Верни мне крылья, любимая (СИ) - Жнец Анна

Красавица в самом деле выглядела уязвленной.

— Неужели это обязательно? — протянула она капризным тоном. Затем загадочно улыбнулась и расстегнула лиф платья, словно придумав, как исправить положение. — А теперь? Теперь никакого зелья точно не надо. — Она просияла, довольная своей находчивостью, затем обняла себя руками, чтобы груди, эти мясистые шары, приподнялись и плотнее прижались друг к другу.

— Надо, — категорично заявил Дьяр, мазнув по женщине равнодушным взглядом. — Не стои́т. Придется поднимать. Это будет сложно, но я справлюсь. Наверное. — Он снова с сомнением покосился на ее декольте. — Выпью побольше на всякий случай. — И добавил, словно обращаясь к самому себе, тихо, но так, чтобы клиентка услышала: — Да, тут надо побольше. Определенно.

Женщина по постели шумно, негодуя, втянула воздух. Ее оскорбленный вид, унижение, написанное на лице, заставили Дьяра на миг почувствовать себя отомщенным. Так им и надо, этим богачкам, покупающим чужие тела.

— Не думала, что у шлюхи могут быть с этим проблемы, — процедила «Красное платье», зло прищурившись.

— Их и не было раньше, — развел руками Дьяр, полный темного, мрачного злорадства. — Просто иногда попадается сложный случай, и приходится…

— Сложный случай? Я — сложный случай?! — взвилась клиентка. — Ты что ли слепой? Или извращенец? Страшилищ любишь?

В порыве чувств она даже вскочила с кровати.

— Да нет, не люблю, поэтому вот и взял с собой зелье, — он показал ей пузырек, данный Лаирой.

От возмущения клиентка начала задыхаться, затянутый до предела корсет этому способствовал.

— Да как… да как ты смеешь!

— Тихо, тихо. Сейчас все будет. — Дракон замахал руками, словно предлагая женщине успокоиться, а затем откупорил крышку фиала и притворился, будто пьет зелье.

— Ох и гадость мерзкая это пойло, — демонстративно вытер он рот. — Но чего не сделаешь ради денег. Вот. Скоро подействует. Подождем?

Шумно сопя и дрожа от гнева, клиентка буравила курто яростным взглядом.

— Нет, что-то не помогает, — с наигранной грустью вздохнул Дракон, внимательно разглядывая свой пах. — Даже зелье не работает. Тяжелый случай. Может, попробуем иначе? Ты ляжешь на кровать, а я накрою твою голову одеялом. Ну, чтобы лица не было видно.

Он-таки добился своего — терпение клиентки лопнуло. Сжав кулаки, она стрелой вылетела из спальни, да так хлопнула дверью, что затряслись оконные стекла. Даже ничего не сказала — от бешенства не сумела выдавить из себя ни слова. Как пить дать отправилась жаловаться Лаире, а значит, здравствуй, комната боли.

Глава 9

— Женщина не может быть хорошим зельеваром, а тем более лекарем. — Милтон смотрел на Арабеллу надменно и пренебрежительно. Похожий взгляд она уже видела. В институте. Преподаватели одаривали таким девушек-студенток, у которых принимали экзамены. Всем своим видом и Милтон сейчас, и профессора тогда словно говорили: «Вы нам не ровня». Но Арабелла предпочитала отмахиваться от гадкого чувства, что возникало внутри от подобных взглядов.

Она обманывала себя, считая, что это подчеркнутое презрение, унизительная снисходительность, вопиющая предвзятость связаны с ее статусом адептки, а не с полом. Что преподаватели глядят свысока на всех студентов и одинаково сомневаются в способностях и парней, и девушек.

Сегодня во время разговора с Милтоном неприглядная правда открылась Арабелле во всей красе. Две тысячи волшебниц, сложивших голову у Дома Советов, выбили для женщин право учиться, получать любое образование, но не право работать. Слишком многие двери по-прежнему оставались для колдуний закрыты.

Теперь, когда темновековье закончилось и началась эра, которую называли «Эрой равных возможностей», Арабелла могла подать документы в какое угодно учебное заведение. Она могла закончить его при наличии достаточных для этого финансовых средств, сдать экзамены и получить диплом. Да толку от этого диплома, если выпускниц на работу не брали!

Хочешь учиться — пожалуйста, только знания, которые тебе дали, используй дома, на благо своей семьи, и даже не мечтай построить карьеру в выбранной сфере. Не позволят. Обсмеют. Окатят презрением. Как Милтон сейчас.

Прежде Арабелла не задумывалась о том, как по-настоящему обстоят дела. У нее не было необходимости себя содержать, зарабатывать деньги. Она не собиралась ни открывать зелейную лавку, ни продавать свои услуги целительницы. Зачем? В кошельке всегда было достаточно золотых и серебряных монет, а если они заканчивались, всего-то и требовалось, что подойти к отцу.

Но розовый мирок рухнул. Оказалось, что за все надо платить. Иногда не сразу. Порой счет выставляли, когда ты вырастала, наливалась женственностью, становилась привлекательной молодой особой с красивым личиком и волнующими формами. Тогда-то тебе и предлагали отдать долги. Продать свою невинность первому попавшемуся толстосуму.

Арабелла хорошо усвоила этот урок и больше не собиралась ни от кого зависеть. Ни от отца, ни от мужа. Хотела сама крепко стоять на ногах.

И только эта цель у нее возникла, как первые трудности не заставили себя ждать.

— Какое право ты имела прикасаться к моим банкам с ингредиентами? — возмущался Милтон.

— Я вернула вам за них деньги.

— К моему котлу! К моим инструментам! — не слушал он, закипая от ярости.

— Я все вымыла и вычистила.

— Ты могла что-то испортить. Не могла, а наверняка испортила!

— Я четыре года обучалась на мастера зелий в самом престижном институте Имании. Уж с колбами и пробирками обращаться умею.

— То, что в институте тебе разрешали играть в будущего мастера зелий, ничего не значит. Все понимают, что для девиц обучение на факультете целительства — баловство. Даже на экзаменах вам ставят оценки просто так, за красивые глазки, ибо в голове пусто.

От возмущения Арабелла набрала полную грудь воздуха.

Просто так? За красивые глазки? Да профессор Фоул с девушек-студенток спрашивает в три раза больше, чем с парней, цепляется к каждому пустяку, к любой неточности и даже из самой маленькой ошибки раздувает трагедию вселенского масштаба. Принимая экзамены у адепток, преподаватели, наоборот, зверствуют. Им всякий раз приходится доказывать, что ты не пустоголовая курица, на уме у которой только мальчики и наряды.

— И тем не менее, — заставила себя успокоиться Арабелла, — мое новое зелье пользуется бешеным спросом.

— У него могут быть негативные эффекты, — поджал губы Милтон, не желая признавать ее успехи. — Отсроченные. О которых ты не знаешь, но которые однажды проявятся. Что, если твое новое зелье вызывает бесплодие? Или от него лицо через месяц покроется бородавками?

— Не покроется. Этим зельем я пользуюсь уже два года, и, как видите, до сих пор красотка.

Милтон окинул ее неприязненным взглядом и открыл рот, словно собираясь оспорить последнее утверждение. Вместо этого из груди его вырвался протяжный вздох.

— Хочешь продать мне рецепт своего шарлатанского варева? Ладно, — он кивнул с видом, будто делает Арабелле одолжение. — Плачу за него два дракона.

— Вы, должно быть, шутите. Не далее как вчера столько мне предложили за четыре флакончика зелья. А вы просите столько за сам рецепт.

Милтон раздраженно фыркнул:

— Дело твое, конечно. Только как, скажи, без моего покровительства ты станешь торговать своим пойлом? Чтобы продавать лекарственные снадобья, нужно иметь специальное разрешение. У тебя его нет.

Именно об этом Арабелла и собиралась поговорить до того, как Милтон принялся всячески принижать ее заслуги. Чтобы торговать зельями законно, а не из-под полы, как это делали многие знахарки, надо было иметь собственную зелейную лавку, обустроенный кабинет с котлом, определенный, согласованный с комиссией, запас ингредиентов и соответствующие условия их хранения. Денег на свое дело у Арабеллы не было — по крайней мере, пока — и она хотела предложить Милтону сотрудничество, однако тот, похоже, нацелился обобрать ее до нитки.