Огнедева. Аскольдова невеста - Елизавета Дворецкая

Темнело, она зажгла лучину. Окошко было отволочено, виднелся маленький прямоугольник темно-синего неба, покрытого сверкающими точками звезд.

В селении все затихло, снаружи не долетало ни единого звука. Дивляна подошла и прислушалась. Нет, вроде никого нет. Белотур и Велем могли бы придумать прислать людей к избе — на всякий случай. Но, наверное, она убедила их, что топорами здесь не поможешь. Или у нее получится, или не получится ни у кого. Бабка Кручиниха оставила наследство, с которым не может справиться никто, кроме нее. Как так вышло? Обычно ворожеи знают заранее срок своей смерти и загодя готовят преемников. Кручиниха этого не сделала. Или не нашла пригодных, кроме еще слишком маленькой Росули, или… она не знала? Судьба обманула мудрую и грозную ведунью? Дивляна вспомнила разговоры о том, что бабку догнала чья-то порча. Порча, насланная кем-то более сильным…

И вот тут по коже побежали мурашки. Раньше она думала только об игрецах, служивших Кручинихе и теперь оставшихся без хозяйки. Но что, если они — не главные виновники всего происходящего и не главная опасность? Что, если за всем этим стоит кто-то другой? Кто-то более сильный, чем Кручиниха. Кто он? Чего хочет? И не приведет ли ее столкновение с бабкиными игрецами к встрече с этим неизвестным противником?

По избе пролетел ветерок, и Дивляна вздрогнула. Лишние мысли исчезли — начиналось то, чего она ждала. Все остальное — потом, но сейчас перед ней вставало вражеское войско, и копье было брошено в невидимый строй…

Сперва она отпрянула от окна, но потом вернулась и прижалась к стене рядом. Вся дверь по косяку была окружена плетнем из кропивы со зверобоем и заговорена, второе окошко тоже. Свободным оставалось только одно, и через него голодные духи рвались к своей жертве. Прямоугольник окна потемнел, звезды и лунный свет исчезли, будто в окошко вставили плотную затычку из сплошной тьмы. Десятки мелких холодных вихрей кружились в избе; Дивляна ничего не видела, только подрагивало пламя лучины, но ощущала каждый из них так ясно, будто тонкие струны проходили через ее голову, и она чувствовала колебание каждой из них. Все они были разными, но одно объединяло их — чужеродность и чувство голода.

Готово. Они все здесь. Возле окна движение прекратилось, но в проеме по-прежнему висела густая чернота. А клубок тонких холодных вихрей вился посреди избы. Дивляна подняла с лавки приготовленный кропивный плетень и положила его на оконный косяк. Все. Духи оказались в ловушке.

— На небесах от лица Перунова поднимается грозная туча, сильный гром и молния, — заговорила она, и собственный тихий голос слышался ей будто издалека. Но в нем жило горячее дыхание грома, и ей самой уже казалось, что это говорит не она, а та, небесная Огнедева. — Как спустил Перун гром и молнию, грянул гром, молния пламя пустила, молния осветила — и устрашились, и убоялись всякие нечистые духи, расскакались и разбежались: водяной в воду, а лесной в лес, под дерево скрипучее, под корень, а ветряной под куст и под холм, а нечистый дух, посыльный и нахожий, на свои на прежние жилища. Так и я приказываю вам, духи нечистые: как боитесь вы небесной стрелы, молнии грома, так убоялись бы вы и меня, внучки Дажьбожьей, во всякое время, на востоке и на западе, на полудне и на полуночи, со всех четырех сторон…

— Кто?

— Говорит?

— С нами?

— Кто?

— Приказывает?

— Нам?

Теперь уже звуки исходили не из уст Ольгимонта: он по-прежнему лежал неподвижно, а голоса раздавались прямо из воздуха — и прямо в голове Дивляны.

— Я роду ни большого, ни малого: мне матушка — красно солнышко, а батюшка — светел месяц, а сестры у меня — белы зорюшки, а братцы у меня — часты звездушки. А вы кто? Как имена ваши?

— Мне имя — Воронец!

— Мне имя — Пырец!

— Мне имя — Хоростец!

— Мне имя — Беглевец!

— Мне имя — Нырец!

— Мне имя — Былец!

— Мне имя — Пухлец!

— Мне имя — Горелец!

— Мне имя — Турица!

— Мне имя — Ужевник!

— Мне имя — Земляница!

— Мне имя — Змиица!

— Мне имя — Мокрец!

Слова падали, как осколки льда — острые, тонкие, холодные, ранящие. И все-таки это была победа — она заставила их говорить. А кто знает имя, тот получает власть. Стараясь ни одного не упустить, Дивляна лихорадочно соображала. Все эти имена — названия трав. Но духи растений не могут мучить людей. Значит, бабка Кручиниха когда-то схитрила: она прикормила игрецов, дала им имена трав и тем самым подчинила себе, поскольку ей, зелейнице, были подвластны травы.

— И приказываю я вам, дух Воронец, дух Пырец, дух Хоростец… — Дивляна перечислила все тринадцать имен, — уходите от внука Дажьбожьего Ольгимонта, уходите от этого дома, от окон и дверей, от четырех углов, уходите на свои прежние жилища и не возвращайтесь, пока хмель не утонет, пока камень не поплывет!

— Мы не можем! — завыли, заскулили, заканючили голоса над ухом. — Не можем!

— Хозяйка нас на вечную службу подрядила!

— Воли нас лишила!

— А служить мы можем только ей и еще троим, в ком ее же кровь, кровь Ольгимонта-волхва!

— Кто эти трое? — спросила Дивляна. Надо думать, речь шла о потомках древнего чародея, к которым принадлежала сама Кручиниха, ведь говорили, что она происходит из старого и знатного голядского рода.

— Колпита, княгиня смолянская!

— Ее сын Ольгимонт!

— Ее дочь Ольгица!

— Но их тут нет!

— Есть только он, Ольгимонт!

— Он не хочет!

— Он отвергает нас!

— Он не кормит нас!

— Он не дает нам работы!

— Но мы не можем уйти!

— Он — Ольгимонт!

— Он — наш хозяин!

— Он должен нас кормить!

— Замолчите! — Дивляна затрясла головой, и вой тринадцати голосов умолк.

Ей все стало ясно. Сына княгини Колпиты подвело то, что он получил родовое имя своего знаменитого предка. Везде нарекают именами предков, давая тем новую жизнь в своем же роду, но для духов нет разницы между этим Ольгимонтом и тем, которому они служили лет двести назад. Однако этот Ольгимонт не имеет ни желания, ни способностей, ни знаний, чтобы ими управлять. Видимо, его мать даже не подозревала о том, что в роду существует подобное наследство. Иначе позаботилась бы.

— Я найду вам нового хозяина, — сказала Дивляна. — Или хозяйку. Вы согласны служить княгине Колпите — я отвезу вас к ней.

— Мы согласны! Согласны!

— И я буду кормить вас, пока вы не попадете к ней. А взамен пообещайте, что не станете мучить Ольгимонта, не станете манить детей, не станете причинять вреда никому ни в этом селении, ни среди всех прочих людей. А иначе я запру вас в этой избе навсегда и вы выйдете на волю только тогда, когда Мать Земля перестанет родить траву-боронец!