Желудь - Михаил Алексеевич Ланцов

Купец уплыл.

Неждан же как точил топор, так и продолжил это делать, выводя спуск на камне. Медленно. Вручную.

Парень действовал по уже проверенной им схеме. Там — в будущем. Три раза проворачивал что-то подобное под руководством знающего человека.

С углем поступили просто.

Натаскали бурелома, порубив крупным кусками. Сложили из них кучу. Присыпали землей. Ну и разожгли костер через вентиляционное отверстие в основании. А потом, как там все разгорелось, закупорили, оставив томиться. Получив на выходе подходящее количество угля и много золы. Очень полезной золы, которую попутно вымачивали в воде, а раствор этот выпаривали, пока шла возня с рудой и крицей. Чтобы жар даром не уходил. Да и зольный остаток из поташа с примесью соды лишним не будет. Пригодится. Обязательно пригодится.

Потом натаскали «ржавой земли» корзинами в понягах с тех мест, где ее приметил Неждан, когда искал кремни. Обожгли эту луговую руду в костре. Ну и, загружая в небольшую сыродутную печь, сделанную самым простым образом из глины, восстановили до крицы.

После чего долго, очень долго выбивали шлаки из этого пористого куска железа. Удерживая его на булыжнике постоянно прогорающими деревянными щипцами да охаживая каменным молотком.

Ничего особенного.

Просто долго.

Очень.

И муторно. И угля жрало как не в себя…

Для дутья Неждан приспособил корчаги, благо, что их хватало с избытком, а нужды в этих емкостях особой не имелось.

Взял корчагу побольше.

В центре ее аккуратно выбил кусок дна, куда вставил самодельную глиняную трубку. Промазал стык смолой. Заполнил водой на две трети. Ну и поставил сверху еще одну корчагу, поменьше, приделав к ней петлю из лыка. То есть, соорудив простейшие ящичные меха, изобретенные Леонардо да Винчи в самом конце XV века.

Простые лепестковые клапаны из кожи, на которые пожертвовали кусочками шкуры лося.

Группа коротких, самодельных глиняных трубок.

Ну и готово.

Причем для того, чтобы качать было сподручно, Неждан поставил всю эту конструкцию у дерева с подходящей веткой и веревкой из лыка, сладив все под ногу.

Наступил на палку, что выступала рычагом. Верхняя корчага опустилась под весом человека, выдувая воздух и сгибая немного ветку.

Убрал ног. Ветка, к которой была подвязана корчага, распрямилась и подняла верхнюю корчагу, засасывая воздух в ящичные меха.

Просто и удобно.

Стой себе, да как педалькой автомобильного насоса работай.

Эти же меха использовали и потом, в импровизированном горне, сооруженном на месте развалившейся сыродутной печи. Ну а что? Вещь-то хорошая — и работала, и сразу не развалилась, и особо не утомляла, и работать с ней оказалось удобно.

Вернидуб смотрел на все, что делал Неждан во все глаза, стараясь запомнить каждое движение. Мысля, как потом пояснил, что любой жест может иметь значение. Явно желая это повторить позже уже у себя.

Ну и расспрашивал.

Куда без этого?

Горя при этом глазами, полными живого любопытства.

А уж когда удалось изготовить кривой-косой, но топор — вообще переполнялся восторгами. Тем более что и тут парень поступил необычно — на якутский манер. Выковал. А потом обмазал глиной да несколько часов держал в костре. Положив при этом под глину на левой стороне клинка угольную пыль. Что позволило насыть ее там углеродом и закалить.

Такое себе решение.

Однако оно позволяло обойти технологически сложную процедуру кузнечной сварки. Ведь в топор кромку лезвия в те годы вваривали, делая ее из хорошего металла, как правило, цементной стали[27]. Покушаться на такую процедуру с каменным молотком Неждан даже и пытаться не стал. Вот и пошел таким необычным путем, в очередной раз удивив седого…

— Как же это все нудно и утомительно… — тяжело вздохнув, произнес парень, продолжая на камне формировать спуск и заточку.

— Хочешь, давая я буду его точить. — пожав плечами, произнес седой.

— Да нет. Я о другом. Сколько мы с тобой мучались с крицей? Разогрел. Посыпал песочком[28]. Осторожно постучал. Снова разогрел. И так по кругу. Сколько сил и времени на это ушло? А угля? Мы же сожгли целую прорву угля! Куда такое годиться? Как мне кажется, это совершенно не терпимо и того не стоит.

— Ты что! — взвился Вернидуб. — Ты хоть представляешь, какое сокровище сделал?!

— Это?! Сокровище?! — скривился Неждан. — Дрова можно рубить и ладно.

— В том-то и дело! — подался вперед Вернидуб. — И дрова. И не только дрова. Любой род с руками оторвет такой топор. Видишь, какой он у тебя тяжелый получился. Вон и топорище ему большое приладить собираешься. Таким лес рубить — песня. А лес ладный всем и всегда надобен. Али жилье ставить, али еще чего. Столько с этим мучений!

— А надо, надо, — с нажимом произнес Неждан, — чтобы в каждой семье топор был. А лучше два — большой и малый. И нож большой, а не эта малютка. Да и серпы. Ты видел эти серпы? Они для детей? А косы? Где косы? Я о них только слышал. Да и рало надобно оковывать, чтобы добро пахало. Боже-боже… — покачал головой парень. — Столько всего нужно, чтобы вырваться из этой нищеты…

— Соль. — серьезно произнес Вернидуб.

— Что соль?

— Без своей соли все одно мы будем почти что весь урожай сбывать за бесценок. Только где ее взять?

— Вон там. Пожалуйста. От трехсот до пятисот миллиграмм на литр, — произнес Неждан, махнув рукой в сторону реки. — Но если выпаривать ее как есть, можно все леса извести.

— Из обычной воды? — удивился седой.

— Да. Только ее там мало. Всего на самом кончике ножа, — показал он пальцем, — если большую корчагу выпарить. Сам понимаешь — бессмыслица.