Сладкая горечь - Дениза (Деннис) Робинс

– А где сейчас наша малышка? – поинтересовалась она.

– В студии. Позирует Арману.

– Вот это хорошо! – воскликнула графиня и снова почувствовала себя счастливой.

9

В просторной комнате, где когда-то молились монахи, теперь работал Арман. С замирающим сердцем он наносил на холст первые мазки.

Последние три недели он был счастлив, как никогда в жизни. Все свое время он делил между архитектурной фирмой в Каннах и замком Шани. Зато вечерами, а также в выходные графиня приглашала его к себе. Он мог часами наслаждаться обществом Рейни, которая успела привыкнуть к нему и считала своим другом. К сожалению, радость омрачалась тем, что имя Клиффорда Калвера не сходило с ее уст. К тому же Арман видел, как печалится Рейни. И знал причину ее тоски.

Синяк у Армана под глазом прошел, но ненависть к Клиффорду осталась. Молодой француз не способен был простить обидчику предательства по отношению к Рейни. Между тем даже против своей воли Арман чувствовал к Клиффорду что-то вроде признательности – за то, что тот, кажется, оставил девушку в покое. Его любовь к Рейни все крепла. Он был готов отдать за нее жизнь. Один ее вид возбуждал любовную лихорадку: ах, это милое лицо, эти страстные темные глаза!… Он видел ее настоящей богиней. И поклонялся ей как богине.

Лучшей наградой стало для него позволение писать ее портрет. Он не считал себя выдающимся художником, но каждое движение его кисти говорило о любви. Как бы он хотел родиться гением, чтобы суметь запечатлеть для вечности ее прекрасные черты!

– Пожалуйста, не смотри так печально! – умолял он. – Попробуй улыбнуться!

Кончики ее губ насмешливо дрогнули, однако сама она лишь вздохнула.

– Что я могу поделать, если у меня грустно на душе, Арман. И ты знаешь это.

Склонившись над мольбертом и смешивая краски, молодой человек слышал, как колотится его сердце.

– Да, я знаю, – пробормотал он. – Но постарайся… Мне бы не хотелось, что ты вышла на портрете такой печальной. И твоей бабушке это не понравится.

– Бабушке и мамочке все равно, что я чувствую, – с горечью проговорила Рейни. – Иначе они не заперли бы меня здесь, словно птицу в клетке.

Арман нахмурился.

– До тебя дошли какие-то вести?

– Нет! – с тоской воскликнула она. – Иногда мне вообще кажется, что он мертв!

– Нет, что ты, – прервал ее Арман. – Ты бы об этом узнала! Если бы это произошло, кто-нибудь из знакомых написал бы тебе об этом…

Рейни молчала. Гордость не позволяла ей признаться, что как раз сегодня она получила письмо от кузины Дженнифер, из которого явствовало, что Клиффорд жив и здоров. Вот что писала сестра:

Недавно мы с мамой были на приеме в «Кафе де Пари» и видели Клиффорда Калвера. Он пришел туда с Фитцборнами. Ты, кажется, весьма ему симпатизируешь. Что ж, должна признаться, что он выглядит весьма соблазнительно. У него такая превосходная фигура…

Превосходная фигура… Эти слова уязвили Рейни в самое сердце. В ее памяти мгновенно ожил облик Клиффорда – его мужественное лицо, золотистые волосы, широкие, сильные плечи… Да, он был превосходен! Как будто создан для того, чтобы разбивать сердца романтичных девушек… Рейни любила его и надеялась, что это взаимно. Он, однако, остался в Лондоне. Он танцует в клубе с Лилиан Фитцборн и не спешит отвечать на ее письма…

Нет, Рейни даже не ревновала к Лилиан. Она была выше пошлой ревности. На лондонских приемах каждый мужчина вправе танцевать с любой девушкой. А Клиффорд Калвер, хотя и презираемый некоторыми мамашами, пользуется большой популярностью у их дочерей. Что же ему – не ходить на приемы? Рейни вовсе не ждала, что с ее отъездом он будет просиживать все вечера дома. Но она надеялась, что он будет честным и хотя бы подаст о себе весточку. Напишет ей о том, что с нетерпением ждет ее возвращения в ноябре – когда она станет совершеннолетней и сможет выйти замуж, за кого пожелает.

Арман пристально всматривался в прекрасные черты своей модели. В студии было светло и не слишком жарко. За окном зеленела трава. Солнечный свет, заполнивший студию, сверкал и переливался всеми оттенками радуги… На стенах висели живописные полотна: несколько пейзажей Прованса и несколько родовых портретов предков де Шани. Из мебели в студии остались лишь старинный стул с высокой спинкой и бархатным сиденьем, на который присела Рейни, да разбитый, недействующий орган, покрытый пылью и паутиной. Несмотря на запущенный вид, комната эта была необычайно уютна. Даже мятежное сердце Рейни ощущало здесь относительный покой…

Тем не менее и сегодня Рейни завела разговор о Клиффорде, даже не подозревая, как мучает этим Армана.

– Как бы я хотела быть не Рейни де Шани Оливент, а простой деревенской девушкой из Прованса, – сказала она.

– Ну и что бы ты делала? – улыбнулся Арман.

– Поехала бы в Англию, в Лондон, и устроилась бы работать простой официанткой.

Арман нахмурился. Особенно неприятно ему было, когда она начинала говорить о том, на какие жертвы готова ради Клиффорда.

– Ну и что же тебе мешает сделать это сейчас? – пожал он плечами.

– Все! – воскликнула она. – Мать и бабушка командуют мной, и все потому, что мне только двадцать лет! Если бы я и уехала сейчас, то они все равно помешали бы мне выйти замуж.

– А если бы ты все-таки уехала к… к нему? – настаивал Арман.

– Клиффорд не смог бы жениться на мне, – тихо сказала она. – Незадолго перед моим отъездом он признался, что пока не хочет осложнять жизнь моего семейства. Вот когда мне исполнится двадцать один год, тогда он заберет меня к себе!

Арман раздраженно окунул кисть в банку с водой.

«Как бы не так! – подумал он. – Мистер Калвер не просто законопослушный гражданин. Он не хочет ссориться с будущими родственниками и надеется, что в конце концов будет прощен и Рейни не останется без наследства».

– Ах, Арман, – продолжала Рейни, – почему мужчины так не любят писать письма?

В ее вопросе было столько печали, что у него сжалось сердце. Внезапно его охватила такая тоска…

– Я думаю, что некоторые мужчины готовы были бы на все, лишь бы заслужить право переписываться с тобой, – пробормотал он. – И были бы счастливы писать тебе каждый день, каждый час… Я могу это представить…

Рейни была тронута и бросила на него сочувственный взгляд. Молодой архитектор так предан ей и так старается угодить. Она встала и подошла к нему. Опустив руку ему на плечо, она взглянула на холст.

– Ты почти ничего не написал, Арман! – удивилась она.

Он потупил глаза.

– Я что-то сегодня не в настроении.

– Скажи, если бы у тебя была подруга, ты действительно часто ей писал?