Рокоссовский - Сергей Егорович Михеенков

подготовленная Забайкальским губернским отделом ОГПУ, которая свидетельствует о результатах проведённой операции: в ликвидации «банд Мыльникова, Деревцова, Гордеева» участвовало «150 сабель 5-й Кубанской кавалерийской бригады, 168 сабель 2-го полка войск ГПУ и один бронепоезд, всего 338 сабель. Захвачено в плен 95 бандитов, убито 46 человек, ранено 36 человек. Наши потери: 9 человек убито, в т. ч. один сотрудник ОГПУ, председатель сельского Совета, начальник уездного отдела милиции, три бойца из отряда ЧОН, один чоновец пропал без вести, ранено 13 человек».

После той жестокой зачистки крупные белые формирования в Забайкалье больше не приходили.

И в бою, и в ученье 27-й кавполк демонстрировал свою храбрость, дисциплину и слаженность. Вскоре полк Рокоссовского был признан лучшим в Западно-Сибирском военном округе.

После завершения Гражданской войны в армии началась повальная демобилизация, проводились сокращения командного состава. Перспективных красных командиров, которые должны были строить новую Красную армию, спешно обучали на различных курсах. Как правило, курсы были непродолжительными. Но имевшие большой опыт войны краскомы быстро схватывали и с жадностью усваивали теоретическую часть военной науки.

Рокоссовского направили в Ленинград на Кавалерийские курсы усовершенствования командного состава в сентябре 1924 года, почти сразу после операции в таёжных уездах. Рокоссовский принял новое направление как награду. Юзеф Клиндер по итогам той операции получил благодарность от своего руководства «за беспощадную и успешную борьбу с контрреволюцией и поимку одного из главных руководителей контрреволюции на Дальнем Востоке генерала Мыльникова».

Обучение длилось год. Первый раз после полковой учебной команды – на целый год! – он был направлен с войны на учёбу.

Группа подобралась крепкая. Однокашниками Рокоссовского оказались будущие маршалы Г. К. Жуков, А. И. Ерёменко, И. Х. Баграмян, а также талантливые танковые генералы П. Л. Романенко, М. И. Савельев и другие.

Иван Христофорович Баграмян, оставивший яркие записки о ленинградских днях и курсах, отмечал как наиболее памятное: «Особую симпатию в группе вызывал к себе элегантный и чрезвычайно корректный Константин Константинович Рокоссовский. Стройная осанка, красивая внешность, благородный, отзывчивый характер и великолепная спортивная закалка, без которой кавалерист не кавалерист, – всё это притягивало к нему сердца товарищей. Среди нас, заядлых кавалеристов, он заслуженно считался самым опытным конником и тонким знатоком тактики конницы». Там же: «Константин Константинович выделялся своим почти двухметровым ростом. Причём он поражал изяществом и элегантностью, так как был необычайно строен и поистине классически сложён. Держался он свободно, но, пожалуй, чуть застенчиво, а добрая улыбка, освещавшая его красивое лицо, притягивала к себе. Эта внешность как нельзя лучше гармонировала со всем душевным строем Константина Константиновича, в чём я вскоре убедился, крепко, на всю жизнь, сдружившись с ним».

Баграмян очень точно уловил и выразил особенности и внешности, и характера Рокоссовского. Благородство, застенчивость… Добрая улыбка… Фотографии, запечатлевшие нашего героя в тот период службы, подтверждают слова однокашника и сослуживца. Перед объективом он никогда не приосанивался, не принимал поз, не старался казаться «в деле». Замирал на мгновение, пока фотограф сделает свою работу. Отсюда и добрая, почти мальчишеская улыбка.

Но внутри… Внутри он продолжал оставаться тем, кого сформировала в нём война и служба, – железным всадником, туго перетянутым ремнями Красной армии и судьбы.

Все эти годы кроме войны, штабной работы, забот об эскадронах и лошадях он много и целеустремлённо занимался самообразованием. Юлия Петровна, став его женой, тут же перешла на работу в гарнизонную библиотеку, приносила домой много книг, журналов. Часть из них заказывал он, что-то, зная его интересы и вкусы, рекомендовала она.

На курсах Рокоссовский открыл для себя мир военной теории Карла фон Клаузевица. Он погрузился в его труды и мысли. Заучивал наизусть, буквально вбивал в память главные постулаты этого гениального германца, один из которых гласил: «Военное дело просто и вполне доступно здравому уму человека. Но воевать сложно».

Вместе с ним в группе проходил обучение и ещё один курсант, который буквально бредил Клаузевицем, – Георгий Жуков. Они подружились. Дружбу эту, непростую, прерывистую, но последовательную, как трассирующий полёт пули, они пронесут через всю жизнь и сохранят навсегда.

В те ленинградские дни они частенько сходились в состязании: кто лучше держится в седле, кто искуснее владеет шашкой. Жуков зачастую брал напором, ловкостью, быстротой, но Рокоссовский оказывался более умелым в технике владения и конём, и клинком.

Курсами руководил герой Гражданской войны Виталий Маркович Примаков. И Примаков, и Уборевич, направивший на курсы своего лучшего комполка, будут расстреляны в 1937 году по «делу Тухачевского».

Рокоссовского уважали на курсах за порядочность, за умение дружить, за то, что на его гимнастёрке поблёскивали целых два ордена Красного Знамени. Ордена Красного Знамени были у многих курсантов – Жукова, Густишева, Романенко, Никитина. Но два – только у Рокоссовского и начальника курсов Примакова. Впрочем, надевая ордена, Рокоссовский грудь колесом не выгибал. И это тоже было частью его внутренней культуры.

О своём однокашнике Жукове Рокоссовский вспоминал: «С Г. К. Жуковым мы дружим многие годы. Судьба не раз сводила нас и снова надолго разлучала. Впервые мы познакомились ещё в 1924 году в Высшей кавалерийской школе в Ленинграде. Прибыли мы туда командирами кавалерийских полков: я – из Забайкалья, он – с Украины. Учились со всей страстью. Естественно, сложился дружеский коллектив командиров-коммунистов, полных энергии и молодости. Там были Баграмян, Синяков, Ерёменко и другие товарищи. Жуков, как никто, отдавался изучению военной науки. Заглянем в его комнату – всё ползает по карте, разложенной на полу. Уже тогда дело, долг для него были превыше всего.

В самом начале тридцатых годов наши пути сошлись в Минске, где мне довелось командовать кавалерийской дивизией в корпусе С. К. Тимошенко, а Г. К. Жуков был в этой же дивизии командиром полка. Накануне войны мы встретились в ином качестве: генерал армии Жуков командовал округом, а я, в звании генерал-майора, – кавалерийским, а затем механизированным корпусом. Георгий Константинович рос быстро. У него всего было через край – и таланта, и энергии, и уверенности в своих силах.

И вот на Западном фронте во время тяжёлых боёв на подступах к Москве мы снова работаем вместе…»

О подмосковных боях 1941 года наш рассказ впереди. До них ещё 16 лет жизни, наполненной событиями, порой самыми неожиданными и даже трагичными.

Глава восьмая

Миссия в Монголии

…Считать его достойным продвижения на должность командира отдельной кавбригады вне очереди и на должность командира кавдивизии в очередном порядке.

Из аттестации К. К. Рокоссовского

Год прошёл – словно канюк-курганник пролетел над забайкальской сопкой. Настало время расставаться с большим городом, с его ярко выраженной столичной архитектурой, с уютными скверами, с Невой и набережными, заполненными красивыми людьми. Ленинград чем-то напоминал Варшаву. Один из мостов на Васильевский остров настолько напоминал Николаевский мост в Варшаве в конце Иерусалимской аллеи, что, когда он смотрел вниз, ему порой казалось,