Следователь по особо секретным делам - Алла Белолипецкая

Иначе этот предмет может просто-напросто погубить вас – чего я вам совсем не желаю.

– И как же вы намерены проверить – правдива молва обо мне или нет?

– Если правдива, то вы без труда скажете мне, что это за вещь. Она сейчас лежит у меня в кармане.

И Николай Скрябин сказал первое, что пришло ему в голову:

– Думаю, у вас в кармане находится маленький мячик.

Данилов сунул руку в оттопыренный карман своего серого пиджака и вытащил оттуда свернутый коричневый бумажный пакет – в каких продают продукты. А потом протянул его Скрябину. Внутри лежало нечто небольшое, круглое. Николай заглянул в пакет, хмыкнул и пробормотал:

– Ну, надо же… – Он глянул на Святослава Сергеевича, рассчитывая по его лицу определить, какого эффекта тот ожидал. – Это не вы, случайно, поместили ту репродукцию в окно?

– Какую репродукцию? – Данилов совершенно искренне удивился.

– Ладно, неважно. Так почему вы не поделились с Назарьевым своими соображеньями насчет жидкого азота? И насчет той липы в отчете следственной группы?

– А кто вам сказал, что я не поделился?

– И что же? Андрей Валерьянович проигнорировал ваши слова?

– Думаю, – человек в сером костюме в очередной раз вздохнул, – о реакции Андрея Валерьяновича на мои слова вам лучше спросить его самого. Вы же в любом случае будете с ним беседовать. И, кстати, в «Ярополке» все уже знают, что товарищ Резонов передал вам для изучения материалы белорусского дела. Откуда-то пошла утечка. Но вы наверняка и сами уже об этом догадались.

И Николай мысленно признал справедливость всех этих утверждений.

– Но от себя лично, – прибавил Святослав Сергеевич, – я хочу попросить вас кое о чем. Потому-то я и шел за вами сегодня от самого театра – искал возможности с вами переговорить.

– Вы рисковали, – заметил Скрябин. – Я мог не понять, кто вы, и серьезно вам навредить.

– Нет, я не рисковал. Я много знаю о вас. Знаю, что вы умны и не жестокосердны. Вы не стали бы причинять кому-либо вред, не разобравшись предварительно, в чем дело.

– Даже если и так, чего вы всё-таки от меня хотите?

И Данилов объяснил – чего.

– Ладно, – сказал Николай, – будь по-вашему. В столь небольшой просьбе я вам отказать не могу.

7

Святослав Сергеевич прикинул, что лучше им будет расходиться поврозь. И Николай Скрябин с этим его предложением согласился – сказал, что он уйдет первым. Данилов вышел из арки и следил взглядом за удаляющимся коллегой, пока тот не дошел до пересечения улицы Вахтангова с Арбатом. И после этого он сам зашагал в противоположную от Арбата сторону. Очень уж он хотел узнать, что же такое разглядывал Скрябин в окне дома № 11? Он, Святослав Данилов, всегда был любопытен – чем и объяснялись его успехи на научном поприще.

Но в одной половине оконного стекла лишь отражались небольшие облачка, плывшие по небу. А в другой половине – белела афиша, извещавшая о том, что 5 августа 1939 года, в субботу, в доме-музее состоится фортепьянный концерт, составленный из произведений Александра Николаевича Скрябина. Афиша успела слегка пожелтеть от солнца, и ясно было, что в окне она висит уже несколько дней.

8

Нынешний руководитель проекта «Ярополк» под своей настоящей фамилией – Смышляев – был известен когда-то всей театральной Москве. Но теперь – тому уже почти три года – он скрывал свою личность псевдонимом Резонов. Мало кто знал об этой его трансмутации.И одним из осведомленных был именно тот человек, который попросил его сегодня об аудиенции: старший лейтенант госбезопасности Скрябин. Разумеется, Валентин Сергеевич согласился его принять.

Три года назад он, Валентин Смышляев, был худруком и режиссером Московского драматического театра, актером и теоретиком театрального искусства. Но с тех пор многое переменилось. Официально он ухитрился за это время умереть. И его оплакали друзья и коллеги, не ведавшие о том, что их друг и товарищ по цеху не умер, а всего лишь сменил свою ипостась. А всё, из чего ныне состояла его жизнь, было связано единственно с «Ярополком» – самым засекреченным и опасным проектом НКВД СССР. И он, руководивший «Ярополком» с декабря 1937 года, обязан был защитить этот проект любой ценой.

А Николай Скрябин, едва переступил порог его кабинета, тут же спросил:

– Вы уже знаете о смерти Татьяны Рябининой – артистки Театра Вахтангова?

И – да: он знал. Равно как много чего знал и о самом театре, который помещался в просторном здании на углу Арбата и бывшего Большого Николопесковского переулка.

Бесконечно давно, в 1922 году, Валентин Смышляев присутствовал в Театре Вахтангова на премьере «Принцессы Турандот», а в 1926-м – на премьере пьесы «Зойкина квартира», которую написал его хороший приятель, Миша Булгаков. И Валентин Сергеевич помнил, как в марте 1929 году «Квартиру», которая выдержала 189 представлений, запретили с формулировкой за искажение советской действительности. И как меньше, чем через месяц, МХАТ снял с репертуара «Дни Турбиных». И как потом друг Валентина Сергеевича, Юрий Завадский, уже покинувший к тому времени Театр Вахтангова и служивший в Художественном театре, должен был сыграть короля Людовика XIV в пьесе Булгакова «Мольер» – да так и не сыграл. И как Юра Завадский уже в своей театральной студии хотел поставить другую булгаковскую пьесу – «Полоумный Журден», но так и не получил разрешение от Главреперткома.

И, казалось, имелся некий потаенный смысл в том, что молодой человек, на которого Валентин Сергеевич возлагал столь серьезные надежды, волею случай тоже оказался связан с Вахтанговским театром. Принц Калаф имел немалое сходство с Юрой Завадским, первым исполнителем роли Калафа в «Принцессе Турандот». И тот, и другой обучались на юридическом факультете Московского университета – хоть и в разное, конечно, время. Оба обладали поразительной красотой. И, главное – им обоим было тесно в заданных обстоятельствами рамках. Оба жаждали творить свою собственную реальность. Так что Завадский почти полностью отказался теперь от актерской карьеры, предпочел режиссерскую деятельность.

Однако Николаю Скрябину становиться режиссером было пока рановато.

– Мне всё известно о Театре Вахтангова, – сказал Смышляев. – Но наша с вами договоренность остается в силе. Официально – вы догуливаете свой отпуск. Можете вообще не приходить на Лубянку, если это вам за чем-либо не понадобится.

– Это неправильно. – Скрябин даже не присел на указанный ему стул – встал возле стола Валентина Сергеевича, чуть наклонившись вперед и