Преступление и наказание в английской общественной мысли XVIII века: очерки интеллектуальной истории - Ирина Мариковна Эрлихсон

усилиям «бедных, но честных» родителей, которые послали его в Лондон в надежде, что он там преуспеет. Получив место продавца, Роберт приложил максимум усилий, чтобы продвинуться по карьерной лестнице: «столь любезна и столь обходительна была его манера держать себя, что все, от хозяев до слуг были очарованы им»[242]. Скопив значительную сумму денег, Роберт выгодно женился на сестре Тэйлора Бэрроу, таможенного офицера и акционера Ост-Индийской компании. «Достигнув процветания в торговле, вопреки советам друзей, он приобрел большую ферму в нескольких милях от Лондона, управление которой заняло все его время, и неудивительно, что вскоре он оказался в крайне стеснённых обстоятельствах под угрозой»[243]. Угроза разорения стала причиной, толкнувшей его на подлог, в конечном счете, стоившей ему жизни. Он подделал подпись своего деверя на ордере на выдачу четырехсот фунтов, воспользовался услугами брокера, предъявившего его в офисе компании, и, получив вышеозначенную сумму, уехал в Уэльс. Естественно, об афере стало известно, было объявлено вознаграждение, но подозрений в отношении Пауэлла не возникло бы, если бы ему не пришлось вернуться в Лондон по делам. «Пути Провидения неисповедимы, и читающий эти строчки, будет поражен неизбежностью божественного правосудия!», – восклицает автор. Брокер, невольно задействованный в преступной схеме, случайно встретил Пауэлла, который был одет в ту же самую одежду, и узнал его. Он пригласил его в кофейню, где незадачливого афериста опознали еще несколько человек. Олдермен препроводил его в Ньюгейтскую тюрьму, и на следующей сессии в Олд-Бейли его признали виновным и приговорили к повешению, процедура которого состоялась второго января 1772 г.

В предисловии к «Календарю» 1780 г. высказывалась мысль о нецелесообразности применения высшей меры к лицам, совершившим экономические преступления: «Более действенным наказанием за мошенничество как преступление коммерческого характера должна быть не казнь, а принудительный труд на всю жизнь на борту плавучих тюрем[244]. Фальсификаторы редко встречаются среди отбросов общества, ведь подделка очень часто является последним ужасным средством, к которому прибегают разорившиеся ремесленники и торговцы. Эти люди подвластны чувству стыда, и бесчестие для них гораздо более страшное наказание, чем просто страх смерти»[245]. Поведение Пауэлла подтверждает эту точку зрения: короткий промежуток между вынесением приговора и приведением его в исполнение он использовал, чтобы заключить мир с Богом: «Его раскаяние было неподдельным, он искренне сожалел о своем проступке и готовился к посмертному воздаянию как добрый христианин»[246]. Очевидно, данный персонаж относится к категории «случайных преступников», которые совершают не тяжкое экономическое преступление впервые в результате случайного стечения обстоятельств или конкретной жизненной ситуации, противореча социально одобряемому прежнему поведению.

Макс Вебер был убежден, что «стремление к наживе, лишенное своего религиозно-этического содержания, принимает там, где оно достигает своей наивысшей свободы…. характер безудержной страсти, подчас близкой к спортивной»[247]. Это порождает новый тип экономического преступника – «злостного», для которого характерно «наличие стойких и значительных отклонений от социально одобряемого поведения, правовой нигилизм и четкая направленность на продолжение криминального образа жизни. Для психологического портрета личности такого преступника характерны тщеславие, установка на обогащение любой ценой, нечувствительность к риску, несоразмерные материальные амбиции, авантюрный склад ума, развитый интеллект, наличие атрибутов внешней респектабельности и добропорядочности, высокий социальный статус субъекта[248]. Так, таможенный офицер Уильям Адамс, казненный 18 мая 1757 г., подделывал подписи на сертификатах на элитные вина, извлекая из этого немалую выгоду, когда же фальсификация была обнаружена, упорно отрицал свою вину. Его биограф назидательно замечает, что из преступлений, связанных с подлогом, случай Адамса исключительный и непростительный, ибо «человек, злоупотребивший общественным доверием, не заслуживает ни капли жалости»[249]. Джеймс Гибсон, эсквайр, получил место клерка в конторе мистера Фрэнсиса, стряпчего из Линкольн-Иннз, который занимался самыми разными делами, преимущественно связанными с государственным казначейством. Он был женат и имел пять детей, но супружеским узам предпочел объятия некоей леди, до этого находившейся на содержании у знатного шотландского лорда и потому привыкшей жить на широкую ногу. Гибсон постоянно нуждался в деньгах и потому решился подделать подпись секретаря казначейства в документах о передаче поместья по наследству, за что получил взятку в размере девятисот фунтов. Поступок вполне соответствовал духу времени, когда коррупция процветала во многих государственных учреждениях. «В Англии, да и в других странах процветало почти открытое культивирование коррупционных традиций в высших эшелонах власти… Министры получали взятки при заключении государством контрактов с частными лицами, а нередко и прямо запускали руку в государственное казначейство»[250]. Впрочем, наш герой даже не успел воспользоваться плодами своей «предприимчивости», спустив их на «экстравагантные излишества», так как подлог был очень быстро обнаружен, и ему пришлось провести в Ньюгейтской тюрьме более пятнадцати месяцев, прежде чем был вынесен вердикт «виновен». «После объявления приговора он погрузился в состояние глубокой меланхолии, приличествующее торжественности момента, и выражал сожаление по поводу своего неподобающего обращения с женой и детьми… Судьба этого человека – пример того, как блестящие способности ведут своего обладателя к гибели. Никто так не преуспел в своей профессии как Гибсон, и никто так не пострадал от их неправильного применения»[251]. Джеймс Гибсон был повешен в Тайберне 23 марта 1768 г.

В Предисловии к «Календарю» 1780 г.[252] утверждалось, что ужесточение наказания для женщин, несомненно, будет иметь весьма благоприятные последствия: «Это презренные создания, которым сотни молодых людей обязаны банкротством и разрушенными судьбами. Надеюсь, наше замечание не покажется вам безжалостным, но смею уверить, казнь десяти женщин будет более полезной, чем аналогичная мера в отношении ста мужчин; ибо живительная сила примера способствует сохранению не одной жизни»[253]. В каких преступлениях обвиняли женщин, за что они представали перед судом? Женская преступность наряду с чертами, общими для всей преступности, характеризуется определенной спецификой, что и позволяет рассматривать эту категорию преступлений как относительно самостоятельный структурный элемент преступности: «Интерес к феномену женской преступности вполне объясним с учетом особого места женщин в системе общественных отношений, важности выполняемых ими социальных ролей и функций, а также крайне неблагоприятных последствий их противоправного поведения»[254].

Структура женской преступности не повторяет мужскую, она специфична, прежде всего, в количественных показателях. В «Ньюгейстком календаре» налицо ярко выраженная диспропорция между женскими и мужскими биографиями в пользу последних:

Таблица 2. Структура женской преступности[255]

Это подтверждает общепризнанную закономерность, выражающуюся в априори меньшем удельном весе женщин в числе лиц, преступивших закон. Хотя, справедливости ради следует отметить, что в рассматриваемых нами источниках отразились сведения об официально зарегистрированных правонарушениях, и доля женских правонарушений, очевидно, на самом деле была выше