Выбор - Анна Белинская
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Обескураженно смотрю на яркий спорткар, всё еще стоящий на подъездной дорожке к детскому сада. Собираю с лица студеные капли дождя и смаргиваю их с ресничек. Мне же не кажется?
Конечно, Никита замечает его сразу. Вызывающе-желтое авто даже в такой темный дождливый вечер привлекает внимание, а когда водитель приглашающе машет нам рукой, я неверующе щепаю себя за кожу запястья. Крайне неожиданное проявление заботы от такого бесчувственного болвана как Максим.
Но я не гордая и ради ребенка готова, стиснув зубы и собрав волю в кулак, потерпеть его общество. Мы живем недалеко от детского сада, но в такую погоду без зонта, дождевика и резиновых сапожек сын промокнет насквозь.
Никитка долгое время не может поверить в такое внезапно привалившее счастье: он не избалован ездой в машинах, а тем более на такой крутой. Смотрит широкими глазами то на меня, то на водителя и, кажется, не дышит, чтобы не спугнуть момент. Мой маленький наивный сыночек! Такой искренний в своих эмоциях. Дети не умеют скрывать чувства и от того они безусловны, чисты и невинны.
Мы сидим позади водителя: Никитка сразу за Максимом, а я правее. Когда мы ехали по дороге в садик, сидя на соседнем пассажирском сидении, у меня не было возможности рассмотреть водителя, это было бы слишком очевидно. Но сейчас, когда напыщенный индюк и мой Никитка без труда находят общий язык и мне начинает казаться, что в нашем случайном коллективе лишняя именно я, у меня появляется такая возможность.
Скольжу по парню глазами: он сидит расслаблено, управляя машиной одной правой рукой, а левую облокотив на дверной подлокотник. Его колени высоко задраны и широко разведены. Ну еще бы, машина довольно низкая, а рост у наглеца приличный. Я еще в первую нашу встречу у него дома заметила, какой Максим высокий. У него широкие плечи и крепкая грудная клетка. Но он не перекаченный альфа, зависающий в тренажёрном зале. Это натренированное спортом телосложение, возможно, даже профессиональным спортом. Интересно, чем он занимается? Гандбол, водное поло, хоккей? Естественно, я не спрошу.
Смоляные, как уголь, волосы от высокой влажности завились и несколько прядей упали на лоб. Он снова не брит. Но легкая щетина совсем не портит его, даже наоборот, придает брутальности и мужественности. Даня всегда идеально выбрит. Разительно, насколько два брата друг на друга не похожи.
На парне надеты темные джинсовые брюки и черная кожаная куртка, из-под которой выглядывает белая рубашка. На правой руке стильно поблескивают часы и, вероятно, они не из вагончика с дешевой бижутерией. А еще у него много кожаных браслетов на запястье, что очень не вяжется с его образом отвязного пофигиста. Да вы — чертов модник, Мистер Наглец!
— Да. Здорова, — мои разглядывания прерывает телефонный звонок. — Нормально, старик, не дождешься, — хрипло гогочет недоумок. Теперь в правой руке у этого индюка телефон, а левая по-прежнему лежит на подлокотнике, и мне страшно подумать, чем он рулит. Господи, хоть бы добраться домой живыми! — Во сколько и где? – продолжает как ни в чем ни бывало разговор. — Где, блть? Да ты охре…
— Максим! – визжу я не своим писклявым голосом, жестко вцепляясь в обивку спинки кресла.
Сама не ожидаю, что получается настолько громко и истошно, потому что в одно мгновение нас кидает на встречную полосу, а затем я слышу скрежет тормозов, чувствую резкое смещение вправо и полную остановку. Сижу с закрытыми глазами, вцепившись в Никитку и прикрывая собой. Боюсь пошевелиться и дышать. В салоне машины стоит гробовая напряженная тишина, за исключением чьего-то шумного дыхания, которое оглушает.
Максим поворачивается. Медленно. Я это чувствую вибрирующей кожей. Он смотрит. Боязливо открываю сначала один глаз, потом второй. Ох, черт! Лучше бы я этого не делала и не видела перекошенного от злости лица Филатова.
Мм-мамочки. Можно открыть форточку и сигануть в нее, обещаю, я буду осторожна?!
— Ты совсем ненормальная? – орет дьявол. — Угробить нас всех решила? Чокнутая баба какая-то, — эй, а вот это уже обидно.
— Я ненормальная? Да ты на себя посмотри, псих недоделанный, — закипаю. — Ты, видимо, забыл, что не один в машине находишься. А здесь, между прочим, ребенок, — а вот не нужно на меня орать, я ведь тоже умею, — и в моей семье не принято ругаться при детях, ясно?
— Да мне насрать, что принято в твоей семье. Я спрашиваю, зачем нужно было так вопить, словно тебя расчленяют? — гневно выплёвывает Максим.
— Потому что ты, — яростно наставляю на него указательный палец, — вместо того, чтобы следить за дорогой, трепался по телефону, не забывая при этом материться.
— Какой же я дурак, что…
— Вот с этим полностью соглашусь, — перебиваю его и воинственно складываю руки на груди.
— Что согласился на вот это вот всё, — обводит салон рукой. — С тобой одни проблемы.
— То есть это я проблемная? — ничего себе заявление.
— А разве нет?
— Да ты… да вы… просто осел.
— Мам…
— А ты раздражающий геморрой в заднице.
— Что? — оскорбительно вспыхиваю. — Геморрой?
— Маам, Маакс…
— Здесь ребенок, перестаньте… ой… Никита? – очумело перевожу внимание на сына. Господи, я совершенно забыла про собственного ребенка, пререкаясь с этим психом, а он все это время слушал наш треп?
