Сокровища Валькирии: Звёздные раны - Сергей Алексеев

Утром над Питером появилось солнце, редкое в эту осень, и Насадный посчитал это хорошим знаком. Он обрядился в старые джинсы, мешковатую куртку и кепку, взял с собой четыре большие работы и отправился на набережную Невы, где гранитный парапет пестрил картинами самодеятельных художников. Продавать свои каменные полотна он стал недавно, когда окончательно прижало, когда, пересилив собственную болезненную рачительность, Святослав Людвигович начал подъедать мобзакладку и обнаружилось, что несмотря на все старания, мука прогоркла, часть круп посекли мыши, испортила плесень и хлебный червь, вздулись банки с мясными и рыбными консервами, целыми оставались лишь мешочки с сахарным песком, превратившиеся в тяжёлые булыжники. Многое ещё годилось в пищу, но только при крайних, блокадных обстоятельствах, которые, чувствовал он, не за горами.

Пустить в продажу свои шедевры его случайно надоумил представитель компании «Де Бирс», безуспешно попытавшийся что-нибудь купить у Насадного. Начал с малого: вынес на набережную пару шкатулок из дымчатого кварца и к концу дня дождался покупателя, получил восемьдесят долларов. Потом выставил несколько с его точки зрения неудачных панно малого размера и за несколько дней сбыл их за полтораста. Дабы не быть опознанным и осмеянным, Святослав Людвигович изменял внешний вид и прикрывал глаза тёмными очками. Бывало, замечал знакомых геологов, интересующихся каменным творчеством, некоторые из них даже расспрашивали продавца, однако не могли признать в неряшливо одетом старике гордого академика, который и в тундре носил белоснежные рубашки и красивые дорогие галстуки.

И в этот день он благополучно отстоял до обеда, договорился с покупателем и отложил понравившееся ему панно на два часа, но тот вернулся раньше срока и не один — с человеком средних лет, который со знанием дела посмотрел шедевры, достал сильную лупу, поводил ею над полотнами, с разрешения Насадного так же тщательно обследовал обратную сторону и наконец устало спросил:

— Сколько всё это стоит?

Смущённый академик сразу не нашёлся, что ответить, оптовых покупателей ещё не бывало, и пауза затянулась.

— Назовите вашу цену, — предложил он — Хотя бы порядок цифр.

— Это очень дорого, — отозвался Насадный. — Но я вынужден продавать дешевле…

— Вы скажите сумму! Верхний потолок!

— За все работы я бы попросил восемьсот долларов.

— Восемьсот?.. Да, это Россия!.. Слов нет. Знаете сколько стоят подобные уникальные вещи? Каждая из них в десять раз дороже!

Академик вдруг понял, что перед ним не покупатель, а ценитель его творчества, человек, обладающий фантазией и чувством прекрасного.

— Возможно, вы правы, — однако же уклонился Насадный. — Но сейчас рынок и всё зависит от спроса. Настоящую цену никто не даст.

— Простите, вы только продавец или эти работы — ваши?

Он полагал, что этот «искусствовед» всё равно не купит ни одной картины — у таких обычно нет денег — и потому расслабился, потерял бдительность.

— Мои работы, — признался просто и даже уловил лёгкую собственную гордость.

— Да!.. — ценитель наконец-то оглядел академика, почти как картину. — Как вам удаётся? Вы маг? Или алхимик?.. Это же натуральная живопись: палитра, гармония цвета… И ни одного шва! Цельные куски!

Он проливал бальзам на душу, и следовало бы насторожиться, взглянуть на сладкопевца иными глазами, но истосковавшаяся по доброму слову душа творца уже парила от счастья. Раньше ничего подобного не случалось, покупали панно в основном «новые русские», как оригинальные побрякушки для директорского стола в офисе…

Ценитель взмахом руки подозвал к себе товарища, что-то сказал ему тихо и тот через минуту подогнал какой-то автомобиль зарубежной марки, в которых академик совершенно не разбирался.

— Рассчитаемся в машине, — шёпотом заявил знаток. — Потом отвезу вас, куда скажете. С деньгами ходить по городу небезопасно.

Святослав Людвигович всё ещё не чувствовал никакого подвоха, поскольку испытывал полное недоумение: покупатель не походил на богатого человека. Сел в автомобиль вместе с шедеврами и тут же получил деньги — по две тысячи долларов за каждую работу.

И тоже ничего не заподозрил, ибо вдруг осознал, что не только дорога на Алтай, но и старость ему теперь обеспечена.

Его и в самом деле отвезли куда он сказал — на Петроградскую, благодарно распрощались, обменялись телефонами и Насадный пошёл сначала в сберкассу, чтоб обменять валюту, затем в магазин, где купил шампанское, дорогую нарезку и фрукты, после чего отправился домой напрямую, проходными дворами. Едва оказавшись в своей квартире, он позвонил Рожину и пригласил его на праздничный обед: старый сподвижник был единственным человеком, посвящённым в «торговый бизнес» академика: грязное, непотребное это занятие приходилось тщательно скрывать.

За столом они просидели до вечера, даже старые походные песни попели под гитару. Насадный выбрал удобный момент, отсчитал старому сподвижнику тысячу долларов и сунул в нагрудный карман.

— На нашу пенсию прожить нельзя! — прикрикнул, видя его немое сопротивление, — да ещё бы её платили… А мне сегодня невероятно повезло, покупатель настоящий пришёл, первый… Будут деньги — вернёшь.

И вдруг у старого сподвижника загорелся взор. Он выхватил доллары из кармана и швырнул на стол.

— Хватит! Хватит, Насадный! — выкрикнул бывший аспирант возбуждённо и обидчиво, — мне твои деньги не нужны, понял? Не возьму!..

— Понимаешь, они мне очень легко достались, Миша! — академик собрал деньги и вновь попытался сунуть в карман Рожина. — Я же объяснял: нашёлся покупатель!.. Полный идиот! Готовый выложить за какую-то ерунду, за… плоды дряхлеющего ума кучу денег! Не бойся, мне хватит! Ещё целых семь тысяч! Так что собирайся, снова поедем в частную экспедицию. Это зарплата, если хочешь.

— Я больше никуда не поеду с тобой, — старый и верный сподвижник ударил по руке с деньгами и встал. — Да, тебе всё даётся легко… Открытия, изобретения, звёзды, даже памятник при жизни. Всё легко и просто.

— Миша, да перестань, ты что? — засмеялся и одновременно испугался Насадный. — Ты-то свидетель, что мне легко далось? Ни одного дела ещё до конца не довёл!

— А балганские алмазы? А установка «Разряд»?.. И ещё — город, по собственному проекту…

Насадный услышал глубокое и сильнейшее разочарование — не хотелось даже про себя называть это завистью.

— Рожин, я тебе рожу набью! — он ещё пытался сгладить назревающий конфликт — явление в их отношениях небывалое. — Месторождение законсервировано, «Разряда» нет, не существует!