Дерево на крыше - Виктория Токарева

Что бы ни происходило, жизнь шла по накатанной колее. А теперь колея кончилась, не проехать, не пройти. Садись и замерзай.

«Добегалась, — сказала себе Лена. — Так тебе и надо».

В двери повернулся ключ. Вошел Сергей. Его зрачки стояли вертикально, как у зайца. Лицо было растерянным.

— Я ночевал в вытрезвителе, — сказал он. — Дай двадцать пять рублей.

Лена, скрывая всколыхнувшуюся радость, протянула ему деньги.

Сергей отнес деньги таксисту. Вернулся. Лег на диван и скорбно сложил руки поверх пледа. Он страдал, как девица, потерявшая честь.

— Каждый настоящий мужчина должен хоть раз в жизни побывать в вытрезвителе, — убежденно сказала Лена. — Что это за мужик, который ни разу не был в вытрезвителе…

Сергей скосил на нее глаза. Позор был возведен в ранг победы. Может быть, действительно все не так стыдно? Не так непоправимо.

Лена стояла уверенная, спокойная, самодостаточная. Значит, все не безнадежно. Глаза Сергея осветились надеждой.

— А как ты попал в вытрезвитель? — спросила Лена.

— Зашел в стекляшку. Выпил. И заснул.

Бедная, бедная мама Сергея. Знала бы она, что ее сын в одиночку ходит в стекляшку…

Вера жила в постоянном напряжении. Она все время ждала, что Александр выгонит ее из дома. Войдет и скажет: «Я не хотел на тебе жениться. Ты сама себя назначила моей женой. Я терпел, а больше не хочу». Но Александр ничего не говорил. Просто не замечал Веру. Ей было позволено стирать на него, готовить, растить их общего ребенка. И ничего более. Отдыхать он ездил с Леной. В театр — с Леной. На люди выходил с Леной. Что там за муж у Лены?

Вера решила поговорить с мужем.

Она позвонила ему, представилась. Муж был вежливый, но бестолковый. Не понял, что Вера от него хочет. А может, сделал вид, что не понял. Оставалось поговорить с Леной.

Вера не поленилась и поехала в Дом творчества. Именно там Александр и Лена окопались под видом совместной работы.

Вера сидела в электричке, смотрела на бегущие мимо заснеженные поля и прокручивала в голове грустные мысли, как Анна Каренина перед самоубийством. Вера боялась застать их на месте преступления. Тогда придется принимать решение, то есть забирать ребенка и уходить в свою однокомнатную квартиру. А это очень обидно.

Вера и Александр объединились, когда они были молодые и нищие. Вместе начинали и вместе росли. А сейчас, когда все состоялось: слава, деньги, интересный творческий труд, — взять и отдать? Да ни за что.

Эта Леонсия придет на все готовое, а Вера откатится на исходные позиции в однокомнатную квартиру, в статус брошенки.

А самое главное: она любила Александра, любого — трезвого и пьяного и хамски безразличного. Он был ее ВСЕ, как Пушкин для России. Она будет бороться до конца.

Лена оказалась у себя в номере. Одна. (Слава тебе Господи.) Она лежала в кровати и читала книгу.

Увидев Веру, подхватилась. Села, сунув подушку под спину.

Вера была хорошенькая, лучше, чем в доме. Моложавая. В белой кофточке, которая ей шла.

Лена испытывала к ней симпатию и сострадание. Понимала: Вера явилась не от хорошей жизни.

— Садитесь, — предложила Лена.

— Ничего. Я постою, — отказалась Вера. Она была настроена решительно. — Сколько это будет продолжаться? — строго спросила Вера.

— До конца марта, — ответила Лена.

— Что «до конца марта»? — не поняла Вера.

— Мы закончим сценарий и разойдемся по своим жизням.

Вера пришла как на дуэль: кто кого. Лена видела, что Вера беззащитна, и не могла выстрелить. Наоборот. Хотелось успокоить, утешить и даже отдать Александра. Пусть берет.

Лена чувствовала свою вину. Явилась в дом и, как паршивая кошка, украла со стола лучший кусок. Но любовь — она же как смерть. Ей ничего нельзя противопоставить. Придет и накроет с головой. И слова: «Как тебе не стыдно?» — не работают. Предположим, стыдно. И что?

— Если вы любите друг друга, сходитесь и живите по-человечески, — молвила Вера. — Может, ты ему родишь…

Вера лукавила. Она просто проверяла почву под ногами.

Лена посмотрела на часы и сказала:

— Сейчас ужин. Пойдем в столовую.

— Я не пойду, — отказалась Вера.

— Надо, — приказала Лена, натягивая спортивный костюм. — Сядем все вместе. Не следует давать повода для сплетен. Все хорошо. Каждый на своем месте: ты — на месте жены, я — соавтор.

Вера смотрела куда-то вбок. Она страдала.

— Знаешь, что самое главное в кодексе китайца? — спросила Лена. — Держать лицо. Поняла?

— Я тоже женщина, — проговорила Вера. — У меня тоже мама есть.

Появился Александр. Увидел Веру — бровью не повел.

«Актер», — отметила Лена. Актерское мастерство входит в режиссерскую профессию.

Потом они ужинали, сидя в столовой Дома творчества, — мирно, по-семейному. О чем-то тихо беседовали, улыбались.

Посетители Дома творчества, в основном пожилые люди в джинсах, стекались в зал. Никто ничего не мог понять. Буквально: новая семья, как Лиля Брик, Ося Брик и Маяковский. Вера — в роли Оси Брик. Приходится терпеть и притворяться. Однако все спокойно в датском королевстве.

Лена уехала в Болгарию. Там проходили Дни советской литературы.

Солнце, болгарское вино, сами болгары, общение, радость бытия — все это обрушилось на Лену. Омыло, добавило мажора в музыку ее жизни. Она вдруг осознала себя молодой, красивой и преуспевающей. В Болгарии вышла ее книга. Лену знали, читали и почитали.

Домой вернулась загорелая и веселая.

На вокзале ее встречал Александр. Он сразу заметил загар, короткую юбку и общую независимость.

Следовало прибить эту независимость. Ударить, как мухобойкой по мухе.

— Я тебя бросаю, — объявил он.

— Да? — легкомысленно удивилась Лена. — Это почему же?

— Потому что я не могу дать тебе то, что ты хочешь.

— Это что же?

— Семью.

— А у меня есть семья. Зачем мне две?

Лена смотрела весело и нагло.

Александр растерялся.

— Ну ничего, — пообещал он. — Я тебе настроение испорчу.

— Это вряд ли, — не поверила Лена.

В Болгарии Лена как будто встретилась со своим именем, пропиталась собственным успехом и стала неуязвимой для вражеских стрел.

Среди ночи раздался звонок в дверь.

Лена подумала, что это рвется соседка-алкашка. У нее не хватило, душа горит и требует, и она не может дождаться утра.

Лена приготовила зверское лицо и распахнула дверь. Она ненавидела пьющих баб. Но в дверях оказалась Анюта — подружка из соседнего подъезда.

— За тобой Александр приехал, — зашептала Анюта. — Велел, чтобы ты к нему пришла…

— Куда? — не поняла Лена.

— Он у нас сидит. Ждет.

— Но я не могу… Как я из дома уйду?

— Ну я не знаю. Это твой Александр. Он Борьку поднял. Они там водку пьют. Мне завтра на работу.

Лена заглянула в комнату.

— Что такое? — злобно спросил Сергей.

— Я на секунду к Анюте схожу. Она попросила.

— В чем дело?

— От нее муж уходит. Попросила помочь, задержать.

— Одна блядь добегалась, — буркнул Сергей.

Повернулся на другой бок. Диван протестующе скрипнул. Лена метнулась в прихожую, торопливо сунула босые ноги в валенки бабы Поли. Правая нога попала в левый валенок, а левая в правый. Ноги оказались в третьей балетной позиции, носками врозь. Лена накинула дубленку поверх ночной рубашки, и они с Анютой вымелись из квартиры.

Александр сидел с Борькой (мужем Анюты) за кухонным столом. Они пили водку и беседовали на мужские темы: о футболе и о политике.

Лена вошла в кухню и остановилась в третьей позиции.

— Я пришел за тобой! — торжественно объявил Александр. — Сейчас ты уйдешь со мной.

— Куда? — не поняла Лена.

— В мою жизнь!

— Понятно. Но куда? К тебе домой? К Вере?

— Не имеет значения. — Александр мотнул головой.

— Тебе дают шанс, — зашептала Анюта. — Хватайся! Второго раза может не быть. Иди!

— Куда? — Лена развернулась к Анюте.

— Да не важно. Иди без оглядки, — внушала Анюта.

— Вот. Учись. — Александр поднял палец. — Ты слишком практичная. Куда? Когда? Почем?

— Хорошо. Я пойду. А завтра что? Что я дома скажу?

— Ты сначала сделай. Соверши поступок. А утром будет ясно, что ты скажешь.

Лена смотрела в пол, на тупые носки валенок, развернутых в разные стороны. Может быть, Александр прав, в ней действительно нет порыва и бесшабашности. Но она — не одна. За ней девочка и старуха, старые и малые, и она за них отвечает.

Александр завтра проспится и передумает. Скажет: «Не будем торопиться, иди домой!»

Сергей не железный, его нельзя испытывать бесконечно. Он просто повернется и уйдет. И она останется с ребенком на руках, гордая своим порывом таборной цыганки.

— Протрезвеешь, тогда поговорим, — постановила Лена.

Александр хотел подняться, но у него не вышло.