Практическая педагогика. Роман о школе, любви и не только… - Ксения Демиденко

С героинями плакала поровну.

Но когда увидала тебя,

Жизнь рванула в обратную сторону.

Вова Титаренко появился на пороге класса через три недели после того, как начался учебный процесс. Это был вторник и я проводила на втором уроке русскую литературу в своем 10-Б, когда двери распахнулись и на пороге нарисовался (красиво появился) высокий, атлетического сложения юноша с лицом Казановы со стажем. Я чуть не задохнулась, настолько он был похож на Макса, только младше. Загорелый, черные гипнотические глаза, прямой аристократический нос, темные волосы до плеч… Меня накрыло волной воспоминаний, но не надолго. Он поймал мою реакцию, оценивающе прошелся своими глазами—угольками по моей фигуре с ног до головы и, никак не стесняясь того, что солидно опоздал, бархатным Максовым голосом громко выкрикнул:

– Салют, пани учительница! Народ, всем привет! – и нагло прошел по классу, даже не спросив разрешения ни войти, ни сесть. Бросил свои вещи возле Новиковой, откровенно чмокнул при всех первую красотку класса прямо в губы. Ничего себе!

Класс оживился, а особенно активизировались девочки. Мой немой вопрос.. Не один, кстати… повис в воздухе. Кто он? И что это за явление Христа народу? Мои ученики давно взяли моду приглашать на уроки своих друзей из других школ или родственников, которые среди учебного года приехали в гости. Прошло немного времени, пока я смогла перекричать шум в классе и спросить, наконец:

– А можно поинтересоваться, юноша, кто вы и что делаете у меня на уроке?

– Я – Вова. Пришел учиться. Я здесь учусь. Собираюсь, по крайней мере, – и он улыбнулся такой улыбкой, что я была близка к обмороку. Он и улыбался точно так же, как Макс. Нервно я начала листать журнал и, наконец, отыскала в списке ученика, напротив которого я все время ставила энки – Титаренко Владимир. И вот этого дядьку я должна учить? Да ему уже жениться впору.

– А где это вы до сих пор пропадали, юноша? Аж три недели? – сурово начала я.

– Загорал, – и он растянул свои пухлые губы в приятной улыбке, которая обезоруживала и валила наповал. Он действительно был прилично загоревшим, поэтому можно было поверить в это. – На курорт ездил. Вот, как только приехал, так и к вам. А вы что же, практикантка? – он демонстративно прошелся глазами по моим ногам, бедрам, груди и остановился на глазах. – Прикольная тетка.

– Это наша классная, – просветила его сидящая рядом Лена.

– Ух ты! Да я тут много пропустил. Значит, учиться будет интересно, – Вова полез в свою сумку и извлек оттуда тетрадь. А по толщине его сумки и не скажешь, что там могло что-то быть.

– Что вы себе позволяете? – кипятилась я и удивлялась его неестественной наглости. Не шла она его внешности. – Я учитель литературы и классный руководитель этого класса, София Константиновна.

– Нормально, София Константиновна. Красивое имя. Вам идет. Чего кипятиться? Так, народ, ша. Пусть рассказывает. Что там у нас сегодня по программе? – он пробежал глазами по теме, которая была написана на доске моим аккуратным почерком. – Горький? Прекрасный роман «Мать». Как по мне, не полное название, поскромничал Максим Максимович. Ну да ладно. Давайте, София Константиновна, вещайте, – он повернулся к классу, повел рукой и все, как под гипнозом, утихли. Тогда я поняла, что теория моей учительницы работает, и лидер в классе есть. И этим лидером был, бесспорно, Вова. Просто он загорал, а теперь так, для годится, решил присоединиться к классу. Нужно же хоть когда—нибудь учиться.

Значит, если верить моей учительнице, я должна «построить» или «приручить» этого Вову (убрать такую детину вряд ли получиться!), тогда весь класс станет ведомым. Но как строить этого Вову, на которого я даже смотреть спокойно не могу? Ну, вылитый Макс, честное слово. Просила у Бога второго такого – на тебе, и делай с ним, что хочешь. Была бы ученицей – проблемы бы не существовало, написала бы записочку со стишком о любви. Но есть одна проблемка: я не ученица, мне так низко опускаться нельзя, и никто, а главное сам Вова, не должен знать о моих противоречивых чувствах. «Умейте властвовать собой!» – так, кажется, учил Онегин Татьяну Ларину? Мудрый классик Александр Сергеевич Пушкин. Красиво говорил, а сам вспылил и вызвал Дантеса на эту чертову дуэль. Не вызвал, может, был бы жив, столько бы еще всего написал. Вывод: советовать легче.

Появление Вовы не прошло незамеченным не только в классе, но и в школе. Все девчонки либо глазели на него, либо бегали за ним. Круг его поклонниц только расширялся. А тут еще я со своими затяжными взглядами. Нет, мне Вова не нравился, мне нравилась его похожесть на Макса. Но эта моя гипнотическая влюбленность в Вову продолжалась недолго. Спасибо все тому же Вове, он за три дня меня своими подколами и словесными выпадами довел так, что я его чуть не стала ненавидеть. Правду говорят, что от любви (все же речь о симпатии) к ненависти всего один шаг. Меньше – проверяла! Моя ненависть имела мягкую форму: я просто избегала Титаренка. По крайней мере, пыталась. Иногда я ловила себя на мысли, что просто боюсь с ним встречаться даже взглядом.

– Мне книжки не выдают в библиотеке, – заявил Вова на перемене, когда догнал меня в коридоре и дернул за рукав. – Драсте, – словно вспомнил, что не поздоровался.

– Здравствуй, Вова, – он доставал меня с теми учебниками уже неделю. – Ты не сдал алгебру за 9 класс, вот тебе и не выдают. Найди книжку и сдай.

– А не обломится библиотекарше? – начал Вова, и я приготовилась слушать, какая Алевтина Павловна гадина, и как она наговаривает на учеников, которые вовремя сдали книжки. – Я сдал, она при мне вычеркивала, а потом говорит… Я бы купил, мне не в падло, но эта алгебра – очень дорогой учебник. И почему это я должен, если сдал?

– Что ты хочешь от меня? – после четвертого урока у меня сильно болела голова, я дико хотела есть, как абориген Африки, а Вова висел у меня над душой со своими книжками.

– Ну ты у нас по ходу класуха, сделай че—нибудь… Защити своего подопечного, наедь на библиотекаршу, – предлагал Вова смелые сценарии.

– Во—первых, вы. И кто я такая, как ты сказал? – не выдержало мое человеческое «я», воспитанное в классических аристократических манерах.

– Простите, по инерции ляпнул, – покаялся Вова. – Классный руководитель. Не хотел обидеть. Честное слово. Что б я сдох, – и он демонстративно бухнулся на грязный пол, имитируя процесс сдыхания. Даже руки на животе сложил.

– Вставай, клоун. Ты уже столько меня оскорблял, что еще одно проявление хамства не имеет значения. Умирать не стоит. Пошли в библиотеку разбираться, – я поняла, что сама эта история, как говорят дети, «не рассосется», поэтому мы с Вовой пошли в отдел выдачи учебников. По пути Вова в ярких красках нарисовал мне, какие делишки обкручивает библиотекарша в школе, как она требует от детей лишние учебники, а потом на книжном рынке сдает в комиссионку.

– А откуда такие сведения? – поинтересовалась я подобной осведомленности Вовы о делах Алевтины Павловны.

– Я откуда знаю? Я все знаю, – гордо заявил Вова. Посмотришь на такого и понимаешь – этот реально все знает.

Алевтина Павловна как увидела Вову, сразу же и набросилась на парня, как маленькая собачка из-за заборчика на большого патлатого пса.

– Не выдам, потому что не сдал! – категорически заявила и скривила чуть не фиолетовые от гнева губы.

– Он не сдал только учебник по алгебре? – поинтересовалась я.

– А что, этого мало? Редкая книга. Стоит 20 гривен, и то не везде купишь, – шипела Алевтина Павловна. Если честно, мне тоже эта тетка не очень сильно нравилась, но я не могла опуститься до уровня Вовы и начать ругаться с Алевтиной Павловной. Я знала другие способы, потому как еще в 9 классе помогала библиотекарше своей школы регистрировать книги и списывать журналы.

– Насколько я понимаю, в читательский формуляр вы должны были внести регистрационный номер книги, который также есть в отмеченном учебнике, да? – спросила я у злой библиотекарши.

– Конечно! Все, как по правилам. У меня порядок.

– Если среди учебников найдется такой, в котором регистрационный номер совпадет с номером, записанным в Вовином формуляре, – значит, Титаренко эту книгу сдал? – уточнила я.

– На что вы намекаете? Что я не вычеркнула книжку? Быть такого не может!

– Алевтина Павловна, в конце года вы могли забегаться, замотаться. Вы же не компьютер, а человек. А парню – неприятности.

– Этому неприятности не помешают. Он сам ходячая неприятность. Я искать не буду! – категорически заявила библиотекарь. – Сейчас, разбежалась. Мне что, делать нечего?