Лисьи байки: мистические рассказы - Олег Савощик

стало отравлять и ее. Мы закрылись. Все эти годы главной моей целью было не стать похожим на отца. Но я все просрал. Сам. Как и он.

– Она винила тебя в угасших чувствах?

– Нет, она винила себя. Что не смогла меня растормошить, достать из липкой бездны. Подтянулись и старые… проблемы. И что у нас не получилось с ребенком, и тот случай на корпоративе, когда ее поцеловал пьяный коллега. Причем я знаю, она его оттолкнула, знаю, там ничего не было и быть не могло, даже никогда не упоминал об этом! Но она не смогла себе простить. Взвалила всё это скопом, а я не смог остановить.

Мой голос ровный, искусственный. Фальшивый, как пластиковые зубы во рту. Еще одна реакция организма? Защита от перегрузок? Или мне правда хочется верить в то, что “я не смог”? Не “не пытался”, а именно “не смог”.

– Она сказала, что без неё мне разобраться будет легче. С памятью отца, с собой. Что она не помогает.

“Совсем как этот разговор”, – добавляю про себя.

– Что нам нужно побыть порознь, отдохнуть друг от друга, всю эту чушь. Но мы ведь оба знаем, что имеют в виду женщины, когда так говорят, правда? Они имеют в виду: нам лучше расстаться.

– Не стоит торопиться с выводами, время действительно расставляет по местам больше, чем нам кажется, – бубнит Илья и ерзает в кресле. Он выглядит рассеянным.

– Разве?

Психолог хочет сказать что-то еще, но осекается, хмурит брови. Мышцы его лица напрягаются, разом стирая маску сосредоточенного слушателя. Илью словно душит тесная рубашка, я только сейчас замечаю темные пятна вокруг его подмышек. Широкие плечи здоровяка подрагивают.

– Илья, все ок? – я подаюсь вперед.

– Да, извини, – он шмыгает носом, как двоечник, отдавший матери дневник на проверку. – Это всё моя вина. Уже три сеанса, а тебе совсем не легче.

– Но только три…

– Дело скорее во мне, понимаешь… Когда я выслушиваю бесконечные истории о проблемах с родней: сволочи отцы, матери-садисты, гиперопека бабушек и завистливая ненависть братьев… Ты даже не представляешь, сколько всего! Я рос в полной семье, мои родители никогда не позволили бы себе обращаться со мной плохо. И это чувство превосходства… я правда стараюсь! Стараюсь гнать его каждый раз, когда сижу в этом кресле, выслушиваю снова и снова. Но у меня не получается.

Илья допивает минералку из моего стакана.

– Извини еще раз. Я виноват, что дал понять, будто смогу помочь. Я не смогу. Деньги за оставшееся время тебе вернут.

Я пялюсь на него несколько минут.

Молча встаю, иду к двери. Оборачиваюсь уже на пороге, Илья сидит не двигаясь, смотрит себе под ноги. Я все еще жду, что это окажется шуткой, элементом терапии, что мне послышалось, в конце концов. Шумит вентилятор, хозяин кабинета тихо всхлипывает. Ничего.

Уже шагая по коридору, я задумался, что нервные срывы психологов, должно быть, не редкость. Но слишком уж резкий переход, слишком… ненормальный. А еще, несмотря на всю странность, я чувствую облегчение, и это одновременно удивляет и пугает меня.

Я не подпустил к себе жену и не уверен, что позволил бы психологу помочь. Возможно, я не хочу, чтобы мне помогли. Возможно, я не заслужил помощи.

***

В офисе у меня снова начинает болеть зуб, приходится выпить еще одну таблетку. Мучаюсь не я один: smm-щик Коля время от времени прижимает ладонь к челюсти и жалобно вздыхает за соседним столом. От обезболивающего он отказывается.

– Сергей, у всех разблокировали Телеграм, а у вас заблокировали?

Маша в обтягивающем красном платье, красные бусы на красной, сгоревшей под солнцем шее, хищная улыбка красных губ. Помада оставила тонкую полоску на передних зубах.

– Нет, – отвечаю я.

– Тогда почему ты не читаешь мои сообщения? Где правки, Сергей?

Она садится рядом с моим ноутбуком, столешница скрипит под широкой задницей.

– Мария, я работаю, – стараюсь говорить как можно спокойней. – Правки будут.

– Уже должны быть.

Капает кондиционер. Мы поставили тазик, чтобы не залило пол, но теперь это постоянное “бульк” давит на мозги.

– Я прислала их вчера!

– Вчера было воскресенье.

– Утром.

– И тем не менее, воскресенье. Четыре проекта по загрузке рассчитаны на двоих, но я тяну их один. Разгребусь, перейду к вашим правкам.

Маша смотрит на меня, будто ждет, когда я исправлюсь и скажу то, что она хочет услышать. От нее пахнет чем-то невыносимо сладким, отчего становится еще жарче, а зубная боль поднимается к вискам. Маша ждет, ей нравится сидеть вот так на столе и смотреть сверху.

– Что-то еще? – интересуюсь я.

– Да, Сергей. Знаешь, в последнее время меня заботит твоя лояльность к компании. Мне надоело выслушивать отговорки от своих спецов. Мне надоело просить каждый раз потратить чуть больше времени, задержаться в офисе или уделить пару часов в выходной. Я всё понимаю, но это работа, Сергей, и вы приходите сюда работать, а не придумывать отмазки.

Она продолжает разглагольствовать о том, как на мое место очереди выстраиваются, и о том, как выполненные дедлайны важны для репутации компании. “Кап-кап”, – капает кондёр. “Кап-кап”, – утекают остатки моего терпения. Я не смотрю на начальницу. “Убери свой зад с моего стола!” – хочется крикнуть. Но я лишь задыхаюсь от сладости духов.

Ловлю на себе взгляд Коли. Smm-щик улыбается сквозь боль, закатывает глаза.

– Ты чего там лыбишься? – Маша замечает его. – Уткнулся в монитор и работай.

– А вы чего такая злая сегодня, Марья Витальевна? – кривится Коля.

– Зуб с утра болит. Выходные нормально были, а теперь опять. Да какое тебе дело вообще, работать я сказала!

– Наверное, второй ряд режется, как у акулы, – огрызается Коля.

– Что ты сказал? Пошел вон отсюда, хамло! Ты меня услышал, выметайся нафиг из офиса, щенок! Вот же ж паскуда какая, а!

Я поднимаю взгляд на Машу и вглядываюсь в лицо, которое теперь цвета ее помады. Что-то это перебор, начальница и раньше любила нас покошмарить, но в такой ярости из-за ерунды я вижу ее впервые. Она продолжает орать и грозиться разговором с директором и даже увольнением, капельки ее слюны прилетают сверху мне на нос.

Коля хлопает крышкой ноутбука, спустя пять секунд дверью офиса. Маша продолжает орать ему вслед. Теперь шум нарастает у меня за спиной, и