Мы рождены для вдохновенья… Поэзия золотого века - Федор Николаевич Глинка

class="stanza">

Ты, как мученик, горела,

Белокаменная!

И река в тебе кипела

Бурнопламенная!

И под пеплом ты лежала

Полоненною,

И из пепла ты восстала

Неизменною!..

Процветай же славой вечной,

Город храмов и палат!

Град срединный, град сердечный,

Коренной России град!

<1840>

Два я

Два я боролися во мне:

Один рвался в мятеж тревоги,

Другому сладко в тишине

Сидеть вблизи большой дороги

С самим собой, в себе самом;

На рынок жизни – в шум и гром —

Тот, бедный, суетливо мчался:

То в вышину взлетал орлом,

То змеем в прахе пресмыкался,

То сам пугался, то страшил,

Блистал, шумел, дивил, слепил,

Боролся, бился, протеснялся,

И, весь изранен, весь избит,

Осуетился, омрачился…

Но, кинув свой заботный быт,

Он к я другому возвратился.

Что ж тот? – А тот, один одним,

Не трогаясь, не возмущаясь,

И не страша и не пугаясь,

В тиши, таинственно питаясь

Высоким, истинным, святым,

В какой-то чудной детской неге,

В каком-то полусне, на бреге,

У самых вод живых, сидел

И улыбался и светлел!

Кто ж в выигрыше? – Один, мятежный,

Принес с собой и мрак и пыль,

Туман, и смрад, и смерти гниль;

Другой, как цвет в пустыне нежной,

Спокойный, чистый, как эфир,

Пил досыта любовь и мир, —

Счастливец! пировал свой пир

Под золотым любви наметом:

Он веровал, он был поэтом!..

1841

Молитва Пресвятой Деве

Ты плывешь в облаках,

      В влаге изумрудной;

У Тебя на руках

      Твой Младенец чудный!

И кругом Вас заря,

      Радуги дугами,

И Младенца – Царя, —

      В вышине, кругами, —

Хвалят, взвившись, полки

      Ангелов златые,

И дождят к Вам венки

      Небеса святые…

О, внемли, с высоты,

      Как здесь люди стонут,

Как, в морях суеты,

      В челнах утлых тонут!..

Растерзал паруса

      Вихорь страстно-жгучий,

Затемнил небеса

      Тучегон могучий!..

А мой челн?.. О, мой челн,

      Царственной рукою,

Из крутых жизни волн

      Выведи к покою!..

1840-е (?)

Ф.И. Тютчеву

Как странно ныне видеть зрящему

        Дела людей:

Дались мы в рабство настоящему

        Душою всей!

Глядим, порою, на минувшее,

        Но холодно!

Как обещанье обманувшее

        Для нас оно!..

Глядим на грозное грядущее,

        Прищуря глаз,

И не домыслимся, что сущее

        Морочит нас!..

Разладив с вещею сердечностью,

        Кичась умом,

Ведем с какой-то мы беспечностью

        Свой ветхий дом.

А между тем под нами роются

        В изгибах нор,

И за стеной у нас уж строются:

        Стучит топор!..

А мы, втеснившись в настоящее,

        Все жмемся в нем

И говорим: «Иди, грозящее,

        Своим путем!..»…

Но в сердце есть отломок зеркала:

        В нем видим мы,

Что порча страшно исковеркала

        У всех умы!

Замкнули речи все столетия

        В своих шкафах;

А нам остались междуметия:

        «Увы!» да «Ах!»

Но принял не напрасно дикое

        Лице пророк:

Он видит – близится великое

        И близок срок!

1849

Две дороги

Куплеты, сложенные от скуки в дороге

Тоскуя – полосою длинной,

В туманной утренней росе,

Вверяет эху сон пустынный

Осиротелое шоссе…

А там вдали мелькает струнка,

Из-за лесов струится дым:

То горделивая чугунка

С своим пожаром подвижным.

Шоссе поет про рок свой слезный:

«Что ж это сделал человек?!

Он весь поехал по железной,

А мне грозит железный век!..

Давно ль красавицей дорогой

Считалась общей я молвой?

И вот теперь сижу убогой

И обездоленной вдовой.

Где-где по мне проходит пеший;

А там и свищет и рычит

Заклепанный в засаде леший

И без коней – обоз бежит…»

Но рок дойдет и до чугунки:

Смельчак взовьется выше гор

И на две брошенные струнки

С презреньем бросит гордый взор.

И станет человек воздушный

(Плывя в воздушной полосе)

Смеяться и чугунке душной,

И каменистому шоссе.

Так помиритесь же, дороги, —

Одна судьба обеих ждет.

А люди? – люди станут боги,

Или их громом пришибет.

Канун пред Св. причастием

Завтра, завтра в дом Закхея

Гость таинственный придет,

И, бледнея и немея,

Перед ним Закхей падет.

Мытарь смутен, беспокоен, —

Вскликнет в сретенье Его:

«Недостоин, недостоин

Посещенья Твоего!..

Гость чудесный, Гость небесный!

Ты так светел и лучист!

А сердечный дом мой тесный

И не прибран, и нечист!

Где же гостя посажу я?

Тут и там сидел порок:

Тут и там, где ни гляжу я,

Вижу все себе упрек!

Чем же Гостя угощу я?

Добрых дел в прошедших днях

Все ищу и не сыщу я:

Весь я в ранах и грехах!»

Был ответ: «Не угощенья,

Не здоровых я ищу:

Завтра к чаше исцеленья

Я болящих допущу.

Завтра, Собственною Кровью,

Благодатию Отца,

Духом мира и любовью

Весь войду Я к вам в сердца!

И душа, хоть вся б истлела