Ваше Сиятельство #5 - Эрли Моури

class="p1">— Дело в том, что лет до десяти, она была сильнее меня. Два с половиной года — это большая разница в таком возрасте, — начал оправдываться британец, явно чувствуя себя неловко. — А потом, я просто привык подчиняться ей и ничего не пытался изменить. Да и сама Элизабет, когда мы вошли в период юности, уже стала относиться ко мне иначе: она все реже пыталась повелевать мной, наверное, потому что ей до меня было мало дела — все больше она проводила время со своими подруги и друзьями. В те годы у нее было много поклонников из парней из старших классов, а я на какое-то время стал для нее как бы неинтересен. Лишь иногда она повелевала мной, когда ей что-то действительно от меня требовалось. Но то, что я сказал — лишь менее важная предыстория. Я хочу сказать вам другое. Хочу и боюсь это произносить.

— Но ты попробуй, Майкл. И не забывай, мы перешли на «ты», — напомнил я, внимательно его слушая и складывая в уме более полный образ его сестры.

— Элизабет стала моей первой женщиной, — проговорил он, после чего повисла тишина.

— Да, Алекс. Увы, увы, к моему огромному позору мы были любовниками, — Милтон нервно потянул узел галстука на шее, стараясь его ослабить. — Оглядываясь назад, сейчас мне об этом страшно думать, но так вышло… — он нервно сглотнул. — Родителей дома не было. Элизабет пришла с какой-то вечеринки, какой-то возбужденной, веселой. Она зашла в мою комнату, когда я переодевался. Вместо того чтобы выйти, подошла ко мне и попросила показать, что у меня в брюках, которые я старался спешно надеть. Разумеется, мне это показалось глупостью и я, испытывая огромное смущение, сказал, что не буду обнажаться перед ней. Она назвала меня трусом, сама расстегнула мои брюки, сунула в них руку. Достала это… в общем его, мяла, гладила, и я почти сразу кончил. Элизабет потом долго смеялась с произошедшего. Чуть позже она решила научить меня как надо обращаться с женщиной. И это между нами произошло. Позже это случалось с нами всякий раз, когда родителей не было дома достаточно долго. Даже через четыре года, когда она вышла замуж за Теодора, а у меня появилась Бриджит — моя первая девушка, Элизабет иногда приходила ко мне и мы занимались с ней тем, чем не должны заниматься брат с сестрой. Хотя, если вы не знаете, в некоторых высоких домах Британии подобные отношения иногда случаются и считаются тайным, но чем-то особо изысканным. О них перешептываются между собой молодые люди в самой верхушке нашего общества. О подобном холит много сплетен. Возможно, это одна из причин, почему Элизабет поступила именно так — она хотела быть похожей на герцогиню Луизу Глостер, совратившую брата. Элиз всегда стремилась быть самой модной, современной, и даже если в этой моде скрывался порок, то ее влекло к подобному еще сильнее.

— Вы это делаете с ней до сих пор? — я встал, чтобы взять коробочку «Никольских» и пепельницу. Сказанное британцем было настолько неожиданным, что я испытал не удивление, а даже потрясение.

— Это прекратилось, после того как я уехал учиться в Рим. А после Рима я не так много виделся с ней и, между нами, такого больше не случалось. А вот теперь… — Майкл замолчал, подбирая слова. — Нет, если вы подумали, что мои отношения с Элизабет снова вернулись к тому пороку, то нет. Последнее время с нами такого не случалось. Года три точно ничего подобного не было, если не считать нескольких поцелуев — она всякий раз старается поцеловать меня в губы. Теперь дело в другом: Элизабет считает, что я принадлежу ей. Она всегда так считала. И когда я встречался с Бриджит, и когда у меня была Джесси. И когда она сама была окружена множеством любовников. Моей сестре трудно допустить, что у меня есть другая женщина, которую я люблю больше, чем ее. Алекс, я на самом деле люблю вашу мать! Вы же это знаете! Я не смею думать об отношениях с Элизабет каких-то иных, кроме как с сестрой! — горячо произнес он, встав с кровати.

— Хорошо, Майкл, я верю тебе. А теперь какие у тебя проблемы с Элизабет? Она шантажирует тебя прошлым? — догадался я, понимая, что это могло бы быть в ее стиле.

— Увы, да. И это очень и очень серьезно. Ей не нравится, что я люблю Елену Викторовну. Элизабет может разрушить наши отношения. И сделать это она может очень легко: скажет графине, что я был ее любовником. Может даже соврет, что я им остаюсь, — произнес он довольно громко, и тут же осекся, поглядывая на дверь, за которой будто были чьи-то шаги.

— Да, это серьезно. Это очень серьезно, — я прикурил, и минуту-другую молча смотрел в приоткрытое окно. Майкл, с тревогой и нетерпением ждал моих дальнейших слов, в то время как меня раздирали противоречия. С одной стороны возмущение, что с моей мамой оказался такой человек, как этот британец: слабохарактерный, не имеющий в душе твердого мужского начала, совершенно несостоятельный, да еще с таким пикантным прошлым. С другой стороны, этого человека любит моя мать и сейчас она с ним счастлива. А еще, несмотря на многие минусы, этот человек имеет много положительных качеств и, главное, этот человек переступил через себя, доверился мне и рассчитывает на мою помощь. Сейчас я имел возможность сделать то, к чему не так давно стремился. Вернее, стремился не я сам, а прежний Саша Елецкий: разорвать связь матери и Майкла. Но с моей бы стороны это означало огромную подлость в угоду отголоскам эгоизма, доставшегося мне вместе с этим телом. Разумеется, я так не сделаю. Как бы ни было, я — не судья прошлых грехов господина Милтона, и, следуя своим принципам, я обязан ему помочь.

— Ты правильно сделал, что сказал это мне, — вынес я вердикт, выпустив струйку дыма. — Елене Викторовне подобное говорить ни в коем случае не надо. Когда дело касается эмоций, графиня не всегда бывает рассудительна. Что касается Элизабет… тебе не надо ее опасаться. Я смогу сделать так, что она не посмеет лезть в отношения между тобой и Еленой Викторовной. Но проблема в том, что на выходные меня в Москве не будет. Постарайся устроить так, чтобы Элизабет не встречалась с графиней в эти дни, а в начале недели я поговорю с твоей сестрой, и у нее пропадет охота лезть в ваши отношения.

— Как вы это сделаете, ваше сиятельство? Элизабет очень упряма и может не поддаться на уговоры, — чеширский барон, чуть успокоившись, снова присел на край кровати.

— А я не буду ее уговаривать. За это не беспокойся — я найду, что ей сказать и знаю как на нее повлиять, — заверил я, выдохнув табачный дым. — У тебя есть еще какие-то проблемы, Майкл? Говори, не стесняйся, уж если состоялся такой откровенный разговор, выкладывай все.

— Есть еще кое-что, но я не смею вас этим беспокоить, — Милтон явно хотел излить мне еще какую-то проблему, но что-то его сдерживало.

— Ты, говори, говори, — настоял я. — Если я смогу помочь, то я это сделаю. Этим я окажу услугу не только тебе, но и своей матери. И постарайся обращаться ко мне на «ты».

— Алекс, ты, наверное, знаешь, я подавал документы на получение вашего подданства, но мне отказали, — решился произнести Милтон, снова поправляя узел галстука. — В общем такая проблема… Пришло письмо из Иммиграционной Директории, где указание на какой-то закон, согласно которому у претендента на подданство в Российской Империи должна быть собственная недвижимость в России. Кажется, там оговорена жилая площадь не менее ста квадратных метров. А у меня только небольшая комната в гостинице «Ноттингем» и то оплаченная лишь на неделю вперед. И об этом, Алекс, если можно тоже не надо говорить Елене Викторовне. У меня есть кое-какая надежда, что эту проблему может решить Элизабет через князя Мышкина. А если не решит, то выйдет для меня не очень хорошо. Я не хотел посвящать в эту проблему Елену Викторовну, потому что не хочу выглядеть перед ней таким беспомощным. Я сказал ей, что намерен навсегда остаться в России и взять ваше подданство. Она ждет этого от меня, и я не могу обмануть ее ожиданий, но у меня пока не получается исполнить обещанного.

— Вот это, Майкл, правильно. Очень правильно, что ты не хочешь озадачивать проблемами мою мать, — согласился я, стряхнув пепел. — Мне нравится, что ты хотя бы пытаешься что-то сделать сам. Я постараюсь решить