Акула. Отстрел воров - Андрей Кивинов

Прокурор Воробьёв прибыл на место происшествия в плохом настроении. Тому виной был ряд причин. И скандал с Молдавской, и нелицеприятный разговор с вышестоящим товарищем, который строго указал, что Василий Данилович относится к обязанностям спустя рукава, ментов в районе не контролирует и позволяет им выносить сор из прокурорской избы. И даже то обстоятельство, что пришлось добираться из дома на общественном транспорте, в котором Воробьёву другие пассажиры отдавили ноги и испачкали куртку, а нетрезвый кондуктор долго пялился на удостоверение, не веря, что такой важный чин пользуется обычным троллейбусом. Обычно кондукторы и контролёры довольствовались внешним видом грозной ксивы, но этот попросил раскрыть книжечку и прочитал все от строчки до строчки, шевеля потрескавшимися губами и дыша перегаром, так что Василию Данилычу пришлось отворачиваться и удерживать себя от того, чтобы хорошенько пропесочить нарушителя трудовой дисциплины.

Полкилометра от остановки до ФОК прокурор шёл, кипя от негодования.

Первой под горячую руку подвернулась Валентина Ильинична — заместитель Воробьёва по следственной работе. В январе она собралась выйти на пенсию, так что ещё с середины лёта фактически удалилась от дел. Болела, проходила обследования, собирала какие-то справки, устраивала личную жизнь. Некогда она считалась крепким профессионалом, в её активе было несколько громких дел, но сейчас мало кто помнил об этом — Валентина Ильинична переложила свои обязанности на подчинённых, боялась завизировать самый безобидный документ, охала и хваталась за голову по любому пустячному поводу. Изредка приходя на работу, запиралась в кабинете и гоняла чаи, жалуясь на жизнь подруге — такой же «замше», только курирующей другую линию.

Воробьёв устроил ей лёгкую головомойку, припомнив все грехи за последние месяцы. Худенькая, бесцветная Валентина Ильинична слушала, опустив голову. Куталась в тонкую каракулевую шубку и молчала, даже когда босс выдвигал совсем несправедливые обвинения. Немного выпустив пар, Василий Данилыч переключился на Тростинкину: почему она до сих пор не приступила к работе?

Маргарита не привыкла к разносам.

— Эксперт приедет, тогда и начнём, — она вздёрнула носик, выпустила в прокурорское плечо струю сигаретного дыма и отвернулась.

Из щекотливого положения Василия Данилыча выручило прибытие ответственного от руководства милицейского управления. Подполковник Кашпировский занял должность заместителя начальника РУВД по тыловому обеспечению в октябре, через два месяца после того, как убили прежнего «тыловика». Он перевёлся из другого района и почти не знал личный состав нового подразделения. С Воробьёвым ему уже приходилось встречаться на совещаниях, а потому, выйдя из машины, он сказал всем негромкое: «Здрасьте» и направился к прокурору.

Руководители обменялись тёплым рукопожатием.

— Работа кипит? — улыбнулся Кашпировский после трех минут неловкого молчания. Что ещё можно сказать, он не знал, как не знал и того, какие действия проводятся на месте обнаружения трупа.

— Работа стоит, — прокурор шмыгнул носом. — Эксперта вашего ждём. Его что, на собачьей упряжке везут? Вся группа в сборе, только его не хватает!

— Один момент! — Кашпировский достал сотовый телефон.

Краем глаза Воробьёв отметил, что мобильник начальника тыла стоит баксов четыреста. Ошибся — шестьсот пятьдесят.

— Уже в пути, — Кашпировский опять улыбнулся. — Что-нибудь ещё надо?

Ждать пришлось долго. Только через двадцать минут, когда подполковник снова взялся за телефон, появился специалист… Он шёл пешком. Ещё издалека его опознали по стандартному пластиковому чемодану.

— Видимо, машина где-то сломалась, — предположил Кашпировский. — Сами знаете, какая у нас допотопная техника.

Эксперт повёл себя не так, как от него ожидали. Извиняться не стал. Здороваться — тоже. Поставил на снег чемодан, упёр руки в бока и подошёл к останкам «мерседеса».

— Так-а-ак! Это кто здесь так натоптал?

Молчание, недоуменные взгляды.

— Кто здесь топтался, я спрашиваю? Кто курил? Кто курил на месте происшествия?! Что, никто ответить не может? Как теперь эксперт должен работать? Да здесь же ни одного следа преступника не осталось! Бл-ли-ин, компот… Ну, блин, дела! Я прямо сейчас напишу рапорт. И обувь сейчас у всех изыму. Будете потом у генерала отдуваться! Нет, такого свинарника я ещё ни разу не видел. Это ж надо! Кто старший?

— Похоже, он из главка, — тихо сказал Кашпировский.

— Молодой, да ранний, — констатировал Воробьёв, разглядывая лицо специалиста.

Ни один из руководителей его прежде не видел.

— Кто старший, я спрашиваю? — Эксперт повысил голос: — Что, здесь нет старшего? Ор-ри-ги-нально!

Кашпировский приосанился, поправил шапку. Подошёл к эксперту почти строевым шагом. Громко представился:

— Заместитель начальника Северного РУВД под полковник милиции Кашпировский.

Эксперт, чуть отклонив корпус назад, а левый локоть выставив вперёд, оглядел заместителя критическим взором.

Потом неожиданно ухмыльнулся:

— Подполковник? Тоже не ху…во! Эксперт ЭКО Северного РУВД лейтенант милиции Супченко. Вольно!

Реакция Кашпировского была неожиданной — у него как-то странно стало надуваться лицо. У Тростинкиной возникла ассоциация с резиновой куклой, в которую щедрый хозяин закачал избыток воздуха.

Супченко, насладившись произведённым эффектом, смачно высморкался в сугроб. Сначала правой ноздрей, потом левой, помогая этому делу ладонью с оттопыренным мизинцем.

Только теперь все заметили, что он сильно нетрезв.

— Да ты пьян! — вскричал Кашпировский.

Эксперт улыбался, как кот на солнцепёке.

Начальник оглянулся на постовых, топтавшихся возле «УАЗа». Сержанты отворачивались, чтобы не засмеяться.

Кашпировский схватил эксперта за шкирку и поволок к машине. Пьяный лейтенант весил килограммов на тридцать меньше, чем дородный подполковник. Активного сопротивления он не оказывал, только хихикал и подгибал ноги, так что тыловику пришлось изрядно вспотеть, прежде чем он запихнул шутника в «стакан» «козелка».

— А вы чего сиднем стояли? — переведя дыхание, накинулся подполковник на постовых.

— Он же офицер…

— Он пьяная скотина, а не офицер. Сегодня же уволю! Везите его в отделение, пусть подержат, пока я не приеду. Сам оттащу этого алкоголика на экспертизу…

Подойдя к прокурору, Кашпировский пожаловался:

— Нет, вы только видели? И когда успел нализаться? Я же сам развод проводил, все были трезвые.

Воробьёву захотелось спросить, как мог Кашпировский, в течение без малого часа инструктируя личный состав, не запомнить эксперта. Вертелись на языке и другие вопросы: неужели сразу было не видно, что Супченко пьян? Как можно было принять его за представителя главка, если лейтенант похож на кого угодно: вечного студента, компьютерщика, наркомана, но только не на мента?

Воробьёв промолчал.

Кашпировский достал сигареты. Видимо, он курил достаточно редко и после второй затяжки раскашлялся. Отдышавшись, вкрадчиво улыбнулся:

— Все как-то не вяжется с этим осмотром. То ваши набедокурят, то наши расшалятся. Больно смотреть, как низко упал профессиональный и моральный уровень сотрудников за последние годы. Может, Василь Данилыч, сами поглядим? Все равно эксперта нового ждать…

Воробьёв не считал, что тыловик может адресовать к нему какие-то претензии по поводу ночного скандала, но опять промолчал. Кашпировский, при полной своей бестолковости в качестве милиционера, был все-таки человеком полезным: обещал отремонтировать, неофициальным порядком, прокурорскую автомашину. Воробьёв и сам мог бы запросто найти спонсора, но боялся запятнать руки в преддверии повышения.

Они пошли «глядеть». Что хотели рассмотреть — и сами не знали. Шли неторопливо, с серьёзными лицами, обшаривая взглядами землю. Подвернись серьёзная улика — они бы её не заметили.

Но подвернулась ксива Сазонова.

Из-под снега выглядывал только один уголок темно-бордовой книжечки. Кругом росли кусты, валялся мусор. В двух метрах правее было сильно натоптано, там ночью собирали автоматные гильзы. Соответственно, ещё правее, метрах в пяти-шести, должны были располагаться стрелки. К тому месту и направлялись начальники, но одновременно остановились, прищурились и наклонились, чуть не ударившись лбами.

Худощавый Воробьёв оказался проворнее раскормленного тыловика.

— Ну-ка, ну-ка, ну-ка… Ага!

Фамилия Шурика ничего Воробьёву не говорила, но лицо на фотокарточке показалось знакомым.

— Оперуполномоченный криминальной милиции, — прочитал прокурор с деланным удивлением. — Интересно… Похоже, ваш Супченко не один квасил.

Объяснение, пришедшее в голову Воробьёва, являлось наиболее правдоподобным: пьяный опер ночью выезжал на происшествие и, лазая по кустам, обронил свой мандат. Может, он был и не пьяный, а просто карман куртки прохудился, или имелась ещё какая-то безобидная причина потери, но Воробьёв моментально себя убедил, что имело место вульгарная пьянка. Во-первых, Супченко тому подтверждение. Во-вторых, представить дело таким образом значительно выгодней. РУВД скандал ни к чему, так что можно будет с Кашпировским поторговаться. Глядишь, кроме ремонта машины ещё что-то обломится.