Ваше Сиятельство #5 - Эрли Моури

вроде эриний, подтачивая мои силы, при этом сама оставаясь неуязвимой. За прошедший день я уже потерял процентов двадцать магических сил, энергетические тела изранены и восстановить их быстро попросту невозможно.

— Ты же очень умный парень, Сань, — снова заговорил Ковалевский и назвал меня так, как это делал граф Голицын, а еще так меня называл отец, и мне от такого обращения князя стало тепло на душе. — Я верю в тебя. Верю, что ты сможешь. А еще в тебя верят другие важные люди, которые всем сердцем болеют за нашу Родину, — Борис Егорович сверился с данными навигатора, чуть сместил штурвал пока на экране не замигала метка 12. — Оленька, будь добра сделай нам кофе, — попросил Ковалевский дочь. — Или ты, Саш, будешь чай? Если не выспался, то лучше чай. Потом поднимайся наверх и будет у тебя на сон часа три. Может даже поболее, — его глаза опустились к указателю скорости — стрелка его качалась между 560 и 580 км/ч. И сам указатель здесь стоял уже другой, ведь прежний, стандартный прибор для этой особо солидной модели «Ориона» имел шкалу лишь до трехсот двадцати.

— Пожалуй, чай, — согласился я, прикидывая, что инженеры Жоржа Павловича увеличили скорость княжеского «Ориона» менее чем в двое, а значит оставили солидный запас. И это правильно. В данном случае надежность важнее, ведь выгорание кристаллов гирвиса — это серьезная неприятность.

— Борис Егорович, извиняюсь, вопрос несколько не по теме и может быть мелочный ввиду последних происшествий… — я ненадолго замолчал, подумывая, как правильнее подать проблему господина Милтона.

Ковалевский подтолкнул меня:

— Ты говори-говори. Раз есть вопрос его надо решать, каким бы он не был.

— В общем, моему приятелю-британцу, требуется помочь с получением нашего подданства. Он подавал запрос, но ему в Иммиграционной Директории отказали. Причина в том, что у него нет своего жилья и никакой недвижимости на территории нашей империи. А парень он небогатый, пока такого позволить не может, но при всем этом он хороший ученый, который занимается некоторыми историческими тайнами и, в частности, тайной древних виман, — изложил я суть вопроса Майкла.

— Если он действительно полезный для государства человек, то нет вообще никаких проблем. Есть такое положение, что для ученых, магов, инженеров и иных специалистов, способных доказать свою полезность для империи, может быть предоставлено подданство вне условий, оговоренных в распоряжение Имперской Канцелярии. Я могу решить этот вопрос лишь на основании, что ты за него хлопочешь, но это будет как бы не совсем законно. Если у него имеются какие-то заметные научные публикации, то это сразу снимет все препятствия, — ответил князь, выискивая какую-то информацию на терминале коммуникатора.

— Есть. У него много публикаций. И через недели три появится такая, что весьма потрясет некоторые научные круги. Ее тема «Раскол в последней арийской династии и гибель древней цивилизации», кстати, именно это отражено на первых пластинах Свидетельств Лагура Бархума, — посмеиваясь, заметил я.

— Александр Петрович! — Ковалевский резко повернулся ко мне, несколько мгновений смотрел на меня своими очень умными, проницательными глазами, затем рассмеялся: — Ты уверен, что такую статья должен увидеть свет? Нашим целям это не повредит?

— Не повредит. Древняя история — это отдельно, а вот тайны древних виман отдельно, — заверил я. — Конечно, темы пересекаются. Но то, что должно остаться тайным, до поры до времени останется лишь в моей голове.

— Хорошо. Тогда передай мне его обращение и соответствующие документы. Я решу этот вопрос очень быстро. И вообще, это не вопрос. Вот украденные пластины — это вопрос! — Ковалевский повернулся к терминалу и надел на голову управляющий обруч.

— Я обязательно что-то придумаю, — сказал я, наблюдая, как Ольга Борисовна заносит в рубку поднос с ранним завтраком — ведь на часах было только начало седьмого.

Она поставила на столик передо мной чай, вазочку с вареньем и две тарелки: одну с расстегаями, другую с бутербродами. Как же приятно, когда тебе прислуживает княгиня!

— Ты, наверное, себя богом сейчас возомнил, если я тебе чай подаю, — сказала Ковалевская, словно прочитав мои мысли.

— Да, — тихо признался я, а она, видя, что отец пока сидит спиной к нам, поцеловала меня в губы.

После чая я поднялся наверх в комнату отдыха. На «Орионе» их было две плюс еще рабочий кабинет князя, который располагался на самом верху и имел небольшой балкон. Комнаты в «Орионе» или каюты, как правильнее называть, небольшие, но уютные, оборудованные с совершенным удобством. Ольга поднялась со мной, якобы для того, чтобы помочь устроиться на отдых. Но что она там мне могла показать? Как пользоваться диваном или как положить под голову подушку — это я все умел и без княжеских подсказок. Может быть поэтому, ввиду моей достаточной осведомленности, мы сразу перешили к более интересному нам двоим: она захватила в плен мои губы своими, а я прижал ее к себе, сжав ее ягодицы и чувствуя, что еще немного и лопнут мои джаны.

— Может запереть дверь? — сказала она, потираясь о меня.

Оказывается, Ковалевская, тоже может быть сумасшедшей. Я бы многое отдал, чтобы сейчас по-настоящему уединиться с ней, но на палубу ниже был ее отец, который в любой момент мог подняться сюда, и запертая дверь ему могла бы очень не понравиться. Наверное, князь догадывался о наших отношениях с Ольгой, только это не значит, что мы должны совсем терять голову и испытывать его терпение.

— Надеюсь в лагере у нас будет для этого время и возможности, — шепнул я Ольге.

— Я тебя люблю, — сказала она, и мы снова слились в поцелуе. — Все, ложись, поспи. Тебе нужно. Сегодня у нас непростой день, он очень важен не только для нас двоих.

Я отпустил ее, очередной раз убеждаясь, что люблю эту девушку больше всех на свете и сделаю все возможное, чтобы она стала моей женой. Уже присев на диван, я задержал ее руку и сказал:

— Давай поженимся?

Наверное, более неожиданного предложения я не делал ни разу за множество своих жизней. Оно было, мягко говоря, неторжественное, неоригинальное, не… — и еще много, много «не». Я это сказал так обыденно, словно предлагая ей, княгине, просто выйти, подышать свежим воздухом.

На что она мне ответила:

— Давай. Но только в конце лета или осенью, как утрясем все дела с дальнейшим обучением и займем свои места в «Сириусе». И вообще мы об этом уже говорили.

— Мне нравится об этом говорить. А ты… — я пристально смотрел в ее синие глаза.

— Что «я»? — не выдержала княгиня.

— Ты, Ольга Борисовна, дама очень мудрая, — признал я, и дело было вовсе не в ее рассуждениях о грядущих планах, а в том, что мне захотелось именно сейчас подчеркнуть одно из многих ее достоинств. Ведь я знал, что Ольга не только умнее всех в нашем классе, но еще она наделена истинной мудростью, которая лежит за границами всяких логических построений ума — она попросту знает, как лучше поступить в той или иной жизненной ситуации. Знает без всяких рассуждений.

Когда Ольга ушла, я долго не мог уснуть, думая о ней. Конечно, я мог бы отодвинуть эти мысли в сторону, но я не хотел этого делать. Я хотел погрузиться в них словно в теплое волшебство, которое радует сердце.

Княгиня разбудила меня полдесятого и сообщила:

— Саш, подлетаем. Папа говорит, минут через двадцать будем на месте.

Я мигом встал и поспешил в санузел, чтобы смыть с лица остатки сна и привести себя в порядок. Борис Егорович, разумеется, не говорил, где находится база «Сириуса». Место, куда мы летели, по понятным причинам держалось в секрете. Но если учесть, что вимана князя со средней скоростью 570 километров в час летела почти точно на восток примерно три часа сорок минут, то от мы преодолели более двух тысяч километров и точка посадки находилась где-то восточнее Тюмени. Места там болотистые, насколько я знал из прошлой жизни, хотя в этом мире климат что в Подмосковье, что в Западной Сибири теплее и мягче, а значит могут быть свои нюансы. Надеюсь, нас помимо тайги и болот не встретят тучи комаров. Вот здесь мне вспомнился простенький магический шаблон, который я создал когда-то от этой напасти много жизней назад.