

Слова генерала Власова произвели сильное впечатление на присутствующих. Всем стало понятным то многое, что не доходило до сознания раньше… Генерал Власов продолжал:

«Ваша дивизия находится в более благоприятном положении — вы организованы, у вас есть оружие, с вашей дивизией немцы считаются и даже больше — боятся её. За вас я спокоен, но другие наши части находятся в иных условиях. Осталось ещё очень недолго до полного поражения Германии и это время надо как-то пережить, не вступая в конфликт с немцами… Это сейчас наша главная цель. Ваши действия я благословляю и полностью предоставляю Сергею Кузьмичу (имя генерала Буняченко) действовать в дальнейшем по своему усмотрению. Только не забывайте мои слова. Если я буду вынужден опять осуждать ваше поведение в присутствии немцев, не придавайте этому значения и понимайте причины…»

Оба генерала были растроганы. Они крепко, дружески обнялись. Генерал Буняченко всё же настаивал на том, чтобы генерал Власов не покидал дивизию. Он ответил, что всё будет зависеть от обстановки и от необходимости его присутствия в других местах…

С приходом дивизии на территорию Чехословакии, находившиеся здесь немецкие тыловые гарнизоны были встревожены. До них доходили самые различные и часто искаженные слухи о взбунтовавшейся дивизии. К генералу Буняченко со всех сторон приезжали немецкие коменданты, стараясь узнать, на какое отношение со стороны дивизии они могут рассчитывать. Поведение их было исключительно вежливым и даже подобострастным. Получив заверения о полной миролюбивости дивизии по отношению к немцам, они успокоенные уезжали, обещая со своей стороны полное содействие во всем, что потребуется Первой дивизии…

Население Чехословакии тепло и радушно встречало дивизию. По всей стране быстро распространились слухи о приходе «Армии генерала Власова», которая восстала против немцев. Известие это ободряло чехов, активизировало их, придало уверенность в успех своей подпольной борьбы и вселяло надежду на несомненную помощь со стороны власовцев. Чешские партизаны стали более активно действовать, и партизанское движение начало охватывать всё большие и большие районы страны, разрастаясь буквально по часам.

Партизанам не хватало оружия и боеприпасов, у них не было централизованного руководства. В партизанском движении царил полный хаос и неразбериха.

С первого же дня в штаб дивизии и в полки со всех сторон стали приезжать делегаты от различных партизанских отрядов с просьбами снабдить их оружием и руководить их действиями. Они заверяли, что дивизия может рассчитывать на полную поддержку всего чешского народа, а если генерал Власов возьмёт на себя руководство партизанским движением, то поднимется вся страна, начнётся всенародное восстание…

Генерал Буняченко воздерживался от обещаний. Он старался не ввязываться в события, происходящие в Чехословакии. Но позднее, в пределах своих возможностей, дивизия стала снабжать партизан оружием, боеприпасами, медикаментами и даже продовольствием. Дивизия отдала им излишки своих запасов.

Генерал Власов умышленно не встречался с партизанами лично, но был в курсе всех переговоров генерала Буняченко с ними.

В Чехословакии между солдатами и офицерами дивизии и населением, сразу установились самые тёплые, дружеские отношения. Население со слезами на глазах изливало власовцам свои жалобы на жестокости нацистов в годы оккупации. Помня о произволе немецких оккупантов в захваченных ими областях России, власовцы относились к чехам с полным пониманием и самым искренним горячим сочувствием…

С другой стороны, также с первых дней нахождения в Чехословакии между солдатами и офицерами Первой дивизии и немецкими военнослужащими местных гарнизонов начались эксцессы. Между власовскими и немецкими солдатами происходили драки, доходившие до применения оружия. Эксцессы учащались, угрожая принять повсеместный и массовый характер. Удержать власовских солдат от резкого проявления ненависти было трудно. Офицеры не могли применять строгих мер воздействия к подчинённым, так как сами они, глубоко сочувствовали чехам, полностью разделяли настроения своих бойцов. В их сердцах кипели то же возмущение, та же ненависть… Этот страшный порыв надо было сдерживать. Нельзя было допускать безрассудного проявления ненависти и мести. Нельзя было выпустить из рук командования силу влияния на подчинённых и допустить падение дисциплины, хотя это и было очень трудным делом…

На другой день утром, после прихода дивизии в Чехословакию, у генерала Буняченко было назначено совещание командиров полков. Главным вопросом совещания было обсуждение эксцессов с немцами и предотвращение их. Здесь всё внимание командования было направлено в первую очередь на поддержание дисциплины. Для этого в создавшихся условиях надо было применить какие то особые меры воздействия… Так или иначе, но необходимо было резко пресекать возрастающее обострение отношений с местными немецкими гарнизонами.