Воин жив - Джоэл Розенберг

Глава 9

«ВОИН ЖИВ»

По сути своей все кабаки одинаковы – если рассматривать их только как место, где напиваешься.

Впереди на дороге, у караульни, заработал сигнальными флагами стражник. Высокий, костлявый, он двигался так легко, будто не чувствовал ни веса стального шлема, ни тяжести старой кольчуги. Белое и алое полотнища бешено летали на стучащих, бьющихся друг о друга долгих деревянных древках, потом обвисали на миг – только чтобы вновь взлететь и затрепетать в жарком мареве полдня.

Джейсон, прямо сидя на крупном гнедом мерине, следил за внимательно глядящим на флаги Даэррином.

– Понимаешь?

Даэррин ответил легким кивком.

– Немного, Тарен. – Гном пожал плечами. – Это не сигнал опасности. Знаки тревоги короче. Мы вряд ли нарвемся на неприятности: Энкиар – открытый город.

– Обычно, Тарен, у нас в Энкиаре неприятностей не бывает, – заметил Микин. Как и все остальные, он при каждом удобном случае повторял взятое Джейсоном имя. Джейсон надеялся, что это прекратится до того, как они с кем-нибудь встретятся: народ может удивиться, с чего это имя «Тарен» так треплют.

– Ты все еще на связи с драконом? – спросил Даэррин.

Джейсон пожал плечами. Сказать было трудно. Ему казалось, что он ощущает отдаленное присутствие Эллегона, но уверен в этом он не был. Кроме того, сейчас это не имело значения; это будет иметь значение, когда – и если – в Энкиаре дела пойдут плохо.

Лучше было бы спросить – будет ли от этого вообще хоть какой-то прок. Эллегону понадобится несколько минут, чтобы явиться в ответ даже на самый ясно слышимый зов; а чтобы превратить живого человека в труп, достанет и пары секунд.

Они подъезжали медленно, убрав руки с оружия – хотя никто из них толком вооружен не был: у четверки людей – только мечи и кинжалы, а Даэррин выбрал немыслимое сочетание короткого шеста и палицы. В телеге, которой правил Даэррин, лежали пять ружей, но пользоваться ими не собирались: настоящих ружей в Энкиар не возили.

Таможня состояла из пары низких каменных зданий, в каждом из которых могло бы находиться не больше чем по двадцать человек. Примерно в полете стрелы за ней стояла городская стена, и попасть внутрь можно было лишь через открытые сейчас ворота.

Даэррина в Энкиаре знали – во всяком случае, знали таможенники и стражники, – так что понадобились пара минут, монета и пожатие рук, чтобы их, после самого поверхностного досмотра, пропустили. Ружья пришлось отдать, но, так как с собой у них были работорговые пукалки, стреляющие магическим «водяным» порохом, потеря их никого не огорчила. Порох работорговцев вот уже сколько лет как перестал быть тайной – просто он был страшно дорог.

Отряд въехал под арку.

– И вообще, – заметил Даэррин, убирая в кошель точенные из кости пропускные бирки, – пусть-ка призадумаются. – Его некрасивое лицо озарилось усмешкой. – Загадали мы им задачку: пользуемся ли мы по сю пору приютским порохом или тайна сия умерла сами-знаете-с-кем.

Смысла в этом не было – ни капли. Изготовление пороха было инженерной тайной, известной лишь самому Инженеру и его самым близким и доверенным помощникам. Остальные потусторонники, возможно, тоже кое-что знали, но никто из них – кроме Инженера – не разбирался во всех деталях этого невероятного по сложности и точности химического процесса.

Джейсон считал, что размышляет про себя, но что-то, вероятно, отразилось на его лице. Микин фыркнул.

– Я тоже так не считаю, но есть полным-полно народу, кто думает – он что-то в этом смыслил.

– Может, и смыслил, Микин, – сказал Аррикол – высокий светловолосый салк с волосами, по-моряцки заплетенными в косу. Он волновался: щелкнув языком, потянулся к перевязи, на дюйм вытащил меч из ножен, сунул обратно, принялся похлопывать по кинжалу, потом поймал себя на этом и унялся.

Фалхерен – 71 он сидел на низком облучке телеги – мягко натянул вожжи.

– Рынок в другой стороне, Даэррин. Ты не туда едешь.

Гном улыбнулся.

– Хочу показать, что мы уверены в себе. Ежели это не сделать – могут решить, что мы волнуемся. Или опасаемся. А это ведь не так, верно?

Фалхерен не вернул улыбку.

Джейсон сглотнул комок.

Главные улицы Энкиара, достаточно широкие, чтобы на них свободно разминулись две повозки, были вымощены древними кошкиными лбами – верхушки камней стесались, промежутки меж ними заполняли слежавшаяся от времени земля и свежая грязь. Похоже было, что едешь по хорошо утоптанному тракту, а не по мощенной булыжником мостовой: ни тебе тряски, ни оскальзываний.

Был полдень, и полдень погожий, улицы бурлили жизнью. Множество оборванных ребятишек, играя в салочки, гонялись друг за другом, шныряя в толпе на главной улице и ныряя в проулки. Плотная женщина в линялом крестьянском платье вперевалочку шла вдоль улицы, локтями прижимая к себе откормленных трепыхающихся темно-ореховых кур. Ее прямые волосы покрывал и стягивал сзади ядовито-красный платок.

Поодаль, в кузне, трудился у наковальни толстяк-кузнец: небритое лицо, голая грудь и огромное брюхо – в поту от жара горна, густую черную поросль на теле в дюжине мест прорезают белые отметины шрамов, показывая, сколько раз он неосторожно касался горячего металла.

За ближним прилавком склонилась над железной жаровней гибкая женщина. Погрузив шумовку в котелок с варевом, она покрутила ею, выловила куски мяса и овощей, положила их на решетку, отложила шумовку, взяла лучинку и осторожно поднесла ее к углям. В воздухе поплыл запах наваристого бульона и жареной баранины.

Два невысоких человека в плоских широкополых шляпах склонились друг к другу над пустым бочонком для зерна – один, не переставая, тряс маленьким кожаным кошелем, другой мотал головой и, брызгая слюной, твердил без умолку: «Прибавь! Прибавь!»

Обычный рыночный день.

– Там дальше – Птичий рынок, Тарен, – сказал Даэррин.

За последним каменным домом начинались ряды низких загонов. Пахло скотом. Джейсон терпеть не мог этот запах: нанюхался, перегоняя гурт из Метрейля в Пандатавэй.

У загонов лениво торговались трое загорелых мужиков – Джейсон решил, что они кабатчики. То и дело обращаясь за поддержкой друг к другу, они осматривали скотину в загоне, тыкали в нее пальцами и переглядывались, что, судя по всему, не очень-то нравилось торговцу.

За загоном скота располагались свиньи. За свиньями стояли клетки с птицей. За птичьим рядом возвышались три высокие стальные клети, в каждой – по двенадцать человек.

У клетей стояли трое охранников, ни на одном из них не было ало-коричневой формы городской стражи. Работорговцы.