Охота на олигархов - Павел Генералов

— Я и тебя, между прочим, приглашаю, — вмешался Гоша.

— Вынужден отказаться, — вздохнул Лёвка. — У меня важная встреча.

— Ля–ля–ля? — словами детской песенки поинтересовался Гоша.

— Жу–жу–жу! — в тон ему ответил грозный телевизионный босс.

Глава седьмая. Тигриная шкура на выброс

25 марта 2003 года

Всё пространство вокруг метро «Сухаревской» захватили животные. Преимущественно дикие. Но при том — исключительно мирные.

На углу Сретенки и Садового буквально на днях открылся новый торговый центр: с бутиками, кафе–ресторанами–закусочными и огромным книжным супермаркетом в подвале.

Животные все эти дни с самого утра выходили на охоту. И охотились они исключительно на людей, а вовсе не друг на друга. Хотя в естественных природных условиях и были чаще всего врагами, если встречались.

Мировая фауна была представлена медведями, зайцами, лисицами, одним волком, одним кенгуру и почему–то двумя полосатыми тиграми. Зверьё было всё поголовно выше человеческого роста, с огромными головами и ходило на задних лапах. Передние лапы были короткие и из–под них торчали человеческие руки в перчатках. Эти руки раздавали рекламные листовки.

Если приглядеться, то сквозь пластмассовую решёточку где–то на уровне звериной груди можно было разглядеть и усталые глаза прятавшегося внутри звериного существа человека. И ещё можно было слышать утробные, совсем не звериные голоса.

— Лучшие цены на лучшую косметику в магазинах фирмы «Солнышко»! Бесплатная презентация новых поступлений! — надрывалась лисица возле выхода из метро.

— Эксклюзивные букеты на заказ! — подхватывал волк, раздавая прохожим, преимущественно женщинам, в качестве аванса веточки мимозы.

Один из тигров бродил по противоположной стороне Сретенки и зазывал прохожих в книжный:

— Кому бестселлеры! По лучшим ценам. От Гарри Поттера до Генералова! От Достоевского до Абрамовича! — При чём тут Абрамович, никто не знал. Зато все знали, кто такой Абрамович.

Народ в ответ улыбался и с готовностью брал рекламные листочки. Многие и впрямь вскоре оказывались внутри многоэтажного, с зеркальными окнами торгового центра. Так что звери–животные, похоже, хлеб свой ели не зря и отрабатывали его по полной программе.

— Что такое откат? — Гоша с искренним недоумением смотрел на Жемчужникова, повторив вслух только что заданный вопрос. Это ж надо! Столько уж живёт человек в России, а не знает. Или просто разыгрывает? — Откат, Питер, это главная движущая сила российского бизнеса, — объяснил, наконец, он.

— Да нет, — Жемчужников хитро глянул на Гошу, — в общих чертах я понимаю. Как это в русской пословице — «Не подмажешь, не поедешь». Но как он… откатывается? Буквально?

Гоша довольно долго смотрел в стол и что–то даже черкал на листочке. Наконец, поднял глаза на Жемчужникова:

— Нет, схему я рисовать вам не буду. Тут на пальцах всё можно объяснить. Хотя это и целая наука. Ну, что такое российский чиновник? Это некий винтик в системе перераспределения средств и возможностей. Есть откат в чистом виде. Допустим, государство готово выделить из бюджета миллион долларов на какой–то проект. Проект этот готов реализовать некий бизнесмен. Но он знает, что получив эти деньги, он, допустим, десять процентов, то есть сто тысяч должен вернуть, уже наличными, тому чиновнику, через которого получил выделенные средства…

— Извините, Георгий, — перебил Гошу Жемчужников, — но ведь средства, необходимые на реализацию проекта, заранее просчитывают специалисты. И девятисот тысяч может не хватить. Наш «некий бизнесмен», что, будет их добавлять из своего кармана?

— Всё проще, Питер, — объяснил Гоша. — Сумма отката закладывается в сумму проекта ещё на стадии утверждения сметы. Неужели это не понятно?

— Понятно, но удивительно, — кивнул Жемчужников. — У нас в Америке, думаю, тоже случается нечто подобное, но как–то более сложно, что ли…

— Другой тип отката, — продолжил Гоша, — выглядит именно что не столь откровенно. По–вашему это просто взятка. К чиновнику приходят два бизнесмена. Каждый предлагает свой проект возведения нового здания. Где–нибудь в центре Москвы, где земля — золотая. Оба проекта хороши. И государство денег ни копейки вкладывать не должно. Всё — исключительно за счёт предпринимателя делается. Но чиновник должен решить, кому всё–таки отдать предпочтение. И тут уже вопрос решается в пользу того соискателя, кто большую сумму переведёт на номерной швейцарский счёт в пользу чиновника–благодетеля. В этом случае государство вроде бы никаких убытков не несёт. И все довольны…

— А что, по–другому никак нельзя? — улыбнулся Жемчужников, понимая бессмысленность своего вопроса.

— Это в том смысле, что есть ли в природе чиновники кристально честные? Наверное, есть. Но на сей счёт я вам лучше одну байку расскажу. Свою любимую. Про Сергея Юльевича Витте. Он был министром финансов и премьер–министром России в начале прошлого века. Ну, конечно, знаете…

— Одна из моих бабок, говорят, чуть было за него замуж не вышла, — с некоторой даже гордостью пояснил Жемчужников.

— Ну, так вот. Однажды к Сергею Юльевичу пришёл на приём некий, допустим, банкир. В собольей шубе, с орденом на шее. А тогда в приёмных госучреждений сидели не секретарши, а секретари — молодые люди, мечтающие со временем сделать серьёзную карьеру. И вот секретарь препровождает нашего банкира в кабинет премьера. И через какое–то время слышит в кабинете шум и громкие возгласы. А ещё через несколько мгновений наблюдает уж совсем странную сцену. Витте, схватив за грудки банкира, буквально выталкивает того из своего кабинета. Секретарь вскакивает и даже помогает начальнику изгнать не пришедшегося ко двору гостя. «Что случилось, Сергей Юрьевич?» — спрашивает он у Витте с интересом и некоторым испугом. «Он предлагал мне взятку!» — округлив глаза и воздев вверх гневный перст, отвечает Витте. «Так разве в первый раз такое, Сергей Юльевич?» — с ещё большим удивлением спрашивает секретарь. «Он слишком близко подошёл к моей цене!» — отвечает ему Витте. Понимаете, Питер?

— Кажется, да, — очень серьёзно ответил Жемчужников и закрыл блокнот. — Моё время истекло?

Соглашаясь на интервью в офисе «Севернефти», господин Сидоров чётко оговорил параметры встречи: ровно сорок минут. А чужое время Питер ценил не меньше своего.

Гоша глянул на часы:

— А хотите, Питер, ещё как–нибудь полетаем? Я теперь «Гольфстрим» осваиваю. Можем куда–нибудь в теплые места слетать. На Коморские острова, к примеру. Вы — вторым пилотом. Идёт?

— Это было бы очень интересно, — поднимаясь из–за стола, согласился Жемчужников.

— Ну, тогда в ближайшие выходные и полетим. Считайте, договорились. Может, вас всё–таки мой водитель отвезёт?

— Нет, спасибо. Люблю, знаете ли, Георгий Валентинович, метро.

Ляля Гагарина открыла глаза и ахнула. Тихо, про себя, чтобы не разбудить мирно спящего рядом мужчину. Неужели проспала?

Она осторожно высвободила руку из–под простыни и взглянула на часы. Часов на руке не оказалось. Ну да, конечно, она их сняла перед тем, как пойти в душ. Значит, часы в ванной.

Как–то она вчера погорячилась. А ведь давала себе слово, что все романы — только по окончании съёмок. И вот на тебе! Рядом спит, по–хозяйски положив ногу на её бедро, генеральный продюсер, он же — руководитель проекта, он же — хозяин федерального канала, он же — офигительный любовник Лев Викторович Кобрин.

Ещё при первой встрече с Кобриным Ляля поняла, что «отношений» не избежать. Она такое чувствовала интуитивно. «Контакт на уровне шкуры», так называла это предчувствие любви её однокурсница, травести Мила Ковальджи. Правда, подобный контакт у Милы возникал практически со всеми представителями мужеского пола старше семнадцати и моложе семидесяти. Зато уж те мужики, что попадали в цепкие Милкины объятья, естественным образом подтверждали теоретические изыскания любвеобильной травести. А избежавшие этой участи безоговорочно отметались в категорию исключений.

Но у Ляли всё было иначе. В отличие от энергичной, похожей на мальчишку, Милы, Ляля пользовалась успехом у мужчин. Сама при том оставаясь достаточно равнодушной. Смешно сказать, но Лев Кобрин оказался едва ли не единственным, кто ей понравился с первого взгляда — в буквальном, а не фигуральном смысле. Если, конечно, не считать того мальчика из старшей группы детского сада с выгоревшим чубчиком и в футболке с портретом храброго утёнка Дональда. Странно, а ведь она забыла, как звали того белобрысого, а вот что на утёнке была малиновая шляпа с зелёным пером, помнит до сих пор…

— Московское время девять часов восемнадцать минут, — словно услышав Лялины мысли, произнёс диктор.