Звезда - Дмитрий Тыщенко

ручки под его халат – стала считать ребра – от этой процедуры он смеялся до изнеможения и вся возня заканчивалась, предсказуемо – эйфорией тела, но не в этот раз… «Живот надо беречь»: подумала Молге и сказала: «Ты что валяешься, Старый Бык, вставай – нас ждёт прекрасный той на берегу реки и озера. Возьми лучшего коня – покажешь нам с Чжень своё умение джигитовки. Или уже не можешь скакать и прыгать на коне через широкие арыки? А?» Мунаку передалось её радостное настроение, и он хлопнул в ладоши – вошли слуги, и он начали его одевать. Он смотрелся в зеркало, поворачиваясь подумал: «Чжень значит будет… хорошо… её косые глаза… что за тайну они скрывают… вот и узнаю, а то всё случая не было… покажу красавицам силу своего Карагёза – во всей степи ему нет равных». Мунак совсем близко подошёл к зеркалу и провёл по нему, синим самоцветом на рукояти сабли, прерывистую черту – она вспыхнула искрами. Подумал радостно: «С моими ли богатствами и властью грустить – все радости куплю, а молодые и бедные пусть берут женщин силой, красотой. Молге меня обманывает, но мне же нравится – ну и пусть улыбается мне красавица, а надо ещё Чжень приучить». Молге крикнула в двери его комнаты: «Мы тебя ждать будем у реки – поторопись». Чёрный конь Карагёз был самым быстрым во всей степи и за него заплатили, как за десяток обычных коней. Черная, с серебряным отливом масть, широкая грудь и гордый ход внушали зависть у степняков – только сядешь – умчит… Седло из Ургенча, подаренное ханом кыргызов, было очень удобным и в нём хозяин не уставал при длительных поездках. Хану помогли сесть на коня, и он махнул рукой, чтобы не сопровождали его. Старший стражник Сиюк кивнул в ответ. Мысли Мунака ушли неизвестно куда, от радостного настроения – впереди его ждали молодые женщины, вино, кальян… ну и всё остальное… В далеке уже стоял жёлтый шатёр и рядом два коня. Он, не торопясь, подъехал, слез с коня и отдал концы узды Чжень, задержав на ней взгляд, улыбнулся. Взгляд с косинкой, чёрных глаз безотчётно манил его. Погладив по щеке Чжень, спросил: «Как поживаешь, мешок с костями, – за несколько лун похорошела – вижу, вижу». Чжень радостно улыбалась – сам хан прикоснулся к ней рукой судьбы. Хан был мудрым мужчиной, но разгадать тайные мысли красивых женщин и ему было не под силу – их взгляды, смех, не предсказуемая глупая непосредственность – просто рушили все предположения о них. Он привык, не задумываться о смыслах их поведения – за тысячи лет женщины научились, как бы не навязчиво, управлять мужчинами – вот и сейчас он под их очарованием находится и всему рад. Молге подхватила его за руку и повела к ковру на траве у шатра, уставленным всякими яствами. «Сейчас выпьем, поедим не много, и ты нам покажешь мастерство воина – ты ещё много зим будешь крепким и ловким»: заглядывая ему в глаза, вкрадчиво произнесла красавица. Хан улыбнулся и сел на ковёр, подумав: «Как хорошо и приятно она говорит – украшения просить будет… дам конечно и Чжень тоже… всё равно моими останутся». В двух пиалах зажурчало вино, а Молге Чжень налила кислое молоко – ребёнок любит. После второй пиалы Чжень стала громко разговаривать и смеяться – маковая жидкость в напитке сделало его приятнее в ощущениях. Мунак встал, слегка пошатнувшись, сказал: «Сейчас, красавицы, покажу вам силу Карагёза, а потом будете танцевать для меня без одежды». Молге сказала: «Перепрыгни ручей и скорее в шатёр пойдём, похотливый бык». Молге достала из косы маленький нож и стала вместе с Чжень подсаживать хозяина на коня и тут она поняла, что нож не нужен, так как можно просто расстегнуть ременную подпругу – чужеземное седло, по другому крепилось. Карагёз с места рванул и набрав скорость, оттолкнулся от высокого бережка – для него такой ручеек был не препятствием. Мунак почувствовал, что летит над конём. Концы подпруги свисали под брюхом коня и Молге вдруг стало страшно, и жалко, доброго к ней, старика. Она крикнула: «Муна-ак, постой…». Он оглянулся, но было уже поздно – Карагёз коснулся всеми ногами твёрдого берега, а хозяин, вместе с седлом, продолжил полёт над его головой. Мунак врезался в землю головой и плечом, услышав только треск в голове, а во рту ощутил вкус соли. Тело безвольно прокатилось по земле и замерло, с запрокинутой назад головой. Молге ударила ладонью по лицу смеющеюся Чжень и велела: «Скачи немедленно за Брадобреем, Сиюком, Миркеном, Кызле и скажи, что хан упал с коня, и ничего больше не рассказывай». Молге перешла по воде речку и остановилась у тела Мунака. Пальцы его были согнуты, как когти подстреленной птицы, с края губ сочилась кровь, а глаза закатились вверх и видны были только белки с кровью. Молге рухнула на колени у его головы и запричитала, обливаясь слезами – ей было очень страшно: она не представляла, что будет с ней и ещё не родившимся сыном. Мунак совсем ничего не чувствовал, но как-то… очутился в тоннеле у камня, возле которого стоял, в белой одежде, отпущенный им раб, с подаренным ножом в руке. За ним стояли люди, а может духи в цветном тумане – от них веяло добротой и покоем… кто-то плакал… видно было сверху, что это лежит он, а рядом, на коленях, стоит женщина и трясёт его руками… ощущение безграничного спокойствия охватило всю его сущность… мы тебя ждём с чашей из черепа ханаТуюна – он с нами… Молге встрепенулась и подумала: «Ну что ж задуманное дело пока получается, но надо бороться за свою и сына жизнь». От крепости уже скакали всадники. Молге подняла очень лёгкое седло и, погладив голову Карагёза, накинула на его спину войлок и затем седло, затянула, потуже, ременную подпругу. Карагёз склонил голову над неподвижным хозяином и как бы обнюхивал его, теребя зубами его халат. Первым прискакал старший стражник Сиюк и, спешившись, не решительно подошёл к телу хана. Молге, с заплаканным лицом пристально посмотрела на него и произнесла чётко, проговаривая каждое слово: «Получишь бурдюг золота, твоей буду весной, а сегодня поддержи меня – у тебя лучшие воины, а я ношу ханского сына под сердцем…». Сиюк не сказал ни да, ни нет, а только, как завороженный смотрел на неподвижное тело хозяина. «Что ты молчишь…?»: прошипела со злостью Молге. «Всё будет