Нефритовый Глаз - Дайан Вэйлян

— Только не эту! — Мэй взяла Сестричку за запястье и направила к здоровой правой руке мамы. — К ней подсоединены все капельницы. — Она убедилась, что ни одна из игл в левой руке не выпала и лекарство продолжает поступать. Сестричка стала нежно гладить пальцы Лин Бай.

— Держись, сестра, не сдавайся! Вот поправишься, и мы вместе поедем в Шанхай! Завалимся там в ресторан «Новый мир» и закажем по большой порции супа с пельменями! В деревню съездим, к маме на могилку… — Голос Сестрички прервался, потому что ее начали душить слезы.

Лин Бай с трудом подняла веки.

— Сестричка, — произнесла она чуть слышно. Ее рот опять приоткрылся, но не произвел ни звука.

— Сестра, я приехала, чтобы позаботиться о тебе, как ты заботилась обо мне долгие годы. Ты обязательно поправишься! — убежденно сказала Сестричка. Она осторожно опустила руку Лин Бай на одеяло, взяла свой саквояж и поднялась со стула. Три женщины отошли в сторонку и остановились у двери возле шкафчика больной.

— Спасибо, что приехали, — улыбнулась Сестричке Мэй. — Надеюсь, у вас из-за этого не возникнет проблем на работе?

— Нет, в лаборатории сейчас затишье. Я на целую неделю отпросилась! — Сестричка работала инженером в лаборатории Шанхайского института биологических исследований.

В палату вошел ассистент Лу и доложил, что для ее тети в госпитальной гостинице забронирован номер сроком на неделю.

— Комната без особых удобств, но все необходимое имеется, — добавил он деловым тоном, протягивая Лу ключ с номерком. — Багаж уже там.

Лу подсела к матери и рассказала о последних событиях — сборах мужа Линина в очередную командировку в Америку и своей новой телепрограмме. Потом вместе с ассистентом пошла переговорить с лечащим врачом. Мэй познакомила Сестричку с сиделкой и научила ее поить маму водой с ложечки. Не забыла упомянуть также, что Лин Бай жалуется на боль в ноге, и показала, как делать массаж.

Вскоре вернулась Лу и сообщила, что доктор особых изменений в состоянии пациентки не отмечает.

— Говорит, что будет продолжать наблюдение, — добавила она.

— Ступайте-ка обе отдыхать, — сказала Сестричка, усаживаясь на пластмассовый стул. — Вам завтра на работу. Я теперь здесь, так что не волнуйтесь!

— Тетя, если что, сразу звоните по мобильнику, который я вам дала! — напомнила ей Лу.

— Не беспокойся! — кивнула Сестричка.

— Хорошо, что Сестричка сумела приехать так быстро! — сказала Мэй, выходя вместе с Лу из госпиталя.

— Я тете сказала по телефону, что деньги для меня не проблема, оплачу ее расходы: авиабилет, гостиницу и питание. Труднее всего выкроить свободное время. Если бы она сегодня не прилетела, мне или тебе пришлось бы остаться с мамой. Тебе-то проще, ты сама себе начальница, а у меня все распланировано заранее — съемки, переговоры.

Мэй вместе с сестрой дошла до машины, на которой та приехала. Ассистент уже дожидался ее.

— Лу, ты когда-нибудь слышала, что мама и дядя Чэнь работали вместе? — спросила Мэй.

— Нет, а что?

— Дядя Чэнь в разговоре обмолвился, что вроде бы они когда-то были коллегами.

— Нет, невозможно, — твердо заявила Лу. — Мы бы обязательно знали об этом.

Мэй согласно кивнула. Лу права, наверное, она не так поняла дядю Чэня. Но по дороге домой ее не оставляло непонятное беспокойство. Ей то и дело вспоминался элегантный спутник дяди Чэня, смутной тенью омрачая все другие мысли.

Глава 15

В ту ночь Мэй плохо спала, ее мучили кошмары. Во сне перед ней возникало искаженное страданиями лицо матери. Утром она встала разбитая, с головной болью.

Первым делом Мэй позвонила в госпиталь и поговорила с Сестричкой. Тетя заверила ее, что состояние мамы по сравнению со вчерашним днем не изменилось.

Мэй налила себе чашку кофе и выпила, следя по телевизору за лентой новостей. Головная боль не проходила. В половине десятого она вышла из дома и поехала на работу. Нужно было заняться делом, чтобы отвлечься от мыслей о матери. В противном случае, чувствовала Мэй, бремя тревоги и страха просто раздавит ее.

Она поставила машину под раскидистым дубом. На другом краю двора на своем обычном месте стоял велосипед Гупиня, прикованный цепью к стволу молодой осинки. День обещал быть солнечным, как и предыдущие два. Мэй заглушила двигатель и немного посидела неподвижно. Она прислушалась, надеясь уловить пение птиц, но различила только шум большого города, рев моторов, голоса людей. Жизнь шла своим чередом. Мэй с трудом сдержала слезы. Суждено ли маме снова увидеть такие вот солнечные деньки?

Возле огромного титана сидел, задрав ноги на стол, вахтер и слушал радио.

— Кипяток я вам уже отнес, — сказал он, увидев Мэй. Та только кивнула.

Гупинь сидел за компьютером и печатал.

— Что с вашей мамой? Ей лучше? — вскочил он.

Мэй печально покачала головой.

— Она перенесла инсульт. С ней в госпитале сейчас моя тетя.

— Я сразу понял, что дело серьезное. А когда вы вчера не пришли на работу, совсем встревожился. — Гупинь помолчал и участливо добавил: — Не переживайте, ваша мать скоро поправится, вот увидите! У вас усталый вид. Сейчас я вам чайку сготовлю!

Мэй благодарно кивнула и хотела улыбнуться, но губы только безвольно дрогнули.

Из окна кабинета Мэй поверх кроны дуба виднелось метрах в пятидесяти четырехэтажное здание — точная копия того, в котором располагалось ее агентство. Эти дома возвели в начале семидесятых строители Народной освободительной армии, когда работников умственного труда и их несовершеннолетних детей ссылали в трудовые лагеря и коллективные коммуны. Главным их достоинством являлось то, что они еще не развалились. За прошедшие годы стены, обезображенные многочисленными надписями и рисунками, искрошились под воздействием климата и городской грязи.

Мэй открыла окно. Повеяло легким ветерком, будто воспоминанием о чем-то давно забытом.

Гупинь принес чай, почту и записи телефонных сообщений.

— У моей мамы много лет назад появилась опухоль, — доверительно сообщил он. — Ее стали мучить головные боли. Мы отвезли маму на медосмотр в уездный центр, к доктору Яо. Он-то и поставил диагноз «опухоль головного мозга». Мы все думали, что мама долго не протянет, и врач так считал. Но она выжила. У нее отнялись ноги и одна рука плохо слушается, но мама живет! Врач сказал, это потому, что она всю свою жизнь работала. Ваша мать очень на нее похожа — такая же сильная воля и крепкий организм. Она поправится!

Мэй понимала, что Гупинь старается подбодрить ее. Сам он никогда не унывал и умел радоваться любому, казалось бы, пустяку — голубому небу, велосипедным звонкам поутру, смене времен года и даже высоте небоскребов.

— К сожалению, это не совсем так. Моя мама недостаточно волевая, — возразила Мэй, вспомнив о бесчисленных слезах, пролитых матерью за свою жизнь. — На ее долю выпало немало бед. Она по натуре не оптимистка. — Мэй подумала, что могла бы сказать то же самое о себе.

— И не нужно быть оптимисткой! От оптимизма нет никакого толку! Надо просто поступать так, как на роду написано. Вот моей маме выпала судьба жить и иметь такого любящего сына, как мой брат. А брату, как считает мама, суждено было жениться на Лотос, нашей невестке. Лотос ненавидит маму и ждет не дождется, когда она умрет, чтобы стать полной хозяйкой в доме. Но я ей этого не позволю! Она говорит, что я непослушный и не забочусь о маме. Но ведь я посылаю им деньги. Иначе как бы они оплачивали травников, лечащих маму, и перестроили наш дом?

— Ты молодец, Гупинь! Помогаешь своей матери не меньше, чем если бы ухаживал за ней дома. И я уверена, она тоже так считает! — с сердечной улыбкой сказала Мэй.

Собственные слова подействовали на нее успокаивающе. «Я добросовестно исполняю свой дочерний долг, — подумала она, — и мама знает это!»

Но мимолетная уверенность довольно скоро испарилась, оставив лишь сомнения и чувство вины. Да, она всегда любила свою мать и заботилась о ней, но в то же время часто поступала вопреки материнской воле. Причиняла маме боль своими неудачами и прямолинейностью в общении с людьми, заставляла горевать и беспокоиться. Они не раз ссорились из-за этого, обижали друг друга.

Голова Мэй разболелась с новой силой.

— Ну, хватит, пора за работу! — решительно сказала она.

Ни Гупинь и никто другой не способны по-настоящему утешить ее и избавить от тайных страхов. Драгоценное время, отпущенное на то, чтобы вновь заслужить мамину любовь, ускользало от нее, как песок между пальцев.

Большую часть дня Мэй провела взаперти у себя в кабинете — привела в порядок старые подшивки и подчистила «хвосты», накопившиеся за два дня. Разобравшись со второстепенными делами, чтобы не висели над душой, она принялась за главное: с помощью сделанных пометок восстановила в памяти подробности своего визита на улицу Люличан и в торговый центр «Люфтганза». Жаль, не удалось получше разглядеть мужчину, с которым встретился Папаша У. Она записала то, что помнила о нем: белый, высокий, хорошо одет, примерно одного возраста с Папашей У. Машина с шофером и похожая на фотомодель спутница свидетельствуют о том, что незнакомец очень богат. Мэй попыталась представить себе, как все трое сидят за чаем в одном из кафе на подземном этаже супермаркета и высокий мужчина выслушивает рассказ Папаши У о визите Мэй и ее расспросах по поводу ритуальной чаши.