Мы вернёмся (Фронт без флангов) - Семён Цвигун

Серегин и Вакуленчук проинструктировали разведчиков, условились о сроках выполнения задания. Вместе с другими в разведку ушли матрос Потешин и боец Петров, хорошо знавшие эти места.

Стоял на редкость погожий день. Немцы ничем не дали о себе знать. Что они скажут завтра?

Едва занялась зорька, появилась авиация противника. В разных направлениях над лесом проносились самолеты-разведчики. Они опускались так низко, что порою казалось – вот-вот заденут за верхушки деревьев.

Опасаясь, как бы самолеты-разведчики, "рамы", не обнаружили отряд, Млынский поручил мичману Вакуленчуку отвлечь их внимание с помощью ложных огневых точек. Мичман был большим мастером по таким операциям. Он быстро отобрал матросов и красноармейцев, захватил два зенитных пулемета, ленты с трассирующими пулями, ящик ракет, ручные гранаты, и его группа пошла на задание.

Густыми зарослями орешника бойцы пробрались к южной высотке, что километров в двенадцати от отряда, и принялись за работу. Выбрали удобную позицию для пулеметов. Один установили на северном склоне, другой – на южном. Подготовили в разных местах надежные укрытия для себя. Только мичман объявил перекур, над ними повисли две "рамы".

– По самолетам противника – огонь! – скомандовал Вакуленчук.

"Рама" припала на правое крыло и, оставляя черный шлейф дыма, спланировала к подножью высотки. Второй самолет отвалил в сторону. Вскоре на южную высотку гитлеровские летчики сбросили тонны бомб, но группа Вакуленчука уже успела уйти, захватив летчика.

Пленный летчик показал Млынскому, что в верхних кругах операцию "Стальное кольцо" считают проваленной, что генерал Оберлендер намерен бросить на борьбу с партизанами все свои резервы; среди летчиков его части ходит упорный слух, что, если с отрядом Млынского в ближайшие дни не будет покончено, на карьере Оберлендера надо ставить жирный крест.

На вопрос, чем объяснить активные действия самолетов-разведчиков, пленный показал, что командованию стало доподлинно известно, что отряду Млынского удалось своевременно уйти из района топей Черного леса, не попасть под необыкновенно меткую обработку авиацией и артиллерией этого района. Вот почему воздушная разведка, служба абвера, СД и гестапо сейчас заняты одним: выявить местонахождение отряда во что бы то ни стало.

Было ясно, что боя не избежать.

Млынский созвал командиров. Порешили, что уходить некуда, надо еще глубже зарыться в землю.

Млынский и Алиев обошли позиции артиллеристов, предупредили, чтобы они вели только прицельный огонь, экономно расходовали снаряды. Затем спустились с высотки и проверили, как идет минирование подходов. Прошли по окопам, поговорили с бойцами. Красноармейцы, видя их вопросительные взгляды, говорили: "Не впервой!..", "Выстоим!..", "Отступать-то все равно некуда!.."

Один за другим возвращались разведчики. Они докладывали, что немцы подтягивают солдат и танки к дорогам, ведущим к северным высоткам. По общему мнению разведчиков силы противника не так уж велики. Правда, точными данными никто из них не располагал.

Последним возвратился Петров. Он шел напрямик только ему ведомыми тропками. Торопился, потому что по его наблюдениям выходило, что немцы должны начать наступление вот-вот.

Млынский отдал команду – всем занять свои места, приготовиться к бою. Оставшись один, достал из планшета блокнот и размашистым почерком стал писать:

"Любимая Аннушка! Я нахожусь неподалеку от нашего города. Это очень близко и очень далеко – война есть война. Успокаиваю себя, что ты успела эвакуироваться с Володькой и бабушкой. Проверить пока нет никакой возможности – я не один, с товарищами, мы по-прежнему воюем.

Если я погибну, не отчаивайся, не терзай себя переживаниями. Ты должна сохранить себя для Володьки. Жизнь оценивается не количеством прожитых лет, а тем, как они прожиты. Цель своей жизни я видел в служении родине, народу. Скажи это Володьке. Воспитай его настоящим человеком – коммунистом. Передай ему, что пуще себя я любил тебя и его, своего сына, нашего Володьку.

Крепко обнимаю вас и целую. Иван Млынский".

Указав адрес жены и поставив дату, майор вырвал из блокнота исписанный листок, достал из кармана гимнастерки партийный билет. В нем лежала фотография жены с сыном на руках. Туда же вложил вчетверо сложенное письмо, затем водворил партбилет на прежнее место.

Только поднялся, уловил лязг железа, надрывный гул моторов. Сомнений не оставалось: немцы начали штурм северных высоток.

Млынский отдал по цепочке команду приготовиться и поспешно направился в свой окоп, подготовленный для него на самом гребне высотки. Он был связан с другими окопами, хорошо замаскирован. Добравшись, майор припал к биноклю. Он зная, что ночью бойцы сделали завалы там, где могли появиться и пройти танки, и, насколько правильно он определил, как раз в местах завалов надрывно ревели моторы, а над лесом появилась синяя дымка, характерная для перенасыщенной горючей смесью. Похоже было на то, что танки встретили серьезное препятствие и не могли преодолеть его с ходу.

Донеслись оглушительные взрывы. Это вступили в поединок с танками подрывники.

Вот появился сначала один, затем второй и третий танк у ближайшего к Млынскому завалу. Встретив на пути завал, они откатились назад, а потом, взревев, опять ринулись на штурм. Майор отчетливо видел, как задымился один и другой танк. Он не слышал, как разрывались на танках бутылки с горючей жидкостью, но отчетливо представлял, как решительно действовали бойцы.

Потеряв надежду преодолеть завалы, танки отошли и открыли огонь по высоткам. Под прикрытием огня к высоткам побежали эсэсовцы. Упирая в животы автоматы, они беспорядочно стреляли. Высотки не отвечали. Только у самого подножья эсэсовцев встретил дружный пулеметный огонь. Сигналом была зеленая ракета, выпущенная Млынским. За пулеметами ударили пушки. Немцы несли большие потери, но одна волна эсэсовцев сменялась другой, другая волна – третьей. Это была одна из тех атак, которые называются психическими.

Немцам удалось засечь огневые точки отряда, и они перешли к прицельному огню. Появились убитые и раненые. Особенно опасным стал огонь танков, бивших с места. Подрывники до них уже не могли добраться. Нужно было принимать какие-то срочные меры. Млынский подозвал связного, приказал пробраться к политруку Алиеву, действовавшему на правом фланге, и передать ему приказ: выкатить две пушки и прямой наводкой ударить по танкам.

Мучительно шло время. Минута казалась часом. Немецкие танки бьют по позициям отряда, а он пока ничего не может сделать.

Млынский увидел, как бойцы выкатили орудие, расчет уже занял свои места, но тут один из танков резко рванул вперед и всей многотонной громадой навалился на орудие. Весь расчет погиб. И все-таки танк загорелся. Это второе орудие ударило по танку прямой наводкой и подожгло его. Стальная громада завертелась на месте, вспыхнула факелом, затруднив действия остальным танкам.

Оценив обстановку, артиллеристы, которыми командовал политрук Алиев, сменили позиции и с нового удобного места прямой наводкой продолжали бой с танками. Запылало еще два танка. Тогда вновь во весь рост поднялись эсэсовцы и пошли в очередную психическую атаку. На этот раз, несмотря на большие потери, гитлеровцам удалось приблизиться к окопам. В ход пошли гранаты. Но их было очень мало – Млынский хорошо знал это, и по цепочке отдал команду быть готовым к рукопашной схватке. Но гитлеровцы уже дрогнули и начали беспорядочно отходить.

Млынский выскочил из окопа.

– За советскую родину!.. Бей фашистов!..

Командиры и бойцы перекинулись через бруствер и устремились за убегавшими гитлеровцами, расстреливая их в спину.

Пытаясь спасти свои части от полного разгрома, немецкое командование повернуло танки в обход высоткам, но с противоположной стороны они были защищены болотами. Головной танк с ходу угодил в болото. Ему на помощь пришел экипаж следовавшего за ним танка. Уже зацепили тонущий танк тросом, но тут подоспели моряки. Никто из танкистов не ушел.

Остальные танки попятились подальше от опасного места. Штурмовать высотки со стороны болот уже не решились. Прекратились атаки на высотки и с той стороны, где были главные силы отряда.

Победа не давала права на отдых. Нужно было подобрать раненых, оказать им помощь. Нужно было подобрать погибших, а в этом бою красноармейцев погибло не мало…

На рассвете фашистские бомбардировщики отчаянно бомбили северные высотки, но отряда Млынского там уже не было: он ушел в район топей Черного леса, захватив богатые трофеи – пулеметы, минометы, автоматы, боеприпасы.

– Гитлеровцы учат нас воевать, – шутил Серегин, вооружившись немецким автоматом.

– А мы должны отучить их воевать, – заметил майор. – Раз и навсегда!..