Выбор - Анна Белинская

— Господи, точно! Ленина, 53, — спохватывается ведьма, подпрыгнув на месте.

***

Мы подъезжаем к указанному адресу, и я отчетливо понимаю, что это детский сад.

Вот черт.

Ненароком вспоминаю первую нашу встречу и того, из-за кого всё пошло не так.

Пацан.

С ней тогда был голубоглазый пацан.

— Вот здесь остановите, пожалуйста, – девчонка указывает на калитку в заборе, по-прежнему «выкая».

Отстегивает ремень, бросает мне скупое «спасибо» и выскакивает из машины под проливной дождь. Я смотрю на то место, где только что сидела рыжая, пытаясь осознать, точно ли она была здесь или мне все это привиделось, но уверенно замечаю на пассажирском сиденье свернутый листок бумаги, который она выхватила у меня дома и запихнула в карман пальто. Наверное, пока суетливо удирала, он выпал. Собираюсь окрикнуть рыжую, но та уже скрылась за калиткой.

Со своей совестью я давно заключил контракт: она спит, а я ей не мешаю. Поэтому не сомневаясь, открываю бумажный лист и начинаю водить по нему глазами.

Это напечатанное четверостишие. Но даже так я узнаю чертов слог своего брата. Он что, блть, ей стихи пишет? Вот такой херней брат занимался, когда встречался с Кристинкой. Долбанный романтик…

Ожесточенно комкаю лист и крепко сжимаю его в кулаке. Передёргиваю желваками на лице. Не знаю, что меня так раздражает больше: то, что мой брат подкатывает свои синие яйца к психологичке или то, что она сумела так быстро его взять в оборот. А почему, собственно, нет? Увидела, как мы живем, поулыбалась, втерлась в доверие, а моему братцу-инвалиду сейчас любые сиськи покажи, он тут же и женится.

А она не такая уж и дура.

Пока я тону в своих размышлениях, краем глаза замечаю, как две лилипутские скрюченные фигурки выбегают на дорогу: рыжая и пацан. Она, промокшая насквозь, и он, в тонкой худой куртке, шапке и целлофановым пакетом поверх нее и с открытым то ли от радости, то ли от удивления ртом.

По идеи мне нужно валить. Я — не чертов принц и не тем более герой. Но глядя на голубоглазого с пакетом на башке, я машу им рукой и открываю приветственно дверь.

Не задумываясь, оба запрыгивают в тачку.

— Здорова, Шумахер! – поворачиваюсь к пацану, который вместе с мамашей сидит на заднем кресле. У него по-прежнему открыт рот, а глаза широко распахнуты. Я помню, как голубоглазый прошлый раз задвинул мне про машину. Поэтому это прозвище как ничто другое подходит ему.

— Здравствуйте, – ошалело произносит парнишка.

— Ну вот видишь, хотел просто посидеть за рулем, а сейчас даже прокатишься!

— Маам, правда? – пацан недоверчиво смотрит на мать, словно спрашивая у той разрешения, — дядя нас покатает?

— Ну если дяде будет не сложно, то скорее всего да, – встречаемся взглядами в зеркале заднего вида с рыжей заразой.

— Э, пацан, давай без этих - дяди, тети?! Я Макс, — поворачиваюсь к нему и протягиваю руку. Пацан радостно пожимает ее, чуть ли дуя в штаны.

— Я Ник! – в тон мне отвечает голубоглазый.

Ухмыляюсь. Прикольный малый. Определенно, пацан мне нравится больше, чем его чокнутая мамаша.