Божья коровка-2 - Анатолий Федорович Дроздов

«цэу» свидетелям. Их ведь выставят из зала заседаний, будут вызывать туда по очереди. Если первый, вернее, первая, «поплывет», Пинчук тихонько выйдет в коридор, где и побеседует с другой.

С капитаном увязался Мурин. Лейтенанту захотелось посмотреть, как расхваленный и грозный Коган облажается в представленном им деле. Оба отпросились у начальника отдела (тот не возражал) и отправились на улицу Якуба Коласа. Там в желтом двухэтажном здании располагался суд Советского района.

Первой неприятной неожиданностью для Пинчука стало многолюдье в коридоре перед входом в нужный зал. Поначалу он решил, что перепутал: суд по делу хулигана состоится, может быть, не здесь, только лист бумаги с текстом, прикрепленный кнопками к двери, убедил его в обратном. Объявление гласило: в этом зале суд рассмотрит дело фигуранта. Но тогда откуда люди, ведь Коровка – сирота? Кто, зачем привел сюда толпу? Коган? Очень может быть. Настроение у Пинчука, без того не радужное, покатилось вниз. Что задумал хитрый сионист?

Мурин тоже удивился, но переживать не стал. Больше зрителей – больше свидетелей позора адвоката.

– Надо бы места скорей занять, – предложил инспектору. – Вон народу сколько набежало! Могут не достаться.

Капитан с ним согласился. Офицеры просочились в зал, где и сели недалеко от входа. Если нужно будет выйти незаметно, то отсюда – в самый раз. Вслед за ними в зал потекла другая публика. Скоро все сидячие места закончились, только те, кому их не хватило, не ушли, встав в проходе или возле стен. Капитана это снова удивило. Странно. Суд затянется на день, вряд ли меньше, зрители готовы столько простоять? Кто для них Коровка?

А тем временем заседание двигалось к началу. Заняли свои места прокурор и адвокат, секретарь суда разложила на столе бумаги, приготовившись вести протокол. Через боковую дверь конвой доставил подсудимого. Подведя Коровку к предназначенной ему скамье,[3] милиционер снял с него наручники, жестом приказав ее занять. Подсудимый подчинился, перед этим бросив взгляд на зал и помахав публике рукой. Этот жест собравшиеся встретили одобрительным гулом. Подсудимый был одет в рубашку с длинным рукавом, брюки, туфли. Все отглажено, начищено, непохоже, что провел недели в камере СИЗО. Адвокат, конечно, постарался: заявил ходатайство суду, ну а тот не отказал, разрешив вещевую передачу.

– Встать, суд идет! – объявила секретарь.

Зрители поднялись. В зал вошли судья и заседатели. Подойдя к своим местам, заседатели устроились на стульях, председатель предложил присесть и публике. Дальше началась обычная рутина: объявление рассматриваемого дела, представление суда. Секретарь доложила о явке в суд защитника и прокурора, подсудимого, свидетелей и потерпевших.

– Свидетелей прошу из зала удалиться, – объявил судья. – Ожидайте в коридоре вызова на заседание.

Подождав, пока те выйдут, он продолжил:

– Подсудимый, встаньте! Ваше имя, отчество, фамилия?..

Покончив с протокольными вопросами, Савчук стал зачитывать обвинительное заключение.[4] Бубнил, привычно, боковым зрением отслеживая реакцию зала, подсудимого, защитника. Лица у пришедших в заседание морщились, но вели они себя прилично – не было ни возгласов, ни реплик. Может быть, тому способствовал вызванный судьей наряд милиции. Два сержанта встали возле входа и посматривали в зал сурово. Подсудимый тоже молча слушал, на лице защитника эмоций не читалось. Ну, так это Коган…

– Приступаем к допросу подсудимого, – объявил Савчук, покончив с чтением. – Подсудимый, встаньте. Что вы можете сказать по поводу обвинения, обстоятельств дела?

– Да вранье там все – до последней запятой, – ответил подсудимый. – Я не трогал этих обормотов – отдыхал и слушал музыку. Кстати, был одет и трезвый. Я не пью, это подтвердит любой, кто меня знает. Они мимо шли, а потом вдруг этот налетел, – он ткнул пальцем в Григоровича, – засадил ботинком по приемнику и сломал его. Я, конечно, возмутился, ну, а он мне – кулаком. Только успокоил этого, как дружок его нарисовался. Тоже драться захотел. Ну, а мне что, щеку подставлять?

– Получается, на вас напали беспричинно, – хмыкнул заседатель Карпович. – Не находите, что это странно?

– Чего ж тут странного? – ответил подсудимого. – Оба были пьяными. Это и другие видели: участковый, два дружинника, девчонка. Нас всех отвели в опорный пункт, где инспектор и составил протокол. Написал, как было, и свидетели под этим подписались. Только в деле протокола нет, как и показаний тех свидетелей. Но зато возникли вдруг другие – те, кто ничего не видел и на месте драки не присутствовал.

– Отчего же так случилось? – ядовито улыбнулся заседатель.

– Оттого, что у одного из этих хулиганов папа – большой начальник, – пожал плечами подсудимый. – И его сынок в опорном пункте этим козырял, угрожая всем нам неприятностями. Не соврал, как видим. Поэтому я подсудимый, ну, а он здесь, типа, потерпевший.

В зале недовольно загудели, кто-то выкрикнул: «Позор!»

– Призываю всех к порядку! – постучал ладонью по столу Савчук. – Нарушителей я удалю из зала. Вас, подсудимый, – тоже. Прекратите провоцировать публику инсинуациями. Вам все ясно?

– Понял, гражданин судья, – ответил подсудимый.

Савчук поморщился. К ответу не придраться, но как он это произнес… И еще это «гражданин». Ведь пока не осужден.

– Вопросы к подсудимому от обвинения? – продолжил заседание.

– Нет, – коротко ответил прокурор.

– Защитник?

Коган встал.

– Есть замечание по ведению суда. Вы не спросили подзащитного о обстоятельствах, имеющих значение для дела.

– Каких? – нахмурился судья.

– О государственных наградах.

– В материалах дела нет сведений о них.

– Там многое отсутствует, – заметил Коган. – Прошу задать вопрос.

– Хорошо, – нехотя кивнул Савчук. – Подсудимый, у вас есть государственные награды?

– Имеются, – ответил тот.

– Какие?

– Золотая Звезда Героя Советского Союза и орден Ленина.

По залу будто ветер пролетел. Пинчук почувствовал, как сердце на секунду встало. Он вытянул шею. Неужели?

– Подсудимый, попрошу вас избегать нелепых шуток! – насупился судья. – Здесь им не место.

– Подзащитный мой не шутит, – вновь вмешался Коган. Он подошел к столу судьи и стал выкладывать перед ним раскрытые коробочки. – Вот орден Ленина, а вот Звезда. Грамота Верховного Совета СССР о присвоении Борису Михайловичу Коровке звания Героя. Вот орденские книжки подзащитного и их заверенные нотариусом копии. Прошу приобщить их к материалам дела.

Его тирада ошеломила судей. Все трое на несколько мгновений замолчали, тупо глядя на награды. Первым пришел в себя народный заседатель. Взяв Грамоту, прочел ее и повернулся к подсудимому:

–