Дело передается в суд - Н. Борисов

Тон у нее был такой, как будто я тоже нес за это ответственность. Вообще мне было непонятно, как может сломить человека первая же случившаяся с ним беда. А впрочем, беда ли? В конце концов потеря денег и даже документов — не такое уж великое несчастье — неприятность, конечно, какие-то непредвиденные хлопоты, какой-то не очень приятный разговор с начальством. Но не вешаться же из-за этого, не ввергать же в траур себя и всю свою семью! И потом, если бы он потерял документы! Но ведь их у него отобрали вооруженные ножом грабители. Его вины здесь не было никакой.

Я уточнил буквально по метрам ежедневный маршрут Кротова от завода до квартиры и, попрощавшись, ушел, предоставив Вере Викторовне возможность в одиночестве причитать над своим чересчур чувствительным супругом.

На следующий день сотрудниками уголовного розыска был задержан подозрительный тип, в нетрезвом виде пристававший на улице к пожилой женщине с требованием денег. Его приметы частично совпадали с приметами одного из преступников, указанного Кротовым.

Инженеру, вызванному для опознания, как обычно, представили для опознания несколько человек.

— Один из них — ваш грабитель, — сказал ему Кунгурцев.

Кротов долго ходил вокруг них со смущенной, вымученной улыбкой на лице. Ему было стыдно перед ними за то, что по его вине их подвергли столь унизительной процедуре.

— Если б не документы! — бормотал он чуть слышно. — Вы уж меня, пожалуйста, простите.

Кротов вообще был чрезвычайно стеснительным человеком. Перед нами ему тоже было неудобно за то, что он так долго не мог определить преступника. От усердия и от волнения на лице его выступил пот.

— Это все темнота и моя проклятая близорукость, — сказал он и безнадежно развел руками. — К сожалению, всех этих людей я вижу впервые.

Отпустив его, я отправился в стол находок.

— Кротов уже обращался к нам, — сказала мне молодая и бойкая дежурная. — Но ничего утешительного я не скажу ни вам, ни ему. Слишком еще мало прошло времени…

Через несколько дней вечером в заброшенной части пригородного парка были задержаны двое мужчин, которые, угрожая ножом, пытались ограбить идущего с кондитерской фабрики пожилого рабочего. Несмотря на возраст, рабочий сумел вырваться из рук грабителей и со скоростью, неожиданной для его лет, побежал по извилистым дорожкам парка. Все же ему не удалось бы уйти от преступников, если бы его крик не услышал находившийся неподалеку милиционер, немедленно пришедший ему на помощь. Ситуация сразу же резко изменилась. Увидев милиционера, перетрусившие хулиганы повернули назад. Преследователи превратились в преследуемых. С помощью рабочего милиционер догнал и задержал их. А уже через час Кротов пытливо вглядывался в их лица.

И снова он не узнал в них «своих» грабителей.

Уходя от нас, Кротов попросил не вызывать его больше в рабочее время.

— Мне и так сейчас на работе несладко, — с горечью сказал он, закрывая за собой дверь.

Нравился или не нравился мне Кротов, я обязан был ему помочь в его делах на работе. Потеря документов — паспорта, пропуска и военного билета — дело нешуточное. Кротов умолял меня официально сообщить дирекции завода о постигшем его несчастье, но я всегда предпочитал личные контакты всяким формальным отпискам и телефонным разговорам. Кроме того, очень важным мне представлялся тот факт, что ограбление произошло в день получки, поэтому мне было просто необходимо самому отправиться на завод, что я незамедлительно и сделал, предварительно посоветовавшись с Кунгурцевым.

О несчастье Кротова в лаборатории знали все. Самого его в этот день в лаборатории не было, так как он уехал в местную командировку на другой завод. Разговор быстро стал общим, и минут через тридцать я уже представлял себе, что́ о Кротове думает коллектив. Мнение сотрудников лаборатории о нем было просто отличным. Правда, ничего конкретно-хорошего я о нем не услышал, но стандартно-положительные реплики типа «хороший парень», «отличный инженер», «очень интеллигентный» неслись со всех сторон. Сотрудников лаборатории немного удивили мои расспросы. Им казалось, что, вместо того чтобы ловить преступников, я трачу драгоценное время на выяснение личности пострадавшего.

— Это, конечно, легче, — выразил общее мнение начальник лаборатории, небольшого роста грузин, ворчливый и неулыбчивый.

Потом мы остались вдвоем с начальником лаборатории в его неуютном, холодном кабинете, заставленном огромными непонятными мне приборами.

Он рассказал мне, какая дружная, хорошая у Кротова семья и какой сам Николай Александрович великолепный семьянин, без труда согласился со мной, что Кротов слишком слаб и чувствителен к жизненным неприятностям, но счел эти его качества не относящимися к делу, а поэтому недостойными того, чтобы на них останавливаться. Потом начальник лаборатории сообщил мне, что наконец-то кончилась горячка, связанная с выполнением плана, что, как всегда в первой декаде месяца, и ему и его сотрудникам приходится прохлаждаться, А потом опять нужно будет работать вечерами. И что сам он, честно говоря, в такие дни старается убежать домой пораньше. Я упрекнул его в том, что это право в равной степени должно распространяться не только на него, но и на его сотрудников.

— Если бы Кротов не возвращался домой так поздно, не случилось бы с ним этого несчастья, — сказал я.

Начальник лаборатории недовольно сверкнул глазами из-под угольно-черных, косматых бровей:

— Вы, кажется, ничего не поняли из моих слов. Сейчас первая декада нового месяца, а когда Кротова ограбили, был конец квартала.

— Да, кстати, — сказал он после небольшой паузы, как будто вспомнив что-то, — работы тогда было действительно очень много, но как раз в тот день Кротов мог так поздно и не задерживаться. Он сам вызвался закончить одно исследование и даже закрыть помещение, от чего раньше всегда отказывался.

Все-таки, как видно, начальнику лаборатории был неприятен мой упрек в том, что и он как-то виноват в постигших Кротова неприятностях.

— Ладно. Оставим это, — сказал я. — Мне хочется посоветоваться с вами. Не кажется ли вам подозрительным совпадение: Кротова ограбили как раз в тот день, когда на заводе была получка.

— Нет, — сказал начальник лаборатории. — На заводе получка на день раньше. У нас же в лаборатории заболела раздатчица, и мы получили зарплату на день позже, чем обычно.

Он хотел еще что-то сказать, но вдруг испуганно замолчал, потому что прочел на моем лице то, о чем в ту же минуту подумал сам: о том, что в лаборатории выдали зарплату в неурочный день, и тем более о том, что Кротов задержался после работы, могли знать только сотрудники лаборатории, начальником которой он был.

Вахтанг Георгиевич, так звали начальника лаборатории, как-то сразу растерялся и сник. Мысль о том, что в этом деле замешан кто-то из сотрудников, ужаснула его. Думая о своем, он стал несвязно и невпопад отвечать на мои вопросы. Толку от него было уже все равно немного, и я распрощался с ним, попросив никому не говорить о нашем разговоре. Уже уходя с завода, я зашел в караульное помещение. Мне хотелось точно выяснить, когда же все-таки ушел в тот день с завода инженер Кротов, сдавший сюда ключи от лаборатории. В специальном журнале я без труда обнаружил, что Николай Александрович действительно задержался последним в лаборатории и сдал от нее ключи в… 19 часов 35 минут.

Вот это был сюрприз! От завода до площади перед кинотеатром десять минут хода. В двадцать три часа произошло ограбление. По его собственным словам, Кротов в тот день никуда не заходил. Где же, спрашивается, он был три с половиной часа? И почему он намеренно утаил это от нас? На всякий случай я проверил, не вкралась ли ошибка в запись в журнале. В конце концов он мог чисто механически поставить другой час, не подозревая, что это когда-нибудь будет иметь значение. Но дежурившая в тот день охранница, хорошо знавшая Кротова, сказала, что он сдал ключи перед самым обходом начальника охраны, то есть в девятнадцать часов с минутами.

На следующий день утром один из сотрудников уголовного розыска привел в отдел пожилого, плечистого мужчину в очках с тесемочками, завязанными вокруг ушей.

— Познакомьтесь, товарищ капитан, — сказал сотрудник. — Дворник Сергеев Константин Петрович хочет сообщить вам чрезвычайно важную вещь.

— Меня тут всё спрашивали, не видел ли я случайно, как человека на площади ограбили, — начал Сергеев медленно и солидно, очевидно считая, что только так и можно говорить о важных вещах. — Не видел я, товарищ капитан, и скажу вам со всей ответственностью: третьего дня в двадцать три часа вечера на площади перед кино никаких ограблений не было.

— Постойте, постойте, — сказал я, пытаясь собраться с мыслями, — Как это не было? Прежде всего, где вы работаете?