1937. Сталин против заговора «глобалистов» - Александр Елисеев

И только потом, когда лидер югославских коммунистов укрепил свои позиции, создав мощнейшую партизанскую армию, Сталин был вынужден оказать ему поддержку — опять-таки исходя из сугубо прагматических соображений.

Вот, к слову, весьма интересная особенность сталинской политики. Лидер ВКП (б) старался — там, где это возможно — делать основную ставку на силы некоммунистические, но в то же время патриотиче- [- 93 -] ские. Это проявилось и в его отношении к странам Восточной Европы в 1945 — 1946 годах. В указанный период он считал ключевой фигурой новой Чехословакии патриота-центриста Э. Бенеша, который ратовал за немарксистский вариант социализма («национальный социализм»). Аналогичное отношение у него было к таким немарксистским и «нелевым» политикам, как О. Ланге (Польша), Г. Татареску (Румыния), 3. Тильза (Венгрия), Ю. Паасикиви (Финляндия).

Что же до коммунистических партий, то Сталин выступал за их переформатирование. Г. Димитров вспоминает о таких вот сталинских рекомендациях: «Вам необходимо создать в Болгарии лейбористскую партию (трудовую партию). Объедините в такую партию вашу партию и другие партии трудящихся (например, партию земледельцев и пр.). Невыгодно иметь Рабочую партию и при этом называться коммунистической. Ранее марксисты должны были обособлять рабочий класс в отдельную рабочую партию. Тогда они были в оппозиции. Сегодня вы участвуете в управлении страной. Вам нужно объединить рабочий класс с другими слоями трудящихся на основе программы-минимум, а время программы-максимум еще придет. На рабочую партию крестьяне смотрят как на чужую партию, а на трудовую партию будут смотреть как на свою партию. Я очень советую сделать так. Трудовая партия или рабоче-крестьянская партия подходит для такой страны, как Болгария. Это будет народная партия».

По сути, Сталин требовал превращения коммунистической партии в общенародную, то есть национальную, да еще и выдавал это за применение марксизма в современных условиях. Такова была его излюбленная технология — прикрываться Марксом — Лениным и делать все наперекор им. Судя по всему, в 1945— 1946 гг. он пытался отработать в Восточной Европе модель национального социализма, которую можно примерно свести к следующему — ведущая роль госу- [- 94 -] дарства в экономике и демократия без крупного капитала. Коммунизации же Сталин всячески пытался избежать. В мае 1946-го на встрече с польскими лидерами вождь сказал: «Строй, установленный в Польше, это демократия, это новый тип демократии. Он не имеет прецедента. Ни бельгийская, ни английская, ни французская демократия не могут браться вами в качестве примера и образца... Ваша демократия особая... Вам не нужна диктатура пролетариата потому, что в нынешних условиях, когда крупная промышленность национализирована и с политической арены исчезли классы крупных капиталистов и помещиков, достаточно создать соответствующий режим в промышленности, поднять ее, снизить цены и дать населению больше товаров широкого потребления, и положение в обществе стабилизируется. Количество недовольных новым демократическим строем будет все уменьшаться, и вы приблизитесь к социализму без кровавой борьбы. Новая демократия, установившаяся в Польше... является спасением для нее... Режим, установленный ныне в Польше, обеспечивает ей максимум процветания без эксплуатации трудящихся» (Т. В. Волокитина, Г. П. Мурашко, А. Ф. Носкова, Т. А. Покивайлова. «Москва и Восточная Европа. Становление политических режимов советского типа. 1949 — 1953. Очерки истории»).

Порой советские администраторы вступали в острый конфликт с местными «р-р-революционерами». Например, политический советник Союзной контрольной комиссии в Венгрии Г. М. Пушкин жаловался руководству на то, что ему постоянно приходится «выправлять» левый уклон тамошних коммунистов. Он убеждал «венгерских товарищей» в том, что их левизна ведет к изоляции компартии — в то время как успеха можно достичь только в условиях широкого демократического блока, организованного «на мирной основе» (Е. И. Гуськова. «Послевоенная Восточная Европа: Сталин и Тито»).

В Германии Сталин также не торопился с проведением социалистических преобразований. В январе 1947 года на встрече с лидерами Социалистической единой партии Германии (СЕПГ, образовалась после объединения коммунистов и социал-демократов), вождь предложил им подумать о том, чтобы восстановить деятельность социал-демократической партии в советской зоне оккупации. «...Фактически это грозило распадом СЕПГ, — отмечает А. Филлитов, — на что потрясенные гости не преминули указать; ответом была рекомендация... вести получше пропаганду» («СССР и германский вопрос: поворотные пункты (1941 — 1961 гг.»).

Кстати, продолжая разговор о послевоенном «либерализме» Сталина, надо отметить, что советская оккупационная политика в отношении Германии отличалась несомненно большим гуманизмом, чем соответствующая политика, проводимая сверхдемократическими США. Американцы относились к мирному населению крайне враждебно, рассматривая всех немцев как потенциальных противников. «Первая после окончания войны антифашистская демонстрация, организованная 20 мая 1945 года в Кёльне бывшими заключенными концентрационных лагерей, была разогнана военной полицией, — сообщает Ф. Рут. — Американцы опасались любых проявлений общественной жизни. В каждой политической организации они видели замаскированных фашистов... В одном из американских документов, датированном 18 мая 1945 года, были такие строки: «Немецкие антифашисты — это волки в овечьих шкурах...» («Вервольф. Осколки коричневой империи»).

Американские военные и полицейские обращались с мирным населением неоправданно жестоко. Так, в Северном Бадене американцы, в ответ на вылазку СС-«вервольфов», сровняли с землей город Брухзаль.

Были и другие многочисленные случаи массового террора в отношении мирного населения.

В то же время «советская сторона при подавлении нацистского подполья делала ставку не только на силовые методы, но и на поддержку местного населения». Советская администрация «никогда не говорила о коллективной ответственности немцев, а потому к 1945 году перестала рассматривать их как единого врага». Поэтому она «раньше западных оккупационных администраций стала налаживать сотрудничество с местными антифашистами, постепенно передавая власть в их руки» («Вервольф»).

Пора, впрочем, вернуться к теме коммунизации. Сталин, как очевидно, вовсе не намеревался комму-низировать страны, которые очутились под советским контролем. Все изменила «холодная война», развязанная Западом. Сталин был вынужден коммунизировать Восточную Европу, чтобы не потерять тамошние страны, создать там политически монолитные режимы.

Не менее показательна, в данном плане, политика Сталина на восточном направлении. Он был категорически против коммунистической революции в Китае.

Вот один из примеров. В декабре 1936 года против лидера китайских националистов Чан Кайши выступил один из его военачальников — Чжан Сюэлян. По сути это был мятеж, который окончился удачей. Чан был взят в плен и от него потребовали изменения политики (потом высокопоставленного пленника все же отпустили). В стане китайских коммунистов началось ликование, причем красные требовали казни Чан Кайши. Однако в Кремле рассудили иначе. Сталинское руководство расценило мятеж как «очередной заговор японских милитаристов, ставящих перед собой цель помешать объединению Китая и подорвать организацию сопротивления агрессору». Все были в недоумении, ведь получалось, что СССР становится на сторону националистов — злейших врагов китайских ком- [- 97 -] мунистов. «Значительно позже вскрылись истинные причины такого шага Москвы, — сообщает биограф Мао Цзэдуна Ф. Шорт. — В ноябре — и Мао никак не мог тогда знать об этом — Сталин решил предпринять новую попытку превратить гоминьдановское правительство в своего союзника... В Москве уже шли секретные консультации по подготовке советско-китайского договора безопасности. Арест Чан Кайши смешивал Сталину все карты. Для Сталина сомнения КПК ровным счетом ничего не значили: интересы первого в мире государства победившего социализма были превыше всего» («Мао Цзэдун»).

После войны Сталин советовал Мао прийти к мирному соглашению с националистами Чан Кайши. Он даже настоял на том, чтобы лидер китайских коммунистов поехал в город Чунцин на встречу с генералиссимусом Чаном (с которым СССР демонстративно подписал договор о дружбе и сотрудничестве 15 августа 1945 года). А вот с самим Мао Сталин встречаться упорно не хотел. И принял он его только после того, как тот пришел к власти и стал государственным деятелем.

Но военно-политической победы китайских коммунистов Сталин не хотел ни в коем случае. В ноябре 1945 года, когда возобновились стычки между КПК и Гоминьданом, советское командование потребовало от коммунистической армии оставить все контролируемые ими крупные города. И даже весной 1949 года, когда Мао успешно громил Гоминьдан, Сталин настоятельно рекомендовал Мао ограничиться контролем над северными провинциями Китая.