Карнавал судьбы - Кристиан Гарсен

аудиториях минуты молчания с учениками в память о жертвах. «А больше ничего не хотите?» — наверняка спросил бы я. Впрочем, можно было бы и согласиться — но при условии, что вставать для минуты молчания мы будем каждый день — в память о всех страданиях мира. Можно даже было бы возродить молитву перед уроками, почему бы нет? Говорил же Чоран[42]: «Нам не дано узнать, какой убыток понесли люди с тех пор, как отвыкли молиться». Итак, дети, приступим, помолимся сегодня за жертв Всемирного торгового центра, они этого достойны, а во все следующие дни будем молиться за других людей, они ведь тоже страдают — я вас уверяю, повод для этого у них есть. Школьники Франции, возможно, узнают наконец, это им не повредит, что существуют страдания, которые редко увидишь по телевизору, но тоже заслуживающие уважения.

Обдумывал все это я с прикрытыми глазами, стараясь уйти подальше от мыслей о Шошане Стивенс, Шеридане Шенне и Джеймсе Эдварде Чене, получше сосредоточиться на делах, предстоявших после посадки в Нью-Йорке: нужно (в произвольном порядке) пройтись вокруг Ground Zero[43], совершить маленькое приватное паломничество в музей Метрополитен, к статуе работы Майоля, встретиться с тремя особами, указанными Шуази-Леграном (с двумя девушками, о которых я ничего не знал — честно говоря, сам не стал расспрашивать о них, записал только их имена, адреса и номера телефонов, — а также с одним из его приятелей, Тревором Саидом-младшим, мусульманином, редактором еженедельного журнала о моде), а затем можно просто погулять по городу, на все про все у меня было почти трое суток, в течение которых я должен был склепать статейку на тему «После 11 сентября», а тема достаточно широкая, чтобы можно было позволить себе немножко дилетантизма. Себе я даже говорил, что в этом сюжете все настолько ясно наперед, что я вполне мог бы написать такую статью не выходя из дому, сэкономив на поездке. Она и не состоялась бы, если бы не звонок Шошаны Стивенс: если бы не она, я, вероятно, не решился бы написать что бы то ни было — и дома, и не дома, я бы вообще ничего не написал. Это ведь так прекрасно — вообще не писать.

Как раз на этом месте моих размышлений проснулся сосед слева. На полочке перед моим сиденьем лежали раскрытая книга — «Записки из мертвого дома» — и блокнот, в который я накануне записал, в случайном порядке, координаты Джеймса Эдварда Чена, Тревора Саида-младшего, двух девушек, моего отеля, а также несколько разрозненных и малоразборчивых впечатлений о событиях последних двух дней: возможно, подумалось мне, они еще пригодятся, если, если когда-нибудь, если ко мне вдруг вернется желание писать. Но это вряд ли. «Вспомни свой сон», — скажет, наверное, Марьяна после моего возвращения. А я отвечу: «Не стоит понимать все буквально. Ну накопилось несколько заметок, что тут такого?».

— Простите за бестактность, — сказал мой сосед, слегка наклонившись ко мне, — но я нечаянно заглянул сюда — он указал на полочку — и заметил забавное совпадение. Хотите, поделюсь?

«Можно ли в чем бы то ни было отказать столь учтивому человеку?» — подумал я. Он был высокий, довольно пожилой, но румяный, с глазами казака, в прошлом блондин, говорил он с приятным акцентом. Наверняка, русский. На борту были и русские, и португальцы, но для португальца он слишком уж хорошо говорил по-французски.

— Конечно, — ответил я, изобразив на лице подобие улыбки.

«На первый взгляд ты всем кажешься вежливым», — поддела бы меня Марьяна. Сосед же сказал:

— Я очень люблю совпадения. Думаю, эти знаки нам посылаются свыше, мы редко понимаем их. Уверен, что даже мельчайшие полны смысла.

— Кто знает… — вздохнул я, глядя в иллюминатор на океан под крылом. — Кто-то однажды сказал мне, что совпадения — это чудеса, ради которых Бог решил не показывать собственный облик.

— Красиво сказано, — согласился сосед. — Очень неплохо. Эх, было когда-то хорошее времечко, пока не придумали здравый смысл: мир тогда подавал людям знаки… А теперь сплошной мрак, мы превратились в насекомых, у которых оторваны усики. К счастью, иногда совпадения все же случаются — чтобы напомнить нам, что существует другой порядок вещей — не сказал бы, не осмелюсь, что высший, но неприступный для нашего мышления, не поддающийся расшифровке, — который тоже, возможно, правит миром, наряду с холодными законами логики.

Он коротко рассмеялся. Я поддержал его таким же смешком, сам не зная, зачем.

— Однако я отвлекся, — продолжил он. — Видите ли, мне сейчас встретилось совпадение, касающееся меня лично: оно как раз перед вами.

— Ах вот как? И где же?

— Ваша книга Достоевского (имя писателя он произнес по-русски, привкус у слова был немного другой). Вы помните первую фразу?

— Э… не совсем… нет. Кажется, там об истории поселений в Сибири.

— Да, верно. Вы позволите? — указал он рукой.

Я согласился. Он взял книгу — старинное издание серии «Русские классики», я нашел ее у букиниста — и прочитал вслух: «В отдаленных краях Сибири, среди степей, гор или непроходимых лесов, попадаются изредка маленькие города…».

— Вот, — сказал он. — Просто и очень убедительно. Вся суть в слове «изредка». Похожую фразу, почти слово в слово, я записал в блокнот примерно сорок лет назад оказался в Сибири, в Приморском крае. Вы видели фильм Куросавы «Дерсу Узала»[44]?

Я утвердительно кивнул.

— Красивый фильм, согласны? Действие происходит именно там, на берегах Уссури. И знаете, добирался я туда через точно или почти такие же городки, через какие столетием ранее проезжал Достоевский: время в тех краях течет очень медленно. Вернее, текло, потому что сейчас положение там стало меняться. Трудно сказать, к лучшему это или к худшему. Я и сам еще не решил. Так вот, в своем блокноте я написал ту же фразу, которую только что зачитал. А ведь «Записки из мертвого дома» в те времена я еще не успел прочитать.

— Это да, — согласился я, — красивое совпадение.

Если честно, я слегка лицемерил. Потому что даже если он пережил нечто похожее на книгу Достоевского (а мне с трудом представлялось, что мой сосед ехал в Сибирь, чтобы отбывать там десять лет каторги) и если тамошние города за столетие действительно почти не изменились, все же не было ничего невероятного в том, учитывая краткость и банальность фразы, чтобы одинаковыми или почти одинаковыми словами выразить то же впечатление.

— Да, пожалуй, — сказал сосед. — Но рассказать-то я хотел не об этом совпадении. Видите ли, в Сибирь я приехал с геологической экспедицией, и вот