Алеф - Пауло Коэльо

Ничего себе!

Я сам удивился тому, что сказал. Подобный вопрос мне задавали десятки раз, и обычно я не задумываясь отвечал: «Когда Бог говорил с Моисеем, Он сказал: “Я есть”, стало быть, это не объект и не признак, но глагол, то есть действие».

Яо приходит мне на помощь:

– Что ж, на этом мы завершим наше интервью. Спасибо за внимание.

ДОЖДЬ И СЛЕЗЫ

Вернувшись в купе, я начинаю лихорадочно перебирать в уме и записывать все разговоры, что были у меня в последнее время. Мы вот-вот прибудем в Новосибирск. Нельзя упустить ни одной детали. Неважно, кто о чем спрашивал. Если я сумею записать мои ответы, это будет бесценный материал для размышлений.

Когда интервью было окончено, поскольку репортер еще какое-то время оставался с нами, я попросил Хиляль принести скрипку. Мне хочется, чтобы ее игру услышали как можно больше людей. Однако репортер торопится, им нужно успеть передать отснятый материал в редакцию.

Хиляль возвращается со скрипкой, оставленной в пустом купе рядом с моим.

Редакторша пылает праведным гневом.

– Уж если вы решили перебраться в купе-люкс, потрудитесь оплатить разницу. Нам и без вас тесно, – заявляет она, но тушуется под моим суровым взглядом и умолкает.

– Раз уж все так вышло, может, вы сыграете для нас? – предлагает Яо.

Я велю выключить радио и прошу Хиляль сыграть какую-нибудь небольшую пьесу. Она охотно соглашается.

Атмосфера в гостиной меняется, и это не могут не заметить все остальные, потому что постоянная усталость вдруг отступает. На душе у меня легко и спокойно, даже спокойнее, чем несколько часов назад, когда я засыпал в своем купе.

И почему все эти месяцы я сетовал, что утратил связь с Божественной энергией? Что за глупость! Она постоянно питает наши души, просто замечать это нам мешает рутина.

– Мне нужно поговорить, но я толком не знаю, о чем, так что спрашивайте меня, о чем хотите, – говорю я.

На самом деле ответы буду давать не я, но нет смысла пытаться это объяснить.

– Вы встречали меня в прежней жизни? – спрашивает Хиляль.

Она и вправду хочет услышать ответ прямо сейчас, при всех?

– Это не имеет значения. Нас должно волновать лишь то, что происходит здесь и сейчас. Мы привыкли измерять время как расстояние, скажем, от Москвы до Владивостока, но это неправильно. Время не стоит на месте и никуда не движется. Время меняется. Мы существуем в определенной точке постоянно меняющегося времени; это наш Алеф. Нам имеет смысл считать, что оно движется, когда речь идет о поезде, на который мы рискуем опоздать, но для всего остального, даже для приготовления ужина например, это ничего не дает. Ведь, когда готовите по рецепту, мало у кого все получается так, как там написано. Вы понимаете?

Пример Хиляль оказывается заразительным, и на меня со всех сторон сыплются вопросы.

– Мы и в самом деле – результат того, чему учились?

– То, чему мы учились, в прошлом, и это, конечно, не так. В прошлом мы страдали, любили, плакали и смеялись, но все это не имеет отношения к настоящему. У настоящего есть собственные вызовы, свои светлые и темные стороны. Но нам не стоит ни проклинать, ни благословлять прошлое за то, что происходит сейчас. Новая любовь ничего не имеет общего со старой, любовь всегда новая.

Я говорю не только со своими попутчиками, но и с самим собой.

– Можно ли остановить мгновение и удержать любовь? Попробовать, конечно, можно, но это верный способ превратить свою жизнь в ад. Я не могу сказать, что двадцать семь лет женат на одной женщине, ведь все эти годы мы постоянно менялись; как знать, возможно, именно поэтому наши отношения стали даже крепче. Я никогда не ждал, что моя жена станет вести себя точно так, как при нашем знакомстве. Она не ищет во мне человека, которого когда-то повстречала. Любовь выше времени, точнее, любовь – это и время и пространство, сосредоточенные в одной-единственной постоянно меняющейся точке. Это и есть Алеф.

– Люди обычно думают иначе. Они хотят, чтобы все оставалось по-прежнему ...

– ... и жестоко за это расплачиваются, – прерываю я говорящего. – Мы никогда не бываем такими, какими нас хотят видеть другие. Мы таковы, какими сами хотим быть. Проще всего винить других. Можно потратить жизнь, посылая проклятья миру, но наши успехи и неудачи целиком зависят от нас самих. Попытки остановить время – напрасная трата энергии.

Поезд внезапно тормозит, и мы все дружно вздрагиваем. Я стараюсь не упустить нить повествования, в надежде, что хоть кто-нибудь меня слушает.

– Вообразите, что наш поезд разогнался и не смог вовремя затормозить; разразилась непредвиденная катастрофа. Все эти мгновения растворятся во времени, словно слезы в дождь, как говорил киборг из «Бегущего по лезвию бритвы». Но растворятся ли? Нет, потому что ничто не исчезает, но все сохраняется во времени. Куда пропал мой первый поцелуй? Затерялся в дальнем уголке сознания? Разрядился в цепочке сошедших на нет электрических импульсов? Мой первый поцелуй жив и поныне, и я никогда его не забуду. Он здесь, со мной. Это часть моего Алефа.

– А как быть с проблемами, которые необходимо решить здесь и сейчас?

– Они коренятся в том, что вы называете «прошлым», и ждут решения в условном «будущем». Они засоряют наш рассудок, мешают идти вперед, не дают сосредоточиться на настоящем. Тот, кто опирается исключительно на свой опыт, обречен решать новые проблемы старыми способами. Мне часто приходится встречать людей, которые чувствуют себя самими собой лишь тогда, когда говорят о своих проблемах. Для них проблемы составляют то, что принято называть «историей жизни».

Никто не пытается возразить, и я продолжаю:

– Требуется гигантское усилие, чтобы освободиться от бремени памяти, но когда это удается, человек обнаруживает, что способен на гораздо большее, чем себе представлял. Мы живем в безбрежной Вселенной, которая содержит в себе все вопросы и ответы. Попробуйте обратиться не к прошлому, а к собственной душе. Вселенная постоянно меняется, и прошлое меняется вместе с ней. Мы зовем эти изменения жизнью, но подобно тому, как обновляются клетки нашего организма, а мы при этом остаемся теми же, так же и время, оно не преходит и почти не движется. Нам кажется, что мы ничуть не изменились с тех пор, как выехали из Екатеринбурга, но это не так. Я нынешний уже не такой, каким был в начале разговора. Так же и поезд сейчас находится в другом месте, не там, где был, когда Хиляль играла нам на скрипке. Все изменилось; просто мы этого не видим.

– Но однажды время каждого из нас подойдет к концу, – возражает Яо.

– К концу? Но смерть – это всего лишь дверь в иное измерение.

– И все же, что бы вы ни говорили, и те, кого мы любим, и мы сами однажды исчезнем.

– Никогда! Мы никогда не утрачиваем наших любимых. Они остаются с нами, они не уходят из наших жизней. Просто мы оказываемся как будто в разных комнатах. Я не вижу пассажиров соседнего вагона, но знаю, что там такие же люди, как мы с вами, и едут они в том же направлении. То, что мы не можем с ними говорить или увидеть, чем они заняты, ровным счетом ничего не значит. Они там, в вагоне. То, что мы называем жизнью, – это поезд со множеством вагонов. Иногда мы путешествуем в одном вагоне, иногда в другом, а порой переходим из вагона в вагон, например, когда спим или когда нас сбивает с толку нечто необычное.

– Но мы ведь не можем ни увидеть их, ни поговорить с ними.

– Ну конечно можем. Каждую ночь, закрывая глаза, мы переносимся в другой поезд. Мы беседуем с живыми, с теми, кого считали мертвыми, с обитателями других измерений и с самими собой, с теми, кем мы были и кем еще станем.

Энергия начинает рассеиваться, и я чувствую, что вот-вот утрачу с ней связь.

– Любовь всегда торжествует над тем, что мы называем смертью. Любимых не нужно оплакивать, ибо они остаются любимыми, и они с нами. Принять это нелегко. Тому, кто не верит, нет смысла это объяснять.

Яо сидит, опустив голову. Он получил ответ на свой вопрос.

– А как быть с теми, кого мы ненавидим?

– Не стоит сбрасывать со счетов даже тех из них, кого уже больше здесь нет, – отвечаю я. – Интересно, что Традиция именует их странниками. Не берусь утверждать, что они действительно могут нам навредить; это возможно лишь в том случае, если мы сами им позволим. Факт в том, что мы здесь с ними, а они – с нами. В одном поезде. Единственный путь к решению заключается в том, чтобы исправлять ошибки и предотвращать конфликты. И рано или поздно решение придет, даже если на это потребуется не одна жизнь. Мы постоянно встречаемся и прощаемся в вечности. За расставанием следует встреча, за встречей – расставание.

– Но вы сказали, что мы – часть целого. Не означает ли это, что нас не существует?

– Нет, отчего же, мы существуем, но так, как существует клетка. Клетка может переродиться в раковую опухоль и убить весь организм, а может поставлять ему нужные для здоровья и счастья вещества, однако клетка – не человек.