Уорхол - Мишель Нюридсани
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Мюнхенские соглашения (30 сентября 1938 года) раскололи Чехословакию. Она потеряла 38 % своей территории и 34 % населения. Несчастная Чехословакия, совсем еще юная!
После Второй мировой войны, в обмен на «присоединение» к странам советского лагеря, она добилась восстановления своих границ фактически в изначальном, до Мюнхена, состоянии, но потеряла землю русинов, которая отошла СССР и превратилась в «подкарпатскую» область Украинской социалистической республики.
В 1992–1993 годах, после «бархатной революции» и избрания президентом Республики Вацлава Гавела[140], страна разделилась на две части: в результате родились Республика Чехия и Республика Словакия[141]. Возвращение на исходную позицию…
Но в 1909 году, в момент встречи будущих родителей Энди Уорхола, Андрея Вархолы и Джулии Завацкой, те, кто мечтал о новой стране, еще не ставшей Чехословакией, не шли дальше рассуждений о независимости от Австро-Венгрии, уже приблизившейся к закату своего существования. Это – воображаемая страна Какания, которую австрийский писатель Роберт Музиль[142] обрекает на гибель в своем романе «Человек без свойств», а Йозеф Рот[143] рассказывает, не без юмора, о моральном разложении ее жителей в «Марше Радецкого».
Наряду с Польшей и Румынией, будущая Чехословакия имела самую высокую концентрацию (выраженную в процентах) проживающих на ее территории некоторых европейских национальностей, в том числе и этнических меньшинств: 51 % чехов, 23,4 % немцев, 5,4 % венгров, 3,4 % русинов, украинцев и русских.
В этом сложном конгломерате семейство Вархола было частичкой национального меньшинства с показателем 3,4 %: они были русинами. Проживали в деревне Микова, в районе Прешова.
Рутения – территория бедная, более чем бедная, это «пустой карман» Европы. Антуан Маре, специалист по Центральной Европе, говорит, что если сравнивать Чехословакию с равнинной Италией, то Ломбардия – это Богемия, а Сицилия – Рутения. В то же время он подчеркивает важную стратегическую функцию этой местности: Рутения пролегает между Польшей и Венгрией, там смыкаются Чехословакия и Румыния.
Такое периферийное положение, по-видимому, не благоприятствовало индустриальному развитию этой сельской местности. Совсем иначе обстояли дела в Богемии-Моравии, где начала стремительно развиваться горная и металлургическая промышленность, поэтому количество рабочих, занятых в этих отраслях, увеличилось в двадцать раз и достигло ста тысяч. Произошло это как раз в то время, когда молодой, двадцатисемилетний Андрей Вархола уезжает в США, как предполагает, года на два, хотя в бедной крестьянской Рутении Вархола с его беременной женой могли бы считаться «богачами».
Что касается Карпат, то эта территория всегда была очагом эндемии, убежищем для всех скрывающихся от закона, местом смешения народностей. Одним словом, пугающее место!
Мы уже говорили, что этот регион всецело был населен последователями ортодоксальной веры и униатами. Ввиду того что семья Вархола крепко связала свою жизнь с католицизмом, разбирать в этой книге, что же такое униатская церковь, думаю, излишне. Единственное, отметим, что на Украине, в Румынии, а также на Ближнем Востоке и даже в Индии и Америке живут униаты, и насчитывается их в общей сложности около двенадцати миллионов. Фактически, униаты – это восточные христиане, но составляющие единую религиозную общину – «унию», которые во главе с Папой Римским формулируют основной вопрос своей веры так: догматы католической церкви могут допустить единый религиозный обряд?
Конфессионально католики и униаты не признают ни римско-католических обрядов, ни восточнохристианских институтов. Рим благосклонно их выслушивает. Декреты Флорентийской унии (1439–1445 годы) гарантируют им каноническую и литургическую автономию. Православный мир их отверг. Восточные церкви вступили в «унию», возглавляемую Папой Римским, и были объявлены ортодоксальными конфессиями «униатами». Термин претендует на пренебрежительность.
Настоятель церкви Saint-Vincent-Ferrer, где Энди Уор-хол бывал, по крайней мере, каждое воскресенье, которого я спрашивал, вооружившись фотографиями и немного сбивчивыми воспоминаниями братьев Уорхола, был ли тот ортодоксом, очень сухо, почти неприязненно ответил мне: «Если бы Уорхол им был, то не приходил бы сюда. В нашем квартале очень много православных храмов. Нет, он был католиком, но придерживался обрядов восточной церкви. Иными словами, он был униатом».
В 1909-м, в год встречи Андрея Вархолы и Джулии Завацкой, аннексия Боснии и Герцеговины в атмосфере чрезвычайной напряженности спровоцировала масштабный международный кризис. Разгневанная Сербия начала мобилизацию и обратилась за помощью к России. Оттоманская империя, обладавшая еще довольно весомым авторитетом, объявила бойкот австро-венгерским товарам. Австро-Венгрия все больше и больше склонялась к агрессии и обретала черты возмутителя спокойствия в самом сердце Европы. Кризис связал Вену и Берлин в противостоянии Москве, вступившей в альянс с Францией и Великобританией, и привел к антагонизму двух блоков.
Поняв, что в Микове у него нет будущего, Андрей три года спустя после женитьбы решает эмигрировать в Америку. В этот раз он уже не одинок: начиная с 1867 года сотни тысяч чехов и словаков в «поисках лучшей доли» перебрались на просторы Пенсильвании. Именно туда он направился самостоятельно, невзирая на то что был еще очень молод: ему исполнилось только семнадцать лет. Через два года он вернулся, полный наивных и прагматичных идей, решив жениться на девушке из своей деревни… По крайней мере, именно так рассказывала Джулия, когда ее расспрашивали о подробностях этого эпизода ее жизни. Следы такого подхода к жизни, одновременно авантюризма, озорства и стремительности, можно увидеть и в характере Энди Уорхола.
Джулия и Андрей – трудно было
