Сладкая горечь - Дениза (Деннис) Робинс

Рейни отошла к окну и, отвернувшись, жадно вглядывалась туда, где в лучах закатного солнца тонул Риджинтс-парк.

– Если бы встал вопрос о выборе, – услышала она голос матери, – то Клиффорду Калверу я бы, безусловно, предпочла Армана. И я говорю об это прямо и откровенно.

– Ни о каком выборе и речи быть не может, – воскликнула Рейни и выбежала из комнаты.

Ей нужно было немного побыть одной, чтобы успокоиться. Как ей хотелось побыть сейчас рядом с Клиффордом! Хотя бы минутку! Услышать его неторопливый, ласковый голос, в котором было столько любви и преданности. Одно его нежное слово наполняло ее такой силой, что она была готова сражаться за свою любовь не только с семьей, но с целым миром.

Она не пошла к себе в комнату, а зашла в спальню матери. Здесь был телефон. Она должна позвонить ему. Должна!

По удивительному совпадению в эту самую минуту Клиффорд Калвер решил нарушить все условности, которыми огородилась семья Оливентов, и позвонить Рейни прямо домой. Во-первых, ему было любопытно, как чувствует себя монсеньор де Руж со своим подбитым глазом, а во-вторых, каким образом он объяснил это обстоятельство Оливентам.

Как только Рейни присела на постель и поставила перед собой телефон, как раздался звонок. Она подняла трубку и едва услышала осторожный голос Клиффорда, который просил к телефону мисс Оливент, как страсть забурлила в ее душе с новой силой. Ах, какой он замечательный, ее Клиффорд! Он позвонил ей как раз в тот момент, когда она больше всего в этом нуждалась. Не удивительно, что Рейни сочла это совпадение добрым предзнаменованием и знаком того, что между ними действительно существует некая высшая связь.

– Мой любимый, любимый, любимый! – почти прорыдала она в трубку. – Это я – Рейни!

– Рейни, прелесть моя, – удивленно сказал он, – привет…

– Какой ты молодец, что позвонил! – воскликнула она. – Мне было так плохо. Я как раз сама собиралась тебе звонить, надеясь, что трубку снимут не мать или не тетя…

– Вообще-то я звоню не из дома, а из… клуба, – заметил он.

– Как, ты один ужинаешь в клубе? Бедненький! Ах, если бы я могла быть с тобой! Это ужасно – сознавать, что ты мучаешься одиночеством, а я не рядом…

– Ты просто ангел, – сказал он.

К счастью, она даже не подозревала, что он ужинает в шикарном ресторане, где его знали как завсегдатая, и скоро там начнутся танцы и варьете. Не знала она и о том, что ужинает он не один, а вдвоем с девушкой, которую на минуту оставил за столиком, выйдя позвонить. На ужин было заказано дорогое шампанское… Клиффорд умел наслаждаться жизнью. На Лилиан сегодня было черное шелковое платье, плечи обнажены, а на шее – аквамариновое колье, чудесно сочетавшееся с ее голубыми глазами. Колье подарил ей богатый папочка. Ее пшенично-золотистые волосы были уложены в модную прическу, которая ей очень шла. Правда, она довольно глупо и не к месту хихикала, и в ней напрочь отсутствовал шарм, присущий Рейни, но зато с ней было весело. К тому же все ее недостатки с лихвой компенсировались толстой мошной ее родителя. И все-таки Клиффорд чувствовал, что влюблен в Рейни больше, чем в Лилиан… Именно последнее обстоятельство (а также, как уже было сказано, любопытство относительно молодого француза) заставило его набрать номер квартиры Оливентов.

– Я не могу долго говорить, – едва слышно проговорила Рейни. – Мамочка может войти в любой момент. Почему ты позвонил?

– Я хотел сказать, что люблю тебя.

– Ах, милый! Я тоже люблю тебя всем сердцем. И никогда не разлюблю!

– Милая, – нежно ответил он, – как мне не хочется, чтобы ты уезжала!

– Меня убивает одна мысль об этом, – пожаловалась Рейни. – Я хочу увидеть тебя еще раз. Я попросила Армана, чтобы завтра он вышел со мной на прогулку, и, может быть, мы сможем увидеться.

Клиффорд едва сдержал язвительный смех.

– Значит, ты просила его об этом!… Ну и как же наш французский друг отреагировал?

– Думаю, он поможет. Кажется, мы действительно можем считать его другом.

Клиффорд злорадно крякнул. Он узнал все, что хотел узнать. Арман не выдал его. Еще бы, он бы и не посмел – из страха, что снова может получить по физиономии.

– Не думаю, милая, что следует вмешивать в наши дела посторонних, – сказал он. – Не беспокойся, я сам все устрою. Обещаю тебе.

– Давай договоримся о свидании сейчас, – попросила она.

Слишком мучительно было терпеть неопределенность, не зная точно, когда они увидятся снова. Приближался день Коронации, и ей было бы нелегко улизнуть из-под присмотра родных. Словом, она не могла проститься, не условившись о свидании. Клиффорд сказал, что завтра, увы, он собирается в Мидлендз. Это касается работы, и это никак нельзя отложить…

– Но я обязательно тебе позвоню, – торопливо пообещал он. – Или ты мне позвони перед отъездом… Спокойной ночи, любимая. Я обожаю тебя! – воскликнул он.

Рейни вернулась в гостиную. Арман рассказывал Оливентам о реконструкции замка. Оставшуюся часть вечера Рейни была погружена в меланхоличную задумчивость. Несмотря на все свои старания, Арман не смог добиться от нее улыбки. Только он один знал, что ее беспокоит.

7

Прекрасным летним днем Рейни лежала на покрывале, расстеленном прямо на прогретой солнцем траве, и, заложив руки за голову, задумчиво смотрела сквозь темные очки в ясное небо. Воздух был пропитан ароматом дикой лаванды. Вокруг высились молчаливые горы.

Было семнадцатое июня. Год коронации английской королевы Елизаветы Второй. Райский уголок на юге Франции вот уже восемь столетий был собственностью семейства де Шани. Рейни устроилась в открытой оранжерее под стенами древнего родового замка, который однажды достанется ей по наследству.

Под сенью могучего старого ореха, защищавшего от палящих лучей солнца, девушке казалось, что она – единственное живое существо на всей земле. Все вокруг было погружено в сонную дрему. Наступило время сиесты – два часа пополудни. Бабушка и мать ушли в свои спальни. Кухарка, жена фермера, отправилась домой и должна была вернуться лишь к ужину. Елена, служанка, скорее всего, дремала на кухне. Две бабушкины овчарки – Пелле и Мелис – мертвым сном спали под орехом рядом с Рейни. Вокруг было настоящее сонное царство.

Шани! Великолепный архитектурный ансамбль, возведенный еще в двенадцатом столетии. Старые каменные плиты были отполированы веками. Узкие длинные окна, забранные в железные решетки, словно и теперь готовились встретить врага. Огромные окна на нижнем этаже были проделаны, вероятно, в эпоху французской революции – в те времена, когда был казнен Филипп де Шани, секретарь австрийки Марии Антуанетты, тоже обезглавленной. Несколько десятилетий замок Шани находился в запустении. Только в 1897 году очередной владелец женился на богатой и стал возвращать замку первозданное великолепие.