С кортиком и стетоскопом - Владимир Разумков

— Товарищи офицеры! Мы же русские люди, а эти люди в определенное время и в чрезвычайных условиях да за определенное вознаграждение и не то могут сделать. Вот вы, если бы нам еще ведро жидкости выделили, мы бы вам полэсминца заново сделали в самые сжатые сроки.

Вот с тех пор я поверил в волшебную силу спирта и необыкновенные возможности русского человека, когда он видел и ощущал запах этой волшебной жидкости.

Спирт и «сквозняк»

Со спиртом связано у меня еще несколько забавных воспоминаний. Будучи помощником командира, Борис Афанасьев часто заходил ко мне поделиться новостями и немножко расслабиться. Иногда просил налить ему «пять капель» зеленочки. Когда он стал старпомом, то есть прямым моим начальником, он мне заявил:

— Служба — службой, а дружба — дружбой. А это означает, что я до 18.00 тебя давлю, как всех, без всяких льгот, а вечером мы с тобой, как прежде, друзья.

И спиртяшку он просил у меня по-прежнему, но уже с некоторой коррекцией:

— Не гоже старпому цветное пойло употреблять, хватит, попил уже. Ты мне чистенького капни, а то замучился совсем, расслабиться надо, нервы совсем никуда.

Я наливал ему треть стакана, он подходил к умывальнику, открывал кран, чтобы бежала вода, делал глубокий вдох и выдох, опрокидывал содержимое стакана и моментально глотал. После этого совершал несколько судорожных движений руками, сопровождая это голосовым содержанием «У, у, у!», резко затихал, быстро наливал воду в стакан и запивал. «О! О! Хорошо пошла!» — радовался он, веселел, рассказывал какой-нибудь анекдот с перцем и удовлетворенно уходил делать свои нескончаемые старпомовские дела, которые охватывали все и вся и не имеющие никаких временных ограничений. За все, за все отвечал он перед командиром. И вот однажды интендант прибежал весь взмыленный и возбужденный.

— Доктор, быстро, быстро дай мне взаймы 0,5 ректификата. В ближайшее время отдам, мне нужно срочно провернуть одно дело для корабля.

Как тут откажешь — я дал банку. Через неделю старпом забежал ко мне в каюту.

— Доктор, хочешь «сквозняк»?

(«Сквозняк» — это возможность уйти домой в субботу вечером, а придти в понедельник к подъему флага. Напоминаю, что в ту пору была шестидневка).

— Конечно, хочу, давно не был.

— Так, если все будет нормально, завтра давай двигай! Я возликовал.

— А пока налей-ка мне чуток, задергался совсем.

Я с большим энтузиазмом схватил ту же банку возвращенного мне Васей спирта и налил ему постоянную норму. Он, как всегда, открыл кран, пустил воду, взял стакан, глубоко подышал и опрокинул содержимое залпом. И вдруг замер. Никаких привычных дерганий и звуковых сигналов. Через несколько секунд он повернулся ко мне, лицо его не выражало ничего для меня хорошего.

— Ну, док, друзья-то мы друзья, но шутки со старпомом непозволительны. Ты мне что налил, а?

— Как что? Спирт.

— Спирт, говоришь, а это что?

Он плеснул из банки жидкость на тарелку и чиркнул спичкой. Зашипев, спичка погасла.

— А это что, это что, а?

Я недоумевал. Пока я соображал, что к чему, старпом резко повернулся и пошел к двери.

— Черта тебе лысого, а не сквозняк, понял! Все шутки шутишь… Соображай с кем!

Возмущенный и злой я кинулся на палубу искать интенданта. Вот, проклятый, вместо спирта воду мне налил, ну я тебе дам! Пока я рыскал в поисках Васи, прошло минут десять. Его нигде не было. Побежал обратно в каюту и застал его, как всегда, за столом, где он уже отстукивал на машинке очередной «акт о списании».

— Ты что сделал, а? Ты мне сквозняк сорвал! — набросился я на него. Он с большим удивлением смотрел на меня.

— Что с тобой, доктор? Ты что, заболел, какая вода, какой сквозняк, ничего не понимаю!

— Сейчас поймешь! — грозно зарычал я, плеснув на тарелку жидкость из банки, зажег спичку и сунул в тарелку.

Пламя взметнулось чуть не до потолка.

— Ты что делаешь, док! Поджечь нас хочешь, псих! — завизжал Празукин.

Я окаменел, ничего не понимая. Ведь только что наливал из этой проклятой банки, и пламя гасло. Не поверив опыту, я глотнул жидкость — точно спирт. Да что же это такое? Мистика! И тут Вася сжалился. Он залез к себе в шкаф и достал такую же банку, приговаривая:

— А вот и она, эта водичка, которой ты угощал старпома. Шутка, доктор!

— Ну, Вася… Ну, Вася… — только и мог сказать я и кинулся искать Афанасьева, чтобы объясниться. Он, конечно, все понял и нравоучительно сказал:

— Не доверяй ты этому прохиндею, пробуй всегда сам, обманет же. Он же интендант. Ну, ладно, прощаю, сквозняк твой.

На этом все и кончилось.

Помощнички!

Со спиртом связано еще одно воспоминание. Однажды, уезжая в отпуск, я запер бутыль со спиртом, предварительно обмазав пробку пластилином и опечатав своей печатью, в шкаф. Был абсолютно уверен, что все будет в полной сохранности. По возвращении заметил, что уровень спирта явно сместился вниз, но опечатанная пробка была в целости и сохранности. Я удивился, но претензий к своим помощникам предъявить не мог, только ворчал. Рассказал интенданту о своих сомнениях.

— Доктор, ты вроде уже не новичок, но наивняк полный. И он открыл мне глаза.

— Да они длинной иглой пробку протыкают, и спирт засасывают и все, никаких признаков вскрытия.

Коварный обман лопоуха старлея от медицины до меня дошел только теперь. Собрав моих хитрых помощников, я их долго ругал и стращал гауптвахтой, на что они артистически возмущались моим недоверием.

— Везде, товарищ старший лейтенант, есть утруска, испарение, высыхание и т. д., то есть причины для некоторого уменьшения объема, — оправдывался мой верный помощник старшина 2 статьи Ясинский, но при этом косил нехорошим взглядом на присмиревшего санитара Шевчука.

— Ладно, черт с вами, но больше я этого не потерплю, — заключил я. В каюте об этом разговоре рассказал Празукину.

— Доктор, поверь мне, на следующий год уровень содержимого бутыли будет тем же, а вот крепость уменьшится. Я ведь их знаю. Их стоящая без начальника бутыль со спиртом, заставит пробовать любые варианты изъятия хотя бы минимального количества этого божественного напитка. Разведут и все. Лучше мне давай на сохранение.

— Знаю тебя, — засомневался я, — и ты что-нибудь сообразишь, чтоб ограбить меня, горемыку.

Штурман и его глаз

Дела у нас шли неплохо. Корабль регулярно выходил в море, сдавал необходимые задачи: стрелял по щитам, по конусу, выходил в торпедные атаки и т. д. В те времена плавания были в пределах Черного моря, за Босфор практически не выходили.