Из Парижа в Астрахань. Свежие впечатления от путешествия в Россию - Александр Дюма

Но я замечаю, что называю здесь трех персон, совершенно неизвестных публике. Скажем несколько слов о Синьорине, Мышке и Черепахе; добавим, как сам-то я познакомился с Хоумом и графом Кyшелевым. И, когда вы, дорогие читатели, узнаете все, что вам необходимо знать, немедленно отправимся в путешествие.

Синьорина, Мышка и Черепаха ― три индивида кошачьей, собачьей и черепашьей рас, о которых, как я сказал, мне осталось вам поведать. Синьорина ― кошка, Мышка ― собака, Черепаха ― черепаха.

Я говорил вам о Синьорине? Возможно, я пишу быстро, хотел бы писать непрерывно, иной раз могу о чем-то забыть и повториться.

Синьорина ― римлянка.

Граф посетил магазины знаменитого мозаиста Галанти с намерением позже что-нибудь приобрести, после того, как осмотрит предметы продажи и взвесит цены на них. И тут вдруг Синьорина подходит к графине, сильно выгибая спинку и мурлыча.

― О! Какая очаровательная кошечка! ― восклицает графиня.

― Она принадлежит вашему сиятельству, ― говорит Галанти.

Графиня спросила, сколько он просит за кошку. Галанти ответил, что Синьорина не продается, она ― подарок. Графиня приняла Синьорину как дар, но граф купил у Галанти мозаики на 40 тысяч франков. Как видите, Синьорина была оплачена, и довольно прилично.

Одно беспокоило графиню: известно, что кошка ― существо конституционное, привязанное не к хозяину, а к дому. Графиня боялась, несмотря на некоторый аванс, выданный ею Синьорине, что Синьорина ни капельки не привяжется к ней и останется верной дому месье Галанти. Вскоре ей пришлось разувериться в этом: Синьорина принадлежала к весьма редкому классу кошек-путешественниц, у нее была склонность к перемене мест. Едва прибыв на квартиру графини, едва покинув свою коробку, она отряхнулась, вылизала свою роскошную горностаевую шерсть, посмотрелась в зеркало и принялась осматривать апартаменты. Оказавшись в спальне, она показала всем своим видом, что испытывает удовлетворение оттого, что находится там, где обычно заканчивала свои путешествия, легко вскочила на кровать, свернулась калачиком и, выставив розовый носик наружу, погрузилась в дрему.

И нигде никогда Синьорина не причиняла неудобств и не вселяла опасений; с отъездом ее помещают в корзину, чему она начинает противиться, но потом покоряется, продолжая, однако, выражать свое неудовольствие; вот так и едет, высовывает голову на станциях, съедает пирожок, жадно пьет воду из стакана и прячет голову под своей крышкой.

В отеле, встряхнувшись, облизавшись, оглядевшись, она совершает традиционный обход квартиры и прыгает на кровать графини, где после приличного ужина, не будучи никогда навязчивой, проводит ночь.

Таким образом, она ехала из Рима в Неаполь, из Неаполя в Сорренто, из Сорренто во Флоренцию и из Флоренции в Париж. Только между Асти и Турином случилось серьезное происшествие.

Много багажа решили отправить вперед. Корзинка Синьорины оказалась вместе с багажом. Хватились, когда садились в вагон. Поезд тронулся; никак не заполучить назад Синьорину. Утешались мыслями, что это удастся сделать в дороге на станции, где уже находился багаж. Но скорый поезд не останавливался на этой самой станции. Проскочили ее без остановки, к великому отчаянию графини, которая тогда только заметила, какое место заняла Синьорина в ее сердце. На следующей станции сделали ставку на телеграф и послали курьера, написали начальнику станции и начальнику телеграфного отделения. Послали 100 франков, чтобы компенсировать причиненное служащим беспокойство, и 50 франков на кормление Синьорины, воззвали, наконец, к дому парижских Ротшильдов взять под контроль ее переезд.

Синьорина приехала через два дня, после приезда графа и его устройства в отеле «Трех Императоров»; она прекрасно перенесла свое одиночество, как кошка, знающая себе цену и знающая, что ею будут заниматься. Она прошлась по салонам богатого банкира, не обольщаясь их роскошью, и, может быть, впервые с радостью вернулась в корзину, когда ей объявили, что она покидает дворец на улице Лаффитт.

Прибыв в отель, Синьорина сделала свой обязательный обход и, как обычно, направилась искать отдохновения на кровати графини от треволнений, соединенных в этот раз со столькими терзаниями нравственного толка.

История двух других животных короче и содержит менее волнующие перипетии.

Мышка ― Petite Sourie (фр.), это ― терьер самой мелкой породы. Черный, без единой белой шерстинки. Во время пребывания графа в Париже, он прикатил из Лондона в качестве подарка от молодого англичанина, мистера Деринга, с которым граф повстречался в Риме. Англичанин тогда возвращался с Голубого Нила, проделав путь в 200 лье вверх по реке от Хартума, после удачной охоты на слона, гиппопотама, страуса, крокодила и газель; как все, кто достигал 8-7 градусов широты, он слышал много разговоров о единороге, но там его не увидел. До путешествия на Голубой Нил он побывал в Лахоре, Дели и Бенаресе.

Что касается Черепахи, кличка которой ― обыкновенный русский перевод слова la tortue (фр.), она была куплена у Шве для пущей забавы Саши. Это существо было и сегодня остается довольно унылым, неразговорчивым, забивающимся в угол, молча гложущим листок салата-латука и кружок морковки ― свою воздержанную пищу.

Теперь, как я познакомился с графом, графиней, незаменимым универсалом Дандре, доктором Кудрявцевым, профессором Рельчанским, знаменитейшим маэстро, мадемуазель Александрин, Сашей, мадемуазель Элен, мадемуазель Аннетт, поэтом Полонским и чародеем Даниелем Хоумом? Это то, о чем мне остается рассказать, дорогие читатели, также как о причинах моего путешествия в Россию, которые весьма рад изложить вам во всей их незатейливости; слыхал, что вам их уже назвали, уверен в этом, ― будто я еду в Санкт-Петербург с намерением сделать пьесу для Французского театра и в надежде удостоиться ордена св. Станислава, то есть наговорили того, что никак не соответствует истине, слово чести! Повествование будет кратким.

В период своего могущества Хоум часто просил, или чтобы его мне представили, или чтобы я поприсутствовал на его сеансах; ни в том, ни в другом я никак не мог пойти ему навстречу не потому, что не испытывал большого соблазна, а по причине моей непрерывной работы; я даже слышать не хотел о знаменитом иллюзионисте, когда один из моих добрых друзей, вернее, два моих добрых приятеля ― граф де Сансийон и Делааж[31] пришли повидаться со мной и сказали:

― Завтра, кстати, везем вас к Хоуму.

Дорогие читатели, позвольте прерваться, чтобы представить вам месье графа де Сансийона, одного из наших самых изысканных, умных и честных дворян. Ему предстоит совершить путешествие со мной по Волге, Уралу, Каспийскому морю, Кавказу, Крыму и Дунаю; пока он дома. Некоторые дела семейного порядка задержали его в Париже, но он должен присоединиться ко мне, и мы его вскоре ждем.