Крепкий орешек - Ольга Дашкова

может быть, совершил дикую глупость, и что Канарейкина может попасть в беду. Она не была в городе больше двадцати лет, но здесь мало что изменилось, мошенников хватает и сейчас.

Но время шло, а его телефон по-прежнему молчал. Он уже сам набрал несколько раз ее номер, но в ответ слышал лишь длинные гудки.

Орехов лично поздравил новобрачных, жаль, не успел купить цветы, чтобы подарить невесте, но она и так была завалена ими, как городской памятник на День Победы. Успел поздороваться с родителями новобрачных, спросил, все ли хорошо и все ли устраивает, на что ему ответили, что он, Геннадий Орехов, и его ресторан – это лучшее, что есть в городе.

Что ни говори, а это была чистая правда.

Свадьба набирала обороты и градусы с бешеной скоростью, звон бокалов, громкая музыка, смех, постоянные крики «Горько!». Гена нервничал, Аделина не отвечала, впору было начать ее искать, а он все топтался на месте, но вдруг раздался телефонный звонок. Это были уже выученные наизусть цифры.

Сердце дрогнуло, Геннадий быстро вышел на улицу.

– Орехов, слушаю.

– Гена, Гена, это какое-то безобразие, это форменный бардак. Я не представляю, как вообще вы живете в этой стране, это же ужас… Натуральный ужас!

Аделина кричала в трубку, переходя с русского на французский, Гена мало что понимал, но то, что она позвонила, уже радовало, и он был очень счастлив ее слышать.

– Аделина, где ты? Скажи спокойно, где ты находишься, я за тобой приеду.

– Я в полиции! Ты представляешь, я в полиции! Эти… сво… то есть люди посадили меня за решетку и требуют какого-то объяснения. Гена, я в шоке!

Да Орехов и сам был в шоке. Аделина – и в полиции? Однако, такого поворота событий мужчина предположить не мог, в сценарий это не входило. Было уже даже интересно, при каких таких обстоятельствах эту шикарную женщину могли замести в участок?

– Скажи мне, где находится участок? В каком ты сейчас районе, на какой улице, ты помнишь вообще названия улиц в этом городе?

– Геннадий, я все прекрасно помню, не надо делать из меня дуру. Второй участок на вокзале.

– Жди. Скоро буду.

Значит, все идет по плану, теперь нужно сделать один звонок, дернуть своего директора из отпуска, дать всем ценные указания, чтобы за время его отсутствия не разгромили, не спалили и не разорили его бизнес. Но что за вредная особа эта Канарейкина, позвонила не сразу, а успела вляпаться в какую-то историю. Придется ее наказать, и как можно жестче.

– Семен Николаевич, привет, как твои дела? Учти, я всегда рад и жду тебя с Серафимой в своем ресторане. Слушай, спросить хотел, предложение отдохнуть в деревне еще в силе? Что-то тянет вернуться к корням и слиться с природой. Устал, конкретно устал, на курорты не хочется, да я и не один буду, девушка у меня строптивая, ее морями-океанами не удивишь.

– Да без проблем, друг, но у меня будет к тебе одна просьба. У меня же там живность небольшая, за ней присмотреть надо. Ты ведь там не один день, не два будешь.

– Что за живность? Гром? Грома помню.

– Нет, этот проказник со мной. Индюки элитной породы, выращиваю натуральный белок для будущего наследника империи.

Терехов громко засмеялся, представляя, как Орехов и его подружка, которую не удивить морями и океанами, будут кормить индюков.

– Индюки – это сущий пустяк, уж с кем с кем, а с цыпочками я разберусь.

– Тогда езжай, адрес ты знаешь, возьмешь ключи у бабы Зои, она живет через дом. Но учти, она очень деятельная и активная старушка, ты там с ней поаккуратней, она тебе все расскажет и покажет, если что, звони.

Ну вот, одно дело было улажено. В приподнятом настроении Геннадий достал из шкафа спортивную сумку, кинул туда свои вещи, которые всегда были в запасе в кабинете. Погрозил пальцем Васе, попрощавшись с дорогими гостями, предупредил Карину, что он в отпуске, и чтобы по пустякам не тревожила, и поехал спасать Канарейкину.

Было ой как любопытно, что же там она натворила такого, что оказалась в полиции? Дорога была недолгой, а настроение приподнятым, все шло как по маслу. И что бы там ни сказала Аделина, как бы ни сопротивлялась, он еще не готов ее отпускать.

Тихо зайдя в отделение полиции, Геннадий поздоровался с дежурным и прислушался. Скандал был в самом разгаре.

– Да какое вы имеете право? Я, между прочим, гражданка Франции, и вы за свои действия и поведение еще ответите! Все происходящее тянет на международный скандал!

– Гражданочка, я вас умоляю, успокойтесь, мы сейчас во всем разберемся, – усталый голос представителя закона перебил Аделину. – И не надо так орать, у меня голова с утра раскалывается.

– Какая я вам гражданочка? Вы совсем охамели? Я мадемуазель, мадемуазель Галич, и если вы хотите узнать, кто я такая, наберите в интернете «Галич».

– Пф… Что за фифа тут с нами? – это был неизвестный женский голос.

Геннадий улыбнулся, прислонился к стене, предпочитая пока слушать и не вмешиваться в намечающийся международный скандал. Еще может попасть под раздачу, но слушать, как эта дикая кошечка качает права, было чистым удовольствием.

– Хорошо, гражданочка-мадемуазель Галич, спрошу в десятый раз: что вы делали около вокзала?

– Да работала она там, знаю я таких. И как не стыдно, в таком возрасте – и заниматься развратом? Проститутка она, зуб даю, начальник, проститутка.

– Так, Семёнова, не раздражай меня, а то сейчас и ты огребешь пятнадцать суток, и дружок твой.

– Какая еще проститутка, вы вообще в своем уме? Я требую адвоката! Нет, я сама найду адвоката и засужу вашу контору! Вы все будете ползать на коленях около меня и вымаливать прощение!

– Начальник, она не только проститутка, а еще припадочная. Требую пересадить меня в другую камеру.

– Семёнова, закрой рот! Господи, да что вы так разоряетесь, гражданочка, мы сейчас во всем разберемся, вы уже позвонили своему мужу, он сейчас придет, сами же сказали.

– Это не мой муж, это… мой знакомый, я только его знаю в этом городе. Но учтите, когда он придет, вам тоже всем будет несладко.

– Хорошо, ждем вашего мужа-знакомого-любовника-сутенера, а тебя, Семёнова, я закрою за воровство.

– За какое воровство? Я чиста, как слеза младенца.

– Да замолчи ты, Семёнова, сил моих нет, и так башка сейчас треснет, как переспелый арбуз.

Сидеть в укрытии можно было бесконечно, но слушать дальше, как оскорбляют твою – хоть и бывшую – любимую девушку, было стремно.

– А вот и я,