Слезинка на щеке - Филлис Уитни

«Хотелось бы знать, — сказал Джонни, стоя рядом со скульптурой, — видели ли хоть раз в жизни скульпторы, ваяющие этот символ мужества и храбрости, настоящего льва?»

Солнце начало клониться к закату, и камень потерял свой абрикосовый оттенок, став серым и безжизненным. От него повеяло холодом, в арочных проемах задул пронизывающий ветер.

На галерею вели три широченные крутые ступени без перил. По обеим сторонам стояли глиняные кувшины — греческие амфоры для вина или другой жидкости, кувшины с широким горлом для масел и различных притираний. Фернанда промчалась мимо, едва кинув на них взгляд, но Джонни замедлил шаг и остановился у гигантского сосуда, на котором красной краской были нарисованы корабли Одиссея. Еще в Афинах Доркас почувствовала в нем не праздный интерес к Греции, как, например, у Фернанды, а подлинную тягу. Фернанду же более всего заботил конечный результат их путешествия, а именно, ее собственная книга.

Наиболее ценные музейные сокровища хранились в маленьких залах наверху, к которым вел один из многочисленных коридоров. Здесь вдоль стен высились от пола до потолка шкафы с головами и статуэтками. В самой дальней комнате, которых здесь было столько же, сколько ячеек в сотах, перед ними предстала стройная девичья фигурка Венеры Родосской. Мраморное тело, многие века омывали морские волны, прежде чем богиня вышла из воды, поэтому очертания были смягчены и округлы. Прелестную головку обрамляли волнистые локоны. Черты лица были едва различимы, над сердцем проступало пятно цвета ржавчины.

Доркас пронизала необъяснимая нежность к совершенной простоте и изяществу форм. Ее отец в свое время был очарован этой статуей. Однако Фернанда не собиралась подолгу торчать возле каждого экспоната. Она повернулась к гораздо лучше сохранившейся статуе коленопреклоненной Афродиты, высушивающей волосы. Маленькая нимфа была воплощением грации, держала в ладонях длинные тяжелые кольца волос, подставляя их солнцу. Время оказалось не властно над точеной грудью, бедрами, ямочками на коленках. На лице лежала печать таинственности — легкая полуулыбка, веки чуть опущены, словно скрывая мысли, живущие в этой головке.

«Нам пора закругляться», — бодро проговорила Фернанда. — «Что интересного мы тут еще можем посмотреть? Маловероятно, что я вернусь сюда еще раз».

Доркас озиралась в надежде найти мраморную голову плачущего мальчика. Джонни заметил это и понимающе улыбнулся. Он не забыл их разговор.

«Мы еще не видели мальчика со слезинкой на щеке», — напомнил он Фернанде.

Однако отыскать его оказалось непростым делом. Смотритель, к которому они обратились, говорил только по-гречески и не понимал языка жестов, на котором они пытались объясниться. Неожиданное препятствие только подстегнуло Фернанду. То, что нужно увидеть, должно быть увидено.

«Она должна быть где-то здесь. Надо найти кого-нибудь, кто понимает по-английски».

К ним подошла женщина с детьми:

«Я немного говорю по-английски, и если я смогу чем-то помочь…» — вызвалась она.

Фернанда подробно описала мальчика, и женщина сразу поняла, о чем идет речь.

«Да, да, она была в этом зале. Секундочку, я спрошу у служителя».

Разговор занял несколько минут. Служитель замотал головой, руками. Наконец женщина вернулась.

«Мне очень жаль, но сейчас голова мальчика снята с экспозиции. Ее по какой-то причине перенесли в кабинет директора».

У Фернанды раздулись ноздри, как у норовистого коня, голубые глаза воинственно заблестели в предвкушении близкой схватки, голубоватые волосы разметались, голубой шарф нервно затрепетал. Тетя Ферн была готова к бою.

«Тогда мы найдем этого директора. Что ни говорите, а всякое дело надо доводить до конца. Я ненавижу слово «нет». Очень часто из таких ситуаций получается интересный рассказ».

Добровольная помощница слегка опешила, но вновь подошла к смотрителю, они вдвоем вышли из зала, направившись к самой дальней двери. Фернанда не привыкла встречать сопротивление, в этих случаях она напоминала тайфун, готовый смести все преграды на своем пути. Ей были нипочем никакие авторитеты и бастионы власти. Ее настойчивость подчас граничила с абсурдом, зато делала жизнь интересней. Эта заминка еще сильнее разожгла любопытство Доркас. Ей, как никогда, было необходимо увидеть плачущего мальчика.

Глава 4

Им-таки удалось найти чиновника, говорящего по-английски. Фернанда изложила цель своего приезда на Родос и была встречена с галантной учтивостью. Но стоило ей только заикнуться, что у нее не будет времени посетить музей еще раз, радушие как рукой сняло. С явной неохотой чиновник выслушал, что этим людям необходимо как можно скорее увидеть голову мальчика со слезинкой на щеке.

«В настоящее время этот экспонат снят с экспозиции, и неизвестно, когда его вернут на место. Мы очень сожалеем, но помочь ничем не можем».

«Почему ее убрали?» — Фернанда была непреклонна.

Чиновник неопределенно махнул рукой: «Извините, но я не могу вам ответить». Фернанда упрямо прикусила зубами кончик карандаша. Заметив это, Джонни стал что-то насвистывать, как бы предостерегая Фернанду от вступления в конфликт.

«Могу я воспользоваться вашим телефоном?» — поинтересовалась она. — Мне нужно позвонить губернатору».

«Э-э, гм, губернатору?» — с тупой растерянностью переспросил чиновник.

«Да, вы меня поняли совершенно верно. Губернатору Двенадцати Островов. Родос ведь является столицей, не так ли? Я лично знакома с губернатором и полагаю, что он сейчас находится у себя в резиденции. Я уверена, что он употребит свое влияние на…»

«Мадам, губернатор — занятой человек», — в голосе чиновника послышались ледяные нотки.

«Я ни капли не сомневаюсь, что он не откажется помочь нам», — надменно перебила его Фернанда.

Чиновник воздел руки к небу: «Ну, если вы считаете, что это так необходимо, то мы могли бы сделать для вас исключение».

Он двинулся в сторону запертой двери кабинета в углу зала. Фернанда буквально наступала ему на пятки, слегка разочарованная столь легкой и быстрой победой.

Джонни подмигнул Доркас.

«Она достойна более сильного соперника. Ей только дай волю…»

Чиновник вытащил связку ключей и отпер кабинет. Из темной глубины он вынес что-то круглое и тяжелое. Держа предмет обеими руками, он бережно поставил его на середину стола.

«Вот она, мадам, — почтительно произнес он. — Это одно из величайших сокровищ Родоса. Говорят, что его ваял сам великий Фидий».

Доркас подошла поближе. Она увидела голову. Мальчик был еще мал — лет семь или восемь. Голова была вылеплена в натуральную величину из прохладного, матово-белого мрамора и чуть наклонена вперед. С грустным упрёком мальчик смотрел на нежданных гостей, слезинка, будто только что скатившись, казалось, еще дрожала на щеке, грозя вот-вот сорваться.