Темный Лекарь 8 - Вай Нот

— Какой? — заинтересованно отозвался Азурион.

— Только что я понял, что вы — маги-перевёртыши. В кого ты обращаешься?

Признаюсь честно, мне просто стало любопытно. Чаще всего, маги умеют лишь усиливать какие-то части своих тел или как-то легко изменять их, например, превращая пальцы в когти. Например, боевую форму могли принимать Веласко, но только на высоких уровнях дара.

Возможность полного превращения — достаточно редкая штука.

Мой вопрос явно удивил Азуриона, но он всё-таки ответил:

— В основном в морских млекопитающих. Нам повезло с даром, и большинство Сирен может обращаться в суперхищника — касатку. Но иногда это бывают и другие киты. Либо дельфины.

Я кивнул. Что ж, теперь смущение Нэрис было понятно. Когда большая часть твоих родственников обращается в касаток, а ты всего лишь дельфин, это, наверное, немного обидно.

— Залезай в лодку, — предложил я Азуриону, — как-то странно вести серьёзный разговор с головой, торчащей из воды.

Он кивнул, быстро подплыл к бортику и буквально одним движением запрыгнул к нам, забрызгав водой девчонок.

Обе смешно взвизгнули, но быстро приняли серьёзное выражение лиц.

Азурион был полностью в человеческом облике, но при этом в странной одежде, похожей одновременно на чешую, гидрокостюм и доспех.

— Рад снова видеть вас, дамы, — галантно поклонился он девушкам, — и вас, конечно, тоже, Макс. Я готов внимать.

— Говорить я буду после тебя, — сразу предупредил его я, — а сейчас мне нужны ответы. Прежде всего на главный вопрос, ради которого я здесь.

Азурион весь превратился во внимание.

— Я слушаю.

И я спросил:

— Как можно украсть магию?

На секунду он опешил.

— Я тебе об этом не рассказывал. Как ты узнал?

— Вы не единственные, кто об этом помнит, — уклончиво ответил я, — однако мне известен лишь сам факт. Но что случилось на самом деле? Магия ведь это не игрушка, которую можно передать по своей прихоти. Это дар, с которым рождаются и умирают.

Мои слова дополнила Октавия.

— Бывает, что в маге живёт один или даже несколько даров, если в нём перемешана кровь многих кланов. Но даже так, чаще всего это лишь слабые отголоски главного дара. И ими просто невозможно пользоваться.

Я не удивился этому комментарию, ведь для Октавии это было актуально, как ни для кого другого.

— Действительно, это так, — подтвердил Азурион, — но наша история особая. Дело не только в природном даре.

И он начал рассказывать.

Когда-то давно, когда их род был на пике своего могущества, среди них родился и жил великий артефактор. Он был одним из сильнейших магов рода, но ещё и умел управляться с необычайно тонкими магическими материями.

Он сделал множество полезных вещей для клана, каждая из которых стала шедевром и береглась, как крайне ценная реликвия.

Но под закат своей долгой жизни он создал настоящее чудо.

Маринус, а именно так его звали, увековечил в своём последнем артефакте самого себя.

Он создал поющую раковину, в которую влил все свои магические силы, после чего тут же погиб.

Но переоценить итог его работы было трудно.

Сирены всегда были довольно сильным кланом, однако не великим.

Но теперь перед ними открывались совершенно другие перспективы.

Поющая Раковина Маринуса стала своего рода накопителем энергии, которая позволяла владельцам творить настоящие чудеса с погодой.

Устроить бурю в море? Призвать на врага цунами? Или обрушить на вражеский флот полный штиль? Всё возможно.

Не говоря о дождях или засухе, от которых полностью зависело плодородие прибрежных земель.

Кроме того, чем больше Сирен накачивали магией артефакт, тем сильнее он становился. Тем мощнее заклинания можно было с его помощью призывать.

Причём, он принимал как энергию, отданную живыми представителями рода Сирен, так и умирающими.

Очень скоро сложилась традиция, по которой Сирены, которые знали, что их век на исходе, добровольно приходили умирать к раковине, чтобы отдать ей всю свою магию и сделать клан ещё сильнее.

Так шли годы и даже века.

А потом, когда принц Астурион обвенчался с Вайолет Салазар, он открыл ей свой секрет. Ведь она должна была стать новой принцессой Сирен.

Так о раковине узнал и лучший друг Астуриона, Арман Салазар.

Никто этого не знал, но потом оказалось, что именно ради этого артефакта Салазар устроил кровавую бойню на свадьбе сестры.

Наивный и влюблённый принц показал им бесценное сокровище, и Салазары выкрали его.

Именно с его помощью Салазары тогда победили.

Но Арман пошёл дальше. Он начал охотиться на их народ, насильно принося в жертву раковине, чтобы силы артефакта не истощались.

Сотни, может быть, даже тысячи сирен стали его жертвами, пока одному из рода не удалось сбежать и рассказать об этом остальным.

С тех пор, каждая Сирена носит во рту вшитую ампулу с ядом, чтобы не достаться Салазарам живыми. Чтобы не позволить Арману вновь и вновь воровать их силы.

— Однажды он ослабеет настолько, — с ненавистью закончил историю Азурион, — что мы сумеем его уничтожить. Тогда мы отберём артефакт и вернём своему роду честь и былую славу!

— Вот это история! — восторженно воскликнула Октавия, но потом смутилась. — Прости мои эмоции, я понимаю, что в этом нет ничего для вас хорошего, но я — собиратель древностей и историк. И это просто невероятно интересная частичка прошлого.

Она обернулась ко мне и добавила:

— Вот поэтому я тебя так обожаю, Макс! С тобой моя жизнь заиграла совсем другими красками!

Ольга недовольно фыркнула и отвернулась, но малышка Сципион, не обратив на это никакого внимания, повисла у меня на шее, мурлыча громче Пуши.

Ненадолго, правда. Даже она понимала, что важный разговор ещё не закончен.

— Что, если я верну вам артефакт? — спросил я у Азуриона.

Он нервно засмеялся.

— Не думаю, что это возможно. Но, если так, Сирены станут вашими вечными должниками.

— Я сделаю это, — немедленно пообещал я, — а от вас мне нужно только одно. Вы уничтожите Армана и весь клан Салазаров.

Азурион снова рассмеялся, но на этот раз искренне.

— Это обещание, которое с готовностью даст вам любой представитель рода Сирен. Да это даже не обещание! Это самая большая мечта и клятва, которую мы дали сами себе! И от которой мы не откажемся до тех пор, пока не погибнет последняя Сирена!

На этой пафосной ноте он закончил.

А я спросил:

— Ты знаешь, где