Когда она искушает - Габриэль Сэндс

только после того, как ключевые игроки клана присоединились к Де Росси, меня будут считать нейтральной стороной, просто следующей за другими.

Человеческая версия Швейцарии.

Но делиться информацией — это то, чем я могу заниматься тихо, и это такой же ценный ресурс, как деньги или патроны. Я усвоил этот урок в пятнадцать лет, когда мне удалось взломать зашифрованные сообщения полиции и продать эту информацию местному капо. Капо почти неделю уговаривал меня присоединиться к его жалкой банде торговцев наркотиками в Секондильяно. Если бы я продолжал отмахиваться от него, разговор перешел бы к угрозам, поэтому в следующий раз, когда он пришел ко мне, я вручил ему нечто гораздо лучшее, чем наличные, которые он мог бы заработать на моей спине.

Я делаю то же самое для Дамиано сейчас. Одалживаю ему свой особый набор навыков в обмен на свободу.

Или, по крайней мере, моя версия.

Раздается стук в дверь. — Это Поло. Мы можем поговорить?

Допив остатки кофе, я встаю со стула и выхожу в коридор.

На лице Поло блестит пот, а на его белой футболке полосы грязи. Должно быть, он только что вернулся из сада с Мартиной.

Что-то неприятное скручивает у меня внутри при мысли о том, что они там вместе. Мне не нравилось оставлять ее с ним на улице.

Особенно после того комментария, который она сделала о том, какой он молодой.

Да, они одного возраста, ну и что? Это не то, на что она должна обращать внимание.

Я встречаюсь взглядом с Поло. — Что это такое?

Он упирается ладонью в стену и опирается на нее своим весом. — Что на самом деле здесь делает эта девушка?

Мои губы сжимаются в линию. Нас с Поло связывает нить, о которой мало кто знает, и он думает, что это дает ему повод раздвинуть мои границы. Я позволяю ему уйти от ответственности больше, чем следовало бы, потому что я знаю, почему он такой, какой он есть.

Я вижу в нем большую часть себя.

— Я уже сказал все, что собирался сказать по этому поводу.

— Она из Испании, и она здесь, чтобы воссоединиться с природой? — он издевается. — С каких это пор мы проводим оздоровительный ретрит?

Я игнорирую его сарказм. — Ты провел ей экскурсию?

— Да, и я заставил ее работать. Она все еще в саду собирает помидоры.

Когда на моем лице появляется хмурое выражение, он показывает мне свои ладони.

— Если это не воссоединение с природой, то что?

Я массирую затылок рукой. — Как она это восприняла?

— Немного поворчала. Потом сделала, как ей сказали.

— Она не в твоем распоряжении.

Поло фыркает, в его глазах плещется что-то, что раздражает меня. — Чья она тогда?

— Ничья. Она чертов гость, Поло. Относись к ней так. Больше никакой работы в саду, если только она не попросит тебя об этом.

Теперь он даже не пытается скрыть хмурый взгляд. — Ты действительно не собираешься рассказывать мне, что она здесь делает?

— Это не твое дело, — выдавливаю я.

— Да никогда.

— Что ты имеешь в виду?

Он переводит взгляд вниз по коридору, а затем снова на меня. — Ты говорил с моим отцом, пока тебя не было?

Нет. Этот. Снова.

— Не называй его так, — откусываю я.

Он мотает головой, злость искажает его черты. У Поло короткий предохранитель. Он может быть обаятельным, но я видел его в худших проявлениях, и это обаяние может отключиться одним щелчком выключателя.

— Я могу называть его так, если захочу.

— Я знаю тебя два года. Сколько еще, прежде чем ты поймешь, что он никогда не будет для тебя таким? Было время, когда я смягчал свои слова, но не сейчас. Не со всем, что происходит.

— Письмо.

— Ясно, что он не счел твое письмо достойным ответа.

Поло недоверчиво щурится на меня. — Что, если он так и не получил его?

В задней части шеи появляется ощущение покалывания. Он может знать? Нет, это просто его отчаяние, придумывающее сценарии, объясняющие, почему его донор спермы так и не связался с ним.

— Поло, он понял. Тебе пора двигаться дальше.

Положив руку ему на плечо, я сжимаю его. Его челюсти напрягаются, а затем он отходит от меня, позволяя моей руке опуститься.

Я смотрю, как он отступает.

Прошло два года с тех пор, как он вошел в мою жизнь. Два года назад синьора Сильвестри, его больная мать, позвонила мне и умоляла взять его к себе. Она умирала, а он был ее единственным сыном. Будучи единственным ребенком в семье, я точно знала, на что готовы пойти хорошие женщины, чтобы обеспечить достойное будущее своим отпрыскам. Я не мог сказать нет.

Она умерла почти сразу после того, как все приготовления были приведены в порядок, ее душа, наконец, освободилась от бремени и была готова отпустить.

С тех пор я задаюсь вопросом, так ли себя чувствовала моя мать прямо перед смертью, или ужасов ее прошлого стало слишком много.

Она всю жизнь боролась за меня.

Из-за меня.

Мой «отец» был бесполезен. Еще до того, как я узнал правду об их браке, он меня отталкивал. Иногда он пытался обнять меня, когда был достаточно пьян, чтобы проявить нежность, но я никогда не позволял ему. Ему не потребовалось много времени, чтобы сдаться.

Я ненавижу посещать его, но иногда у него есть информация, которой нет ни у кого. Максимум, что он пытается сейчас, это рукопожатие.

Поло никогда не встречался со своим отцом, и это должно быть причиной того, что он только и делал, что романтизировал представление о нем. Однажды ему придется отпустить это.

Этот день может быть навязан ему раньше, чем позже.

Я запираю за собой дверь кабинета и иду к лестнице. Через окно на лестничной площадке открывается прямой вид на край сада, и мне кажется, что я вижу мелькание золотых волос Мартины.

Тиски сжимают мою грудь, когда я вижу ее в полном одиночестве. За завтраком она выглядела как потерянный щенок, когда все ели вместе с нами, но я не виню ее за то, что она была подавлена тем, что попала в новую среду и встретила новых людей.

Аллегра и Томмазо работали здесь еще до того, как я купил недвижимость. Это их дом в гораздо большей степени, чем мой, даже если я владею им на бумаге. Тем не менее, я не хочу, чтобы это было слишком для Мартины. Возможно, будет лучше, если они время от времени будут есть отдельно. Это даст мне шанс лучше