Плоть молитвенных подушек - Роберт Ирвин

Затем, почувствовав Орхановы опасения и враждебное отношение, она продолжила:

— Я знаю, что прошедшие два дня были для тебя нелегкими. Но все твои испытания очень скоро закончатся. Доверься мне. Доверься нам. Сейчас очень важно, чтобы ты расслабился. Потому мы и намерены сделать тебе массаж.

И Анадиль с Михримой подвели его к большой каменной плите, уложенной на медные опоры и окруженной курильницами с горящим нардом. Сначала ему велели лечь на живот, и Анадиль принялась ходить взад и вперед по его спине, вонзая при этом ему в спину пальцы ног. Он почувствовал, как его тело сгибается и постепенно размякает у нее под ногами. К тому времени, как она покончила с этим упражнением и спустилась на пол, плиту уже обступили Парвана, Наджма и Гюлянар, и все вчетвером принялись колотить по телу Орхана и массировать его руками. Михрима стояла и наблюдала. Анадиль, продолжая трудиться, то и дело шепотом твердила Орхану о том, как важно, чтобы он полностью расслабился, чтобы почувствовал себя размякшим и обессиленным.

— Ибо обольститель всегда обольщает с позиции слабости.

Наложницы перевернули Орхана на спину, и пальцы женщин неумолимо двинулись к его паху. Парвана осторожно сжала его яички, а Анадиль смазала ему пенис желтоватой мазью. Ему почудилось, будто он плывет по воздуху и телу его не дают упасть тысячи оказавшихся у него внутри крошечных мотыльков, которые машут и хлопают крылышками.

Наконец Михрима подняла руки в широких рукавах, отчего стала похожа на готового взлететь большого белого баклана. То был сигнал, означавший, что дольше продолжать массаж нельзя.

— Осталось совсем немного времени, чтобы показать тебе Комнату Экстаза, — сказала Анадиль. — Будет лучше, если ты сначала ее увидишь, ибо неведомое всегда страшит, не правда ли? Но если ты увидишь это место, тебе будет легче представить себе то, что там произойдет.

В сопровождении Анадиль и Михримы Орхан нетвердыми шагами вернулся в тепидарии. Там ему вручили простой белый халат из бумажной ткани, и он надел его. Затем, выйдя из тепидария в дверь, которой он прежде не замечал, они оказались в гостиной, откуда, не задерживаясь, все трое вошли в Комнату Экстаза.

Стены и сводчатый потолок Комнаты Экстаза покрывала зеркальная мозаика, чьи стеклянные фрагменты обрамлялись замысловатыми завитками серебряных арабесок. В нишах стен ярко горели сотни свечей. Пол был отделан порфиром. Большую часть пола занимал, однако, огромный бассейн со ртутью, на поверхности которой плавал наполненный воздухом матрас, обтянутый шелком и привязанный по углам шелковыми шнурами. Серебристый блеск на серебристом фоне ослепил Орхана, и он не сразу осознал, что у противоположного края ртутного бассейна стоит женщина. На голове у женщины был тюрбан, украшенный плюмажем, а фигуру ее облегало тесное серебристое платье, чей длинный шлейф веером расширялся на порфире. Увидев, что Орхан уставился на нее, женщина торжествующе подняла сжатый кулак.

Это была Рокселана. Орхан повернулся к Анадиль.

— О Орхан! Ну как ты можешь быть таким глупцом и занудой? — Раздраженная Анадиль надула губы. — Ну конечно, это Рокселана. Просто вышло так, что была ее очередь играть роль служительницы зоопарка. Мы все по очереди играем разные роли. Порой я — та, которая смеется, а порой — та, что проливает слезы. Иначе было бы слишком скучно… хотя Бабур, кажется, и вправду любит Рокселану больше всех. Она, как и все мы, — маска, часть гаремного театра духов. Как Молитвенная Подушка, однако, она находится на более низком уровне, чем Михрима, поэтому, когда бессонной ночью, проведенной с Михримой, ты потерпел неудачу, мы поняли, что ты еще не готов к столь возвышенному сексуальному переживанию, и поручили Рокселане заставить тебя испытать нечто более грубое и плотское. Это моя вина. Я надеялась, что ты уже готов к встрече с Михримой, хотя было ясно, что это не так. Тем не менее Рокселана, вероятно, дала тебе то, в чем ты нуждался…

Казалось, она еще многое хочет сказать, но тут за стенами Комнаты Экстаза гобои в сопровождении тарелок нестройно грянули торжественный туш.

— Прибыла старшая валиде, — сказала Анадиль, явно предчувствуя недоброе. — Я лишь надеюсь, что мы не будем торопиться с началом последнего ритуала.

Глава восьмая

Смерть от наслаждения

Когда Орхан, сидя в Клетке, пытался представить себе жизнь за ее стенами, он и понятия не имел, насколько странной окажется действительность. В сопровождении Анадиль он прошел через наружную гостиную и вновь вышел на солнечный свет. На лужайке, в окружении свиты наложниц и евнухов, стояла и ждала старшая валиде, облаченная в тяжелую черно-красную парчу. Впервые Орхан увидел ее не смеющейся. Она вышла вперед и беспокойным жестом пригладила ему волосы. Потом обняла его, отошла немного назад и, положив руки ему на плечи, обратилась к нему с такими словами:

— Возлюбленный сын, сегодня самый счастливый день в жизни твоей матери! Возлюбленный сын, всего через несколько минут ты встретишься со своей суженой и осуществишь брачные отношения, к каковым я столько лет мечтала подвести одного из детей своих.

Хотя старшая валиде стояла прямо против Орхана, едва ли она его видела. Взор ее был обращен в прошлое, и этому необычайно пристальному взору открылось, казалось, все, что много лет тому назад бесследно исчезло, вплоть до мельчайших подробностей.

— Родилась я в Гареме, — продолжала она. — И прожила в его стенах всю жизнь. Помню, в детстве у меня была игрушка — миниатюрный макет Гарема, точный во всех деталях. Я поселила там своих кукол и играла с ними в гарем, ибо ни о какой иной жизни, разумеется, ничего не знала. В его крошечных комнатках я устраивала куклам свадьбы и свадебные пиры. Но был среди кукол один мальчик, мой любимец, коего я долго не могла женить. Дело в том, что я не могла представить себе невесту, которая была бы настолько знатной, настолько богатой и настолько красивой, чтобы стать женой моего любимого мальчика. Потом, в один прекрасный день, на меня снизошло озарение, и я решила, что он может жениться на Божестве и что ради столь мистического брака можно устроить самый грандиозный из всех свадебных пиров.

Она вздохнула, неохотно расставаясь с воспоминаниями.

— Это было давно, причем понарошку. И все же то, о чем ребенок мечтал понарошку, сбылось сегодня в действительности. Ибо, Орхан, возлюбленный сын мой, я обручила тебя с Божеством. Сейчас Богиня уже спешит к твоему ложу. Слушай!

Прислушавшись, Орхан не услышал ничего, кроме хриплого дыхания матери.

— Она уже близко! Очень близко! — настаивала старшая валиде. — Сейчас Она подобна легкому ветерку, повеявшему в верхушках деревьев. Потом, представ пред тобою, Она будет подобна лесному пожару, и наконец, когда увенчаешь ты свою любовь, ты взметнешься ввысь в пламенной буре Ее объятий — а возможно, это тебе почудится. Но кто сможет описать совокупление с Верховным Существом? Вот и я, простая смертная, пытаюсь объяснить тебе словами то, для чего слов найти невозможно.

Тут старшая валиде наконец посмотрела на Орхана по-настоящему, и голос ее сделался резким:

— По твоим глазам я вижу, что ты испуган. Не надо бояться. Всего день, как ты вышел из Клетки, а уже успел насладиться несколькими женщинами. Однако удовольствие, которое ты с ними испытывал, покажется ничем, когда с тобой возляжет Богиня. Испытав то, что тебе предстоит, ты вспомнишь свои первые неуклюжие попытки постижения секса с женщинами, и при сравнении тебе покажется, будто тогда ты ебал создания не более материальные, нежели тени. Глупцы полагают, будто высшая тайна жизни заключена в душе. Мудрецы знают, что она кроется только в плоти. Богиня, которая сейчас уже начинает раздвигать свои мощные бедра, — это телесное воплощение высшей любви, а все прочие женщины — лишь призрачные, отраженные подобия Ее бесконечно пышного тела. Ее одеяние соткано из закатов и океанов. Но ради тебя Она его сбросит. Разве не нравятся тебе упругие груди молоденьких женщин? У Богини груди больше, чем горы.

Я попробую описать безграничное наслаждение от пребывания с ней в постели. Волосы у тебя встанут дыбом, глаза вылезут из орбит, ты прикусишь язык, твой позвоночник треснет в ее объятиях, и это будет только начало. Смерть — это ложе, на котором любовник сливается с Возлюбленной. Однако, уверяю тебя, противиться ты не захочешь, ибо тебе покажется, что Она для тебя дороже жизни, и ты возжаждешь растаять в Ее пламенной страсти. Начав таять от страстного желания, ты испытаешь на себе состояние сжижения, тебе покажется, будто все твое тело тает, превращаясь в сперму, и наконец будешь извергнут из собственного пениса в пароксизме экстаза. Оргазм вспыхивает белой молнией, заполняющей темный небосклон души. Одним легким любовным укусом Богиня поглотит тебя, ты станешь Ею, а Она — тобою, и тогда вдруг окажется, что ты предаешься любви сам с собой.