Тьма, сгущайся! (СИ) - Лейбер Фриц Ройтер

Инженер-радиотехник доложил капитану «Принца Чарльза» о странных и постоянно усиливающихся радиопомехах.

Несмотря на сломанный левый элерон и несколько дыр, выбитых или выжженных в крыльях раскаленными докрасна осколками пемзы, дону Гильермо Уолкеру удалось приземлиться на южном берегу озера Никарагуа, у самого устья реки Сан-Хуан. Повезло мне, думал он, что та большая глыба не попала прямо в фюзеляж!

Почти в восьмидесяти километрах к северо-востоку от Уолкера к вулкану на Ометепе присоединился вулкан на склоне соседней вершины Мадера, и они вместе начали выбрасывать вверх огненные столбы дыма и лавы, похожие друг на друга, словно близнецы. Хотя дон Гильермо и перестал уже на что-то рассчитывать в эту сошедшую с ума ночь, не далее, чем в полутора километрах от себя он увидел два мигающих красных огонька, которые, как обещали братья Арайза, должны были указать ему путь к лодке. Каррамба! Больше никогда в жизни он не будет подозревать ни одного брата-латиноамериканца в легкомыслии или коварстве!

Отражение Странника в черном озере задрожало и двинулось на него. Дон Гильермо увидел приближающиеся волны, грозные массы воды, похожие на широкие ступени. Он едва успел направить на них свой самолет. Старый гидроплан, разбрызгивая воду, с трудом преодолел первую волну. Пожалуй, в самом деле, где-то произошло землетрясение или упала изрядная лавина!

11

— Я не знаю, как долго еще идти до Пляжных Ворот, и предлагаю немного отдохнуть — с трудом произнес Профессор.

Он осторожно опустил свой край кровати на песок, что заставило остальных мужчин сделать тоже самое, и присел. Руку он положил на колено, опустил голову на грудь и широко открытым ртом ловил воздух.

— Ваша развратная жизнь дает себя знать — с легкой насмешкой в голосе заметил Хантер, а потом обратился к Марго — Лучше плохо ехать, чем хорошо идти.

— Я могу нести — охотно предложил свою помощь молодой парень с худощавым лицом, который приехал на симпозиум из Оксфорда вместе с Войтовичем.

— Лучше мы все немного отдохнем, Гарри — сказал Войтович и тут же повернулся к Хантеру — По-моему, Луна снова замедлила ход и движется с прежней скорости.

Все, кроме Ванды, посмотрели на западную часть неба. Даже Профессор, продолжая сопеть, поднял голову. Не было ни малейшего сомнения в том, что черный перешеек между Странником и Луной больше не расширялся.

— Мне кажется, что Луна уменьшается — заявила Анна.

— Мне тоже — поддержал ее Коротышка.

Он присел, обнял Рагнарока и начал успокаивающе гладить его по загривку, одновременно поглядывая в небо.

— Я знаю, что это звучит совершенно неправдоподобно — добавил он — но у меня такое впечатление, что Луна становится овальной, сплюснутой сверху и снизу и выпуклой по бокам. Может быть, у меня просто устали глаза, но я могу поклясться, что она принимает форму яйца, вытягивается в сторону новой планеты.

— Да, да! — закричала Анна — И еще, глядите… такая тоненькая черточка бежит вертикально через весь диск!

— Черточка? — переспросил Коротышка.

— Да, как будто трещина — объяснила девочка.

«Треснувшее Яйцо и Вылупляющийся Ужас», думал Дылда. «Все идет, как я предсказал. Змея Испана оплодотворяет, а Белая Дева готова разродиться».

— Я должен признать, что не вижу никакой черточки — удивился Коротышка.

— Нужно хорошо присмотреться — пояснила Анна.

— Я верю ей на слово — вмешался Войтович — У детей прекрасное зрение.

— Если там есть трещина, которую видно даже отсюда, то она должна тянуться на многие километры — оживился Профессор.

— Мне кажется — медленно и с напряжением произнес Хантер, словно ему было трудно говорить — что Луна переходит на орбиту вокруг новой планеты… и при этом входит в предел Роша. Рудольф, правда, что в пределе Роша твердое тело может повести себя подобно жидкому и разрушиться?

— Этого не знает никто — пожал плечами Профессор.

— Скоро узнаем — заявил Бородач.

— И еще узнаем, что чувствуют муравьи, когда кто-то начинает ворошить муравейник — добавила Рама Джоан.

— Неужели Луна… должна рассыпаться? — ужаснулся Войтович.

Марго схватила Пола за руку.

— Пол! — крикнула она — Боже мой, Пол, я совершенно забыла о Доне!

Когда Странник впервые показался на небе, он находился в сорока тысячах километрах от Луны, то есть в девять раз ближе к ней, чем она к Земле. Поэтому его воздействие на Луну — деформации и приливы — было в тысячу раз сильнее, нежели воздействие Земли. Нелишне напомнить, что воздействие одного тела на другое обратно пропорционально расстоянию между ними, возведенному в третью степень. Если бы оно было обратно пропорционально расстоянию, возведенному во вторую степень, то тогда масса Солнца вызывала бы на Земле значительно более мощные приливы, чем Луна, хотя нынешние лунные приливы примерно в два раза сильнее, чем солнечные.

Когда Луна, которую теперь отделяло от Странника четыре тысячи километров, вышла на орбиту вокруг него, она оказалась в сто раз ближе к новой планете, чем к Земле. Поэтому, влияние гравитационного поля Странника на Луну — как на ее кору, так и на ядро — было в миллион раз сильнее земного.

В тот момент, когда на экране «Бабы Яги» появилась Земля, Дон Мерриам, наконец-то, пришел в себя. Свежий кислород из резервуаров освежил его, и он проснулся бодрым и полным сил. Он оттолкнулся от пола, перевернулся в воздухе, и приземлившись в кресле пилота, пристегнулся ремнями.

Картинка на экране изменилась, и в поле зрения возникла Луна, выраставшая буквально на глазах. Среди блестящих, недавно образовавшихся скал, внезапно показалась вертикальная расщелина, настоящая пропасть, кажущаяся бездонной, еще через мгновение в черной бездне мелькнула узкая фиолетовая полоска с желтыми пятнами по краям. Затем под ним промелькнула другая пропасть со сверкающими стенами и корабль потянуло к центру Луны.

Дон сориентировался и понял, что находится максимум в двадцати пяти километрах над поверхностью Луны, и падает вниз со скоростью полтора километра в секунду. У него было слишком мало времени, чтобы включить главный двигатель и остановить падение.

Пока он думал об этом, пальцы сами пробежались по кнопкам и коррекционные двигатели остановили вращение «Бабы Яги». Дон увидел, что корабль находится прямо над бездной.

Его смущали какие-то необычные цвета. Когда корабль кружился, Дон успел заметить за Луной нечто фиолетово-желтое, блеснувшее словно алмаз. И вот теперь вновь в темной бездне Луны проблеснул желто-фиолетовый шнур. Может быть, он виден насквозь, через трещину?

Луна треснула, словно арбуз? Кора и ядро планеты одновременно текут и ломаются? Значит, погибла еще одна теория…

Стены, блестя острыми гранями только что расколовшихся скал, мчались на него. Они уже закрыли обзор с правой стороны.

Когда-то в детстве Дон Мерриам читал «Богов Марса» Эдгара Райса Берроуза. В этом романе Джон Картер, лучший фехтовальщик двух миров, убегал со своими товарищами из плена — обширного вулканического подземного мира Черных Пиратов Барсума с их отвратительным культом Иссы. Он стартовал на марсианском корабле прямо в узкую многокилометровую шахту, ведущую в космос, вместо того, чтобы медленно подниматься вверх на воздушных гондолах. Картер отказался от общепринятого проверенного способа подъема, но именно этот безумный полет к звезде, сияющей в конце вертикальной шахты, спас жизнь ему и его товарищам.

Может быть, боги Марса взяли на себя заботу обо всех проблемах Дона Мерриама? Во всяком случае он внезапно ощутил беспокоящее присутствие в кабине «Бабы Яги» Ксодара — черного предателя, увешенного драгоценностями, Карториса — таинственного Красного Марсианина, Матья Шанги — жестокого белого жреца, и его храбрую, прекрасную, неотразимую, бесконечно изменчивую дочь Файдору. И ведь правда, когда «Баба Яга» начала падать в пропасть между скалами, впервые за миллиарды лет увидевшими свет, Дон умудрился управлять коррекционными двигателями так, что корабль летел посередине между сверкающих стен пропасти, на дне которой метался фиолетово-желтый шнур, рассекая черную полосу на две части.