Когда она искушает - Габриэль Сэндс

Кажется, ей уже лучше. Этот пустой взгляд в ее глазах исчез. Она раздражена на меня, но я могу справиться с ее гневом. Пока она работает над тем, чтобы вернуть свой телефон, она сосредоточена не на своих мыслях, а на чем угодно лучше, чем застрять в собственной голове.

Она будет исцеляться день за днем, и когда я верну ее Де Росси, он будет мне еще больше обязан.

Прежде чем я это осознаю, я выхожу наружу и иду в направлении сада.

Ее достаточно легко заметить стоящей на коленях среди зелени. Полная корзина с помидорами стоит в нескольких метрах от нее, но сейчас она собирает клубнику и настолько поглощена этим делом, что даже не замечает, как на нее падает моя тень.

Я хмурюсь. Ей нужно научиться быть более осведомленной о своем окружении. Я собираюсь дать ей еще несколько дней, чтобы подумать о занятиях по самообороне, прежде чем настаивать на том, чтобы учить ей. Эта мысль пришла мне в голову прошлой ночью, когда я лежал в постели. Я поставил себя на ее место и подумал о том, как бы я себя чувствовал, если бы кто-то одолел меня так же, как Лазаро одолел ее.

Некоторая уверенность в своей способности дать отпор, если что-то подобное когда-нибудь повторится, не помешает.

Я собираюсь сказать что-то, чтобы привлечь ее внимание, но тут она берет толстую клубнику и подносит ее к губам. Я смотрю на ее профиль, когда она кусает, и кровь приливает к моему паху.

Блядь.

Сколько раз я должен напоминать себе, что она подросток? Я знаю, что лучше не фантазировать о том, как эти губы обвивают мой член.

И все же я думаю.

Часто.

Я прочищаю горло.

Она оборачивается, этот пухлый рот покрывается розовым соком, прежде чем она вылизывает его языком.

Я кусаю внутреннюю часть рта.

— Что? — говорит она, пораженная. На ее лбу пятно грязи.

— Здесь все в порядке?

Она переводит взгляд на меня. — Нет.

В ушах звенит тревога. — В чем дело?

Поднявшись на ноги, она прижимает свою корзинку с ягодами к моей груди. — Не думай, что я не вижу, что ты делаешь.

— Что я делаю?

— Пытаешься меня отвлечь.

Ой. Ухмылка дразнит мои губы. — Кажется, отвлекающие факторы работают. Поло не просил тебя об этом, не так ли?

Она смотрит на клубнику. — Они в одной ночи от того, чтобы быть слишком спелыми. Было бы расточительно позволить им испортиться. Я уверена, что у Томмазо есть много применений для них.

— А ты? — Я возвращаю ей корзину. — Твой брат сказал мне, что ты тоже любишь готовить.

Она качает головой. — Еще попытки отвлечь меня? Поверь мне, Джорджио, мои нынешние интересы начинаются и заканчиваются поиском телефона, прежде чем я окончательно сойду с ума здесь.

Где-то петух издает громкий крик, словно подчеркивая ее последнее слово.

Сойду с ума.

Я уже сошел с ума здесь один раз. Или, по крайней мере, это то, что я чувствовал.

Мой взгляд скользит по лесу, и я немедленно переношусь обратно в ту ночь. Часы копания. Земля, розовые черви и запах старой разлагающейся плоти. Ярость, которую я испытал, когда мне снова пришлось столкнуться с обстоятельствами, приведшими к смерти моей матери, была одной из самых тревожных вещей, которые я когда-либо испытывал.

Я поддался гневу. Пусть он овладеет мной. И когда я, наконец, вырвался из этого, я обнаружил след разрушения.

Когда я рос, я всегда знал, что внутри меня есть что-то больное. Та ночь просто послужила напоминанием о том, что болезнь никуда не ушла.

Сокращая мое путешествие по переулкам воспоминаний, Мартина пытается обойти меня плечом, но я протягиваю руку и хватаю ее за предплечье.

Она смотрит на мою руку, потом на мое лицо, ее глаза широко раскрыты и вопрошают.

Почему я снова прикасаюсь к ней? Потому что я не могу, кажется, нет, но я должен привести более вескую причину, чем эта. Я ищу оправдание и использую первое, что нахожу.

— У тебя грязь на лбу.

Она моргает и пытается стереть его грубым движением ладони. — Я вытерла?

— Нет.

Я подношу большой палец к ее коже.

Ее рот слегка приоткрывается. — Тебе не обязательно этого делать.

Я знаю, что нет. Аккуратно вытираю грязь. У нее перехватывает дыхание, и когда я встречаюсь с ней взглядом, на ее веснушчатых щеках появляется румянец.

Ее широко распахнутый взгляд заставляет меня думать, что она никогда не была так близка с другим мужчиной. Возможно. Де Росси, возможно, был к ней снисходителен, но он ни за что не позволил бы какому-то случайному испанцу прикоснуться к его младшей сестре. Он знает ей цену. Он знает, что ему придется воспользоваться ее невинностью, когда дело дойдет до создания союзов, которые укрепят его власть.

Мартина девственница, это точно.

Во мне разгорается злое любопытство. Что бы она сделала, если бы я обнял ее за шею и прижал ее губы к своим? Будет ли она бороться с этим? Стоять, замерев от удивления?

Или она станет податливой и позволит мне попробовать ее рот?

Ты никогда не узнаешь.

Я опускаю руку и отхожу. — Его больше нет.

Она сглатывает. — Спасибо.

Я оставляю ее и ее перепачканные клубникой губы в этой жалкой грязи и иду обратно в кастелло.

ГЛАВА 9

МАРТИНА

Несмотря на то, что я была уверена, что Джорджио держит мой телефон в своем кабинете, следующие два дня я безуспешно пыталась придумать способ взломать его.

Два. Длинных. Дня.

Две. Длинные. Ночи.

Замок на двери не из тех замков с хлипкой ручкой, которые можно взломать шпилькой. Наверное, с моей стороны было оптимистично надеяться, что так оно и будет, учитывая, что мы говорим о Джорджио. Замочная скважина странной формы. Похоже, у него есть какой-то навороченный ключ, который он должен постоянно держать при себе.

На третью ночь я прошу поужинать в своей спальне и провести вечер, пытаясь придумать какие-нибудь осуществимые идеи, но в итоге у меня просто начинает болеть голова от разочарования.

Я плохо спала, и я устала.

Поло каждый день приглашал меня в сад, чтобы помочь ему — да, скорее приглашал, чем приказывал. Сначала я подумала, что он делает это, потому что Джорджио попросил его, но вчера, когда Джорджио увидел, что мы вышли из замка и направились в сад, он не выглядел слишком счастливым. Он рявкнул на Поло что-то на неаполитанском диалекте,