Синее пламя - Пехов Алексей Юрьевич

– Возражений нет? – Мечник посмотрел на акробата и девушку.

Пружина пожал плечами, показывая, что ему все равно и он доверяет людям, которые тут уже были. Шерон кивнула.

– Ну, тогда решено.

– Я останусь здесь. – Тэо стянул вещмешок с плеча. – Надо дождаться Лавиани.

– Ценю твою заботу обо мне, мальчик, – сказала сойка, выходя из арки темных ворот.

– Что-нибудь заметила, сиора?

– Нет, Фламинго. Дорога за нами пуста, и такое впечатление, что пуста аж до моря Мертвецов.

– Нам везет.

– Смотри не сглазь. Хотелось бы пройти горы как можно быстрее. Насколько долог путь?

Керник помедлил с ответом, разглядывая ее копье, сейчас избавленное от тряпок и чехла:

– Два дневных перехода. Можно пройти и за сутки, если не ночевать. Ты вообще умеешь обращаться с этой штуковиной, женщина?

Лавиани заметила предупреждающий взгляд Шерон и буркнула, проглотив ругательство:

– Не такая уж это сложная штука. Коли посильнее, а все остальное получится как-нибудь.

Она не стала ждать, что он скажет на это, и первой ступила на лестницу, уводящую к галерее, тянущейся по стене.

Ей снова снилась высокая трава, ясное небо с висящим над головой полуденным солнцем, журчание воды, носящиеся в воздухе стрекозы. И снова острая кинжальная боль голода пронзила ее желудок.

У нее не было рук, ног, глаз, она лежала на душистой, немного влажной земле и хотела насытиться. Как и прежде, мысленно потянулась вперед, в поисках подходящего тела и тут же его нашла. Совсем рядом от себя, в двух шагах, радуясь такой удаче.

Она коснулась его и вспомнила все, что было раньше.

– Стоп! – сказала себе Шерон. – Стоп! Перестань! Просыпайся! Проснись! Слышишь?!

Зеленая трава и край голубого неба закрутились, перемешались в одну серую краску, и указывающая раскрыла глаза, глядя на то, как белое пламя костра меняет свой цвет.

Лавиани, обняв копье, словно младенца, неотрывно смотрела на девушку, сидя на своем темно-зеленом походном одеяле из овечьей шерсти. Все остальные спали, небо только-только начало светлеть.

Указывающая перевела дух, чувствуя, как сильно стучит у нее сердце.

– Уже лучше, – шепнули губы Лавиани. – На этот раз ты проснулась прежде, чем произошла какая-то пакость.

Шерон кивнула, хмурясь и не понимая, что же ее беспокоит. Потребовалось несколько минут, чтобы прийти в себя. Голова была тяжелой после сна. Она откинула одеяло, подняла воротник куртки и, подойдя к перилам галереи, стала смотреть на то, как вершины снежных пиков, окружавших их со всех сторон, становятся все более четкими, мрак отступает от тысячелетних стен и на зубцах квадратных башен, стоящих вдоль горного хребта, загорается бледно-розовый свет.

Лавиани встала рядом, нарушив молчание:

– Что тебя беспокоит?

– То, что происходит со мной. Хотя нет. Не это. Все живы?

Вопрос был неожиданным, и сойка нашлась не сразу:

– Если тебе приснилось, что ночью приходил шаутт и стянул циркача, то нет. Все спокойно.

Девушка посмотрела на трех мужчин. Тэо спал рядом с огнем, из-под одеяла белела полоска его лба. Рядом с Мильвио лежал его меч. Керник отвернулся к стене, подставив спину теплу.

– Эй! Я все еще здесь. – Сойка не понимала, что так волнует девушку.

– Мертвый. Где-то рядом мертвый человек. Я его почувствовала, когда спала, и чуть не…

Она не стала добавлять слово «подняла». Судя по лицу Лавиани, этого и не требовалось. Та прекрасно помнила, что случилось в прошлый раз.

Девушка наклонилась над Тэо, осторожно потрепала его по плечу, и тот, негромко вздохнув, поднял веки.

– Утро начинается. Скоро в дорогу.

Она сказала это громко, и Мильвио, приподнявшись на локте, посмотрел на небо из-под надвинутого на лоб капюшона. Прикрыв рот ладонью, он зевнул, потянулся, точно кот, и сказал:

– Север зимой прекрасен, но, клянусь Шестерыми, нет ничего лучше, чем просыпаться на юге. Там не чувствуешь себя промороженным деревом.

– Предлагаю заняться упражнениями, – сказал ему Тэо, сбрасывая теплую куртку. – Ничто не дает такой заряд бодрости, как…

– Прыжки, отжимания и другие обезьяньи ужимки, – перебила его Лавиани. – Вряд ли наш благородный господин снизойдет до того, чтобы махать руками и ногами под твоим руководством.

– И все же мастер Тэо прав. – Мильвио тоже снял куртку, оставшись в толстом вязаном свитере, и вытащил из ножен меч. – Но я предпочту тренировку с оружием. Это ничуть не хуже сальто и… Шерон? С тобой все в порядке?

Девушка, мгновение назад склонившаяся на Керником, выпрямилась. Ее лицо было совсем смертельно бледным.

– Он мертв, – тихо сказала указывающая.

Воздух казался кристально чистым, точно хрусталь, и пах легким морозом. Снег на пиках, со всех сторон подступивших к Тропе Любви, сиял на ярком солнце столь нестерпимо, что на него стало больно смотреть. Глаза все время слезились, и влага тут же мерзла на обветренных щеках путников.

Шерон повязала на лицо шерстяной шарф Мильвио, закрывая нос и щеки, чтобы хоть как-то защититься от ветра, то и дело врывавшегося на галерею.

Крепость была бесконечной. Стена, через каждые четверть лиги укрепленная сторожевой башней, тянулась по хребту, по горным склонам, над долинами, и оставалось лишь догадываться, какой мощью обладали великие волшебники.

С каждым часом пути они все дальше уходили от мест, где охотились ловчие, и девушка ощущала необычайную легкость от того, что им удалось выжить. Всем вместе выбраться из кольца облавы. Дорога по крытой галерее, проходившей по верхнему ярусу стены, оказалась необычайно удобной, пускай здесь и властвовал холод. Зато не было снега и льда, а вид открывался завораживающий.

Впрочем, красоты ее сейчас мало привлекали. Она думала о погибшем. Похоронить Керника было негде, вокруг сплошной камень, и Лавиани предложила сбросить тело со стены вниз, в пропасть, усеянную острыми зубцами скал, высившихся над заснеженными соснами.

– Как-то нелепо умер, – негромко произнес Тэо, молчавший почти весь день.

Лавиани покривилась:

– Обычная смерть. Как и большинство в нашем мире. Признаться, я думала, он протянет еще пару дней. Помрет уже после того, как мы расстанемся. Не смотрите на меня так. Когда мы встретились и я осмотрела его рану, то поняла, что он не жилец.

– Керник всего лишь потерял ухо, сиора. Люди редко от этого умирают.

– Люди умирают даже от банальной простуды, Фламинго. А здесь… на клинке была какая-то зараза. Будь он помоложе, возможно, выжил бы. Но климат, усталость и высота сыграли свою роль.

– Жаль, – сказала Шерон.

– Жаль? Ты знала его всего несколько дней.

– Это не значит, что Шестеро лишили меня сострадания.

– Да ему можно только позавидовать, девочка. Умереть во сне и неожиданно для себя – редкая удача. Без боли, мучений, страха. Хотела бы я, чтобы мне повезло так же, как и ему.

– Не могу назвать смерть везением. Даже при таком раскладе. – Мильвио смотрел на горы и щурился.

– Ты еще молод, чтобы рассуждать о таких вещах здраво, Фламинго. Поживешь с мое, поймешь, что такой вариант куда лучше ломоты в суставах и утреннего бульканья в легких.

Погода начала портиться уже после полудня. Солнце спряталось за переползшими через хребет свинцовыми тучами, и меньше чем за двадцать минут они заволокли все небо. Резко похолодало, пошел мелкий, колючий снег.

– Будет буря, – предупредила Шерон спутников.

– Нам придется остановиться раньше, чем я планировал, – сказал Мильвио. – Укроемся в ближайшей сторожевой башне.

Тэо слушал вой ветра и видел, как снег на дальнем склоне начинает закручиваться в спирали, поднимаясь обратно, к небу.

Ветер выл как проклятый, то и дело налетая сбоку, точно молот ударяя по ним. Крыша от порывов не спасала совершенно.

Темнело, и метель только усиливалась. Тэо прикрывал Шерон сзади, а Мильвио, шедший спереди, защищал девушку спиной, но та все равно двигалась низко опустив голову и иногда шатаясь от порывов. Лавиани обогнала троицу и сразу же исчезла в белой круговерти. Остались лишь ее следы, но и они пропали под свежим снегом уже через десять минут.