Сталин жил в нашей квартире. Как травмы наших предков мешают нам жить и что с этим делать - Татьяна Литвинова

насильника, он находит партнера, готового играть роль жертвы (хотя многие люди будут оскорблены, услышав, что были готовы к такой роли). В некотором роде и тот и другой – жертвы обстановки, в которой выросли: они с детства видели, что семейные отношения – это насилие с одной стороны и терпение – с другой. К сожалению, им обоим гораздо проще воспроизвести собственные отношения по знакомому образу, чем построить иные, основанные на взаимном уважении. Все мы бессознательно стремимся воссоздавать в своей жизни значимые ситуации из своего детства, потому что изначально именно детство учило нас жить. Есть люди, у которых поведенческий репертуар шире – обычно это более благоприятный вариант для любовных и супружеских отношений. Такой человек может и заботиться, и принимать заботу, взять ответственность на себя или допустить инициативу партнера, иногда отстаивать свои интересы, а иногда уступить и т. д. И модели общения двух гибких людей тоже дополнят друг друга, как элементы пазла.

Люди, выросшие в эмоционально здоровой обстановке, воспроизводят в своей жизни достаточно благополучные ситуации: с ними считаются, им легче встретить надежного человека, найти себе любящего партнера. Если они столкнутся с человеком, в отношениях с которым почувствуют себя несчастными, то они прекращают эти отношения. А тот, кто с детства привык терпеть плохое обращение и/или наблюдал, как такое обращение терпит кто-то из родителей, может задержаться в подобных отношениях, привязаться к партнеру, который с самого начала воспринимается как «такой родной», и вступить в привычную борьбу за его любовь. Людей, которые любят и строят отношения таким образом, называют созависимыми. Иногда этим словом обозначают, в более узком смысле, партнеров людей с алкогольной или наркотической зависимостью. Но существуют и другие варианты пар, оставаться в которых – значит продолжать страдать. Созависимое поведение чаще наблюдается у женщин, потому что они более склонны решать свои психологические проблемы за счет отношений, тогда как мужчина с большей вероятностью будет устраняться – например, с головой уходить в работу. Но и созависимые мужчины, продолжающие любить женщину, причиняющую им страдания, тоже бывают (Норвуд, 1994, 2019). Я выросла в семье, где партнером с подобной зависимостью от плохих отношений был мужчина.

Это бесконечная борьба за любовь, которая идет рука об руку с бесконечной борьбой за контроль. Если два человека выросли в семьях, где кто-то контролировал, воспитывал, а кто-то уходил из-под контроля, это тоже признак созависимости. Самый распространенный печальный пример: как часто находятся и увлекаются друг другом люди, выросшие в семьях, где у кого-то из родителей были проблемы с алкоголем. Известно, как часто взрослые дочери алкоголиков сами выходят замуж за мужчин с той же проблемой. Возможно, такая девушка еще ребенком вместе с мамой отчаянно пыталась воспитывать папу, которого любила, хотя многие взрослые дети алкоголиков склонны отрицать, что такая любовь вообще существовала. Став взрослой, женщина повторяет ситуацию, надеясь изменить мужчину силой своей любви, веря, что его можно и нужно «воспитать». Она верит, что у нее хватит на это сил, и воспроизводит болезненную детскую ситуацию, не понимая, что подобная борьба заведомо ведет к проигрышу.

Но как такая женщина находит такого мужчину? И как он находит ее? Ему ведь как раз «подходит» та, которая его дополнит, то есть станет опекать. Зачастую девушка из семьи с зависимостью задолго до встречи со своим избранником хорошо знает, как вести себя с таким человеком, даже не задумываясь об этом. Ее поведение по-своему идеально дополняет поведение зависимого, и они могут быстро почувствовать, что созданы друг для друга. При знакомстве каждый человек в созависимой паре улавливает поведенческие сигналы, которые посылает ему другой (Норвуд, 1994, 2019). Рассмотрим характерный пример. Представьте ситуацию: парень в компании напился, и тут обнаруживается готовность одной из девушек заботиться о пьяном (например, она станет узнавать, кто остался трезвым и сможет отвезти его домой). Девушка может проявлять удивительное понимание и терпимость к такому состоянию или, наоборот, рассердится и начнет ругать (за то, что напился «как свинья»). Так или иначе, девушка не считает, что такое состояние – его личное дело. Она «включилась» на этого молодого человека, он ей уже не небезразличен, она пытается помогать или воспитывать, и он, со своей стороны, тоже выделит ее из всех. Известная характеристика созависимых семей – высокий эмоциональный накал отношений, ощущение невозможности их разрыва. Именно разрыва, потому что для выхода из таких отношений порой требуются огромные усилия.

Услышав о сходстве родительских семей мужчины и женщины, вступающих в брак, люди обычно возражают: они выбирали партнера не по сходству семей и не рассказывали друг другу о своих семьях. Но самый эффективный, хотя обычно неосознаваемый, способ сообщить о взаимодействии в родительской семье – общение с другим человеком. Оно зачастую красноречивее любых рассказов, которые партнеры, возможно, услышат друг от друга не скоро. Кроме того, если они ничего не знали о семьях друг друга, их семьи могли быть похожи в том числе и тем, что именно хранили в тайне (Скиннер, Клииз, 2015)!

И здесь я возвращаюсь к потомкам репрессированных. Их, как и других людей, составивших пару, могут соединить похожие семейные истории и семейные тайны. Тут тоже может сработать «принцип пазла». Спонтанно обратили внимание друг на друга выходцы из семей, травмированных схожими событиями (и, с большой вероятностью, об этих событиях умалчивающих). В подобных отношениях тоже может обнаружиться созависимый, чья жизнь вертится вокруг другого человека, которого надо воспитывать или спасать! Если тема репрессий замалчивается, как это бывает во многих семьях, она все равно будет «звучать» – во взаимодействии внутри семьи, в ее правилах и внутрисемейных ролях ее членов, а также в том, как люди, выросшие в таких семьях, реагируют на темы, ассоциирующиеся с репрессиями.

Конкретный случай – мои родители. Сами они не задумывались о чертах сходства в историях своих семей. Почему выходцы из них оказались парой? Случайно или нет? Я задумалась об этом, когда стала больше узнавать о своем происхождении. Оказалось, что по обеим линиям я происхожу из семей репрессированных. Кроме того, события в истории обеих семей во многом похожи. Все эти совпадения, разделив на категории, я отразила в таблицах 1 и 2 (степень родства указана по отношению к моим родителям).

Внутри папиной семьи я тоже нашла совпадение. Дедушка и бабушка познакомились во время страшного голода начала 1930-х, который в Украине называют Голодомором. Семье деда удалось бежать в Россию. Когда они познакомились, отец бабушки отбывал наказание в лагере, попав под следствие за разговоры на работе об этом самом голоде (на юге России он