Побежденное одиночество - Шерил Вудс

– Она моя мать.

– Твоя мать – известный детский психолог?!

Эшли без труда почувствовала в его тоне недоверие. Коул был так же удивлен, как и любой другой, кто знал о ее проблемах с «хулиганами». То, что ее мать была известна так же хорошо, как доктор Спок, делало неудачу Эшли вдвойне болезненной. Уж она-то в большей степени, чем кто-либо, должна была преуспеть в воспитании детей!

– Я думаю, что ее интуиция просто не передалась по наследству, – сказала она, спокойно пожав плечами.

– Она была хорошей матерью?

– Как ты можешь спрашивать такое? Вся Америка верит в то, что доктор Кенделли знает, как справиться с любой ситуацией...

– ...Пока это не касается ее собственных детей, – докончил Коул. – Мне кажется, я начинаю понимать.

В его голосе было столько никому не нужного сострадания...

– Ты ничего не понимаешь. У меня была прекрасная жизнь.

Он покачал головой.

– Может быть, у тебя было все экстракласса – хорошая школа, одежда, игрушки, возможно, машина, когда ты стала достаточно взрослой, – но был ли кто-нибудь, кто обращался с тобой как с.дочерью, а не как с подопытным существом?

Эшли пораженно посмотрела на Коула.

– Именно так я себя и чувствовала, – сказала она тихо, и в ее глазах отразилась смесь удивления и боли. – Откуда ты это узнал?

– Есть старая притча про сапожника, дети которого никогда не имели сапог. Насколько я помню, твоя мать – твердый сторонник теории обращения с детьми как с «маленькими взрослыми», у которых должны быть обязанности практически с момента их появления на свет. Я могу даже предположить, что тебе никогда не позволяли почувствовать себя маленькой девочкой. Наверное, с тобой всегда обращались как с равной, от тебя ожидали, что ты вырастешь идеальным ребенком. Неудивительно, что ты не знаешь, как обращаться с детьми. К тебе никто не относился по-матерински. Могу поклясться, что ты никогда даже не строила песочных замков.

—Коул, я выросла в середине пустыни Аризона.

– ...или никогда не вешали носки перед Рождеством, чтобы туда положили подарки.

– У нас даже не было камина.

– ...или никогда не пекла шоколадного печенья.

– Я ненавижу шоколадное печенье. Это остановило его почти на середине фразы. Он не мог бы выглядеть более ошеломленным, даже если бы она сказала, что не любит яблочный пирог или американский образ жизни.

– Ты ненавидишь шоколадное печенье? Это не по-американски. Настоящая мать не допустила бы этого.

– Это абсурд. У меня замечательная, великолепная мать!.. Может быть, она была немного необычной, но наш дом всегда был полон любви. Скажи мне, что важнее шоколадное печенье или любовь?

– Любовь, конечно, – сказал Коул, признавая свою ошибку. – Я не хотел сказать, что ее не было. Но позволь мне попытаться дать тебе немного радости, которую ты упустила.

Он взглянул на нее с такой надеждой, что Эшли не могла отказать ему. Она смотрела на его затею как на потерю превосходного вечера, но, когда Коул был рядом, она все равно не могла работать.

– Хорошо. Но никаких американских горок, – сказала она твердо. – Если ты заставишь меня сесть туда, клянусь тебе, меня вырвет прямо на тебя.

...Час спустя она кричала от восхищения, когда то падала круто вниз, то взлетала вверх по крутой спирали американских горок. Ей не стало плохо – наоборот, она почувствовала себя успокоенной. Несколько минут спустя она с наслаждением врезалась раз за разом на своей машине в машину Коула, пока не прижала его к стене, пока он не поднял руки в знак своего поражения.

– Ты выиграла.

– Что я выиграла?

– Что угодно в этом парке. Я могу прокатить тебя на любом аттракционе, купить тебе сувенир, позволить тебе переесть леденцов. Все.

Она удовлетворенно кивнула головой и отступила на шаг. Она всегда хотела иметь футболку с Микки-Маусом.

– Ты смеешься! – отреагировал Коул, когда она сказала ему об этом.

– Нет! Мне кажется, такую футболку будет очень удобно носить при уборке квартиры.

Коул пожал плечами и отвел ее в магазин.

– Какой размер?

—Самый большой, какой у них есть. Я не собираюсь носить под ней что-нибудь еще.

Его глаза расширились.

– Эшли... – простонал он.

– Что? – спросила она невинно.

– Не говори этого.

–Чего?

– Не заставляй меня представлять это. Мне и так достаточно трудно удержаться от того, чтобы обнять тебя.

– Я это заметила, – она кокетливо улыбнулась ему. – А теперь можно мне леденец?

– Почему бы и нет?

То, что леденец был неудачным выбором, Эшли поняла потом, когда ее пальцы стали розовыми и липкими. Казалось, однако, что Коула они привлекали больше всего: он не мог отвести глаз от нее, когда она попробовала облизать их.

– Домой, – пробормотал он, беря ее за другую руку.

– Но есть еще и другие аттракционы.

– Мы еще вернемся сюда в следующий раз с Кельвином.

Пожалуй, Коул впервые произнес имя своего сына с тех пор, как они начали готовиться к вечеринке. Это доказывало то, что он понимал, какой большой проблемой был Кельвин для нее, и хотел сначала полностью завоевать ее, а лишь потом напомнить ей о его существовании.

Эшли настороженно посмотрела на него.

– Я не знаю, Коул... Возможно, Кельвин забыл про меня. Будет лучше, если он не станет привыкать к тому, кто не будет рядом с ним потом.

По опечаленному выражению лица Коула она смогла понять, что он заметил ее настороженность. Она только молилась, чтобы он не увидел тот маленький и робкий проблеск интереса в ее глазах, перед тем как она опустила их и уставилась на носки своих туфель.

– Кто это сказал, что тебя не будет рядом?

– Я.

– Когда же ты закончишь бороться?

– Когда Лос-Анджелес очистится от смога, – твердо ответила Эшли.

– Сегодня небо чистое.

– Не настолько.

– Мы обсудим это потом.

– Тут нечего обсуждать. Я решила. Когда вечеринка закончится, у нас не будет никаких причин продолжать встречаться.

Рука Коула обхватила ее за талию, и она резко рванулась от него. Осязаемые потоки электричества бушевали между ними еще до того, как их губы встретились... Волосики на ее руках вздыбились, словно танцуя от возбуждения. Эшли безумно хотела, чтобы на ней сейчас был свитер с длинными рукавами. Она не была настолько фригидна, чтобы не желать поцелуев Коула... Она уже привыкла к этим опьяняющим, лишающим сил поцелуям.

– А как насчет этого? – спросил он, и она старалась из всех сил понять смысл вопроса. Но не смогла.

– Насчет чего?

– Разве это – недостаточная причина для нас, чтобы продолжать встречаться?

– Ты знаешь, что нет, – сказала она. Это был ее стандартный ответ, но он звучал слабее день ото дня.