Короли преступного мира - Евгений Осипович Белянкин

путями, чем на Западе. У нее свои дороги… Взрыв мафиозной преступности произошел в горбачевские времена, после «кооперативной» свободы. Перестройка открыла шлюзы — еще вчера «рэкет» и «мафия» были лишь экзотическими словами, сегодня они наводят ужас.

Организованная преступность становится политической силой. Но ко всему привыкают. И к тому, что избирательные комиссии обнаруживали среди депутатов рецидивистов, и к тому, что «воры в законе» командовали жизнью…

Роберт относился к разговорам о мафии снисходительно: ну что же, все хотят жить. Сам он брал пример с Остапа Бендера — в теперешней предпринимательской деятельности выживают акулы, и даже под звон бокалов, в настроении Роберт нередко говорил о своей мечте поставить великому комбинатору памятник в Москве.

Своего театрального приятеля он тоже считал Остапом Бендером, но без головы. Распродав билеты на «Интер-шоу», тот жил в фирме «Сибирь» припеваючи: ему нравился круг красивых артистических мальчиков и рестораны, телохранители и машины последних японских моделей… Прокутив около четырехсот тысяч за пять месяцев (надо было еще умудриться!), он слал из предварительного заключения плаксивые телеграммы режиссеру.

— Новое поколение выбирает деньги, — резюмировал Роберт, пряча в глазах усмешку. — Деньги и зрелища…

У самого Роберта дела разворачивались более удачно. Фирма «Олимпия» стала надежной крышей. Россия, вчера еще крайне целомудренная, сегодня словно забыла об нравственности: ансамбль Советской армии сопровождал маршевой музыкой настоящий стриптиз! Девочки от пятнадцати и женщины до сорока пяти оспаривали различные титулы — «Мисс бюст», «Мисс ноги»…

Отбирались наиболее очаровательные и, может быть, бесстыжие. Даже Роберт, уже привыкший к обнаженной женской натуре, не сдерживал улыбки, когда кое-кто из фотонатурщиц едва прикрывал самое интимное место каким-нибудь клочком красной бумаги, вырезанным ножницами в виде сердечка или солнышка… Фотографии обнаженных претенденток на «корону» отправляли за рубеж, не брезгуя и публичными домами… Собственно, публичные дома были предпочтительнее.

Девушки не отказывались. Только бы попасть за границу.

Обычно, отбирая новеньких, Роберт как главный художественный руководитель не стеснялся и многозначительно спрашивал:

— Какая страна вас привлекает?

Девушки расцветали, словно подхлестнутые скрытым доселе чувством.

— Не отказалась бы от Франции… Согласна на Германию… Мне все равно, за марки или доллары.

«Товар» был удачливый, и фирма набирала обороты. Правда, иногда фирма занималась операциями, ей не свойственными…

Сам Роберт с особо доверенным Костей Греком ездил в Дрогобыч, небольшой городок в Прикарпатье. В стране на компьютеры голод… Польский караван контрабандистов обычно встречался на лесных дорогах Карпат с кишиневскими или дрогобычевскими машинами. И поляки, и перекупщики всегда точно знали место встречи. Компьютеры ночью быстро перегружались из кузова в кузов… Покупали у поляков недорого, за каких-нибудь 30–40 тысяч. Ну еще комиссионные дрогобычевским… Все равно окупалось с лихвой.

Одно лето Роберт отдыхал в Кишиневе. Почти в центре города, в живописной окрестности городского парка, на зеленом холме возвышался коттедж с остроконечной черепичной крышей, мансардой и резными балконами. Хозяину дома крупно повезло: гостиные, спальни, зимний сад, кабинет, бильярдная. Видеотехника — исключительно «панасоник». Мебель — финская: и серванты, и стенки, и спальные гарнитуры… Здесь было все, что можно было увидеть только на выставке. Роберт восхищался искренне: раньше за такое давали пять-шесть номиналов, а сейчас…

Другое лето Роберт провел в Дрогобыче. Заодно попил трускавецкую водичку. Но здесь было победнее. Правда, здесь и размах другой.

Дома у Роберта, впрочем, было не хуже, чем у других «деловых людей» его ранга. Две шикарные квартиры в Москве, одна — в Питере. Имел он жилплощадь и под Москвой, на всякий случай, — там жили нужные друзья и любовницы. Со счета фирмы были переведены деньги в четыре московских ресторана, потому семья могла там завтракать, обедать и ужинать. Если хотелось чего-то домашнего, покупали на рынке и за валюту.

Роберт любил чувствовать, как приятно его женщинам ходить по рынку с хорошим кошельком.

Еще был каменный дом под Сочи, даже два, куда Роберт ездил редко, зато дети с друзьями любили бывать там. Сам старался больше в Швецию или в Италию, хотя считал, что с деньгами в совдепе можно жить куда шире и небрежней: здесь за деньги продадут и себя, и маму родную, чего не увидишь на Западе. Развелось такое холуйство, что Роберт, кривя губы, иногда ужасался этой продажности: даже из близкого окружения он мог положиться на считанных людей.

Беспокоила Роберта дочка. Эльмира пошла не в мать. Эльмире, как и отцу, нужно раздолье. Глупая, конечно. Не знает, что почем. А зачем знать? Все же она его дочь! Если он занимался музыкой, рок-группами и даже теннисом, она — фарцовкой и сексом. Да и какая баба не живет сексом, если создана для этого природой? Фарцовка — так, баловство, зараза всего ее поколения… И все же надо держать в руках, «дашь волю — принесет в подоле». Он лазил по ее шкафам и не раз натыкался на презервативы. Молодежь пошла ученая…

Роберт в узком кругу любил шутить:

— Надо будет — затоплю всю Москву «левой» водкой.

И топил… Как ни странно, наказать по нынешним законам нельзя. Можно так ловко провернуть продажу и взять сверху два-три миллиона и больше, но по закону нельзя изъять незаконные миллионы. Старый криминал. Здесь уже не подходил, так как практически не осталось товаров, чья розничная цена регулировалась бы государством.

А купить какого-нибудь «неприступного» чиновника — раз плюнуть. У Роберта это называлось «связью с общественностью», и на этом поприще у него работала специальная группа: он знал прекрасно, что делается в милиции и чем дышит на этот день прокуратура. Недаром же до двух третей своих доходов он отдавал на взятки коррумпированным аппаратчикам…

Доном Робертом Роберт Архипович стал не сразу. Все эти годы шла борьба за выживание, в которой он нашел свое место. Здесь нравы были жестокие. Здесь нужен был не просто мозговитый босс, но и ловкий вожак, способный постоять за себя на рынке. Московские мафиозные кланы — торговые, уголовные или номенклатурные — были построены по разным чертежам, но принципы для всех были одни: начисто лишенная бюрократических связок четкая структура, необходимая для сохранения сферы влияния. Надо было «держать форму». Как только клан «заедался», он терял мобильность и погибал в конкурентной борьбе.

Роберт Архипович сумел подавить соперников: кого-то заставил подчиниться своей силе, кого-то — войти в долю. Так он стал доном Робертом. И не просто доном Робертом, а Пантерой. Он был гибким и хищным. Мягко, кошачьей поступью он мог долго идти по следу и, притаившись, неожиданно в прыжке достать добычу… Пантера-Роберт не упускал удачного случая, и те, кому надо было, хорошо