Ваше Сиятельство #5 - Эрли Моури

Хотя у тебя почти такой, — ее ладошка сжала мой член. — Такой, только в сто раз приятнее.

Я подхватил Ленскую на руки и повалил на диван, прошелся ладонью по мокрой ложбинке, играя там пальцами так, что актриса застонала, прогибаясь, разводя шире бедра. Свободная рука сжала ее грудь, несильно, но властно. Я чувствовал, как Светлана, пытается извернуться и достать ртом до моего члена, повернулся удобнее, позволяя ей. Когда ее губы дотянулись до головки, со звучным чмоком приняли ее, я минуту-другую наслаждался ощущениями. Я ласкал пальцами ее щелочку, с которой уже откровенно текло. Ее клитор от моих прикосновений становился все крупнее, а виконтесса от блаженства постанывала прямо в моего воина и ее стоны отражались теплыми волнами удовольствия в моем теле. Ленская заглатывала член глубже, закрыв глаза и покачивая бедрами.

Пришло время порадовать ее чем-то большим. Я взял дилдо и направил его в мокрую норку. Хотя я входил очень осторожно, актриса заголосила, выронив член изо рта и судорожно задергавшись. Слабая боль и удовольствие мигом подняли Светлану на вершину блаженства, она забилась в экстазе, царапая меня ноготками, мотая головой. Едва первая волна оргазма схлынула, Ленска схватилась за мой член с такой жадностью, что я не сдержал возгласа от острых ощущений, подался вперед и быстрее заводил в ней дилдо. Милая вампирша мигом довела меня до божественной точки — мой член судорожно забился в ее ротике и взорвался струями семени. Через несколько содроганий, я отпустил ее, позволяя повернуться набок, сглотнуть, отдышаться.

В этой комнате мы провели время до вечера, часов примерно до семи. Пили чай, который моя актриса принесла из театрального кафе вместе с печеньем и бутербродами. Поскольку ни она, ни я не обедали и жутко проголодались, бутерброды показались вкуснее ресторанной еды и тарелка вмиг опустела. Еще ни раз мы играли в наши игры, а потом просто лежали, прижавшись друг к другу, взаимно наслаждаясь близостью.

Все это время я почти не забывал об атаке Геры: иногда переносил часть внимания на тонкий план, сканируя пространство и подключая интуицию. В связи с хитростью богини, решившей использовать эриний, опасность для меня возрастала многократно. И я пока не придумал эффективного способа, как противостоять нападениям этих бестий из тонкого плана. Вряд ли Величайшая не понимает, что если она будет производить такие атаки часто, то очень быстро изведет мои силы. Таким образом она действительно способна убить тело графа Елецкого, а самого Астерия значительно ослабить до тех пор, пока я не смогу восстановиться.

Я уже запустил процесс восстановления энергетических тел, но этот сложный процесс не может быть быстрым. Помочь мне могла бы Артемида или Асклепий, но с врачующим богом я никогда не был в доверительных отношениях. Он помогал мне лишь по просьбе Охотницы, а она сама теперь ко мне явно не расположена. У меня даже возникла мысль, что Артемида отчасти может оказаться на стороне Геры. Я не имею в виду, что Артемида станет союзницей Величайшей по большому счету, но по отношению ко мне Охотница может занять весьма недружественную позицию, и в чем-то даже подыграть жене Громовержца. Ведь женщина в гневе не всегда поступает разумно, даже если она богиня. Но, с другой стороны, Артемида слишком мудра и осмотрительна для этого. Остается загадкой, почему же она все-таки повелась на уловку Геры, которая рассорила нас. И в отличие от Феба, Небесная Охотница должна понимать, что даже в малом подыгрывая Гере, она будет играть против собственной матери. В общем, было много вопросов. Вопросов, увы, сложных и нерешенных.

Ленская подвезла меня к дому. Мы еще некоторое время сидели в ее «Электре», обнимались, откинув для удобства оба сидения, болтали о всяком: школе, сексе, театре и планах на лето. Расстались после нескольких долгих поцелуев, полностью удовлетворенные проведенным временем.

Когда я вошел в дом, Антон Максимович поспешил мне навстречу и сразу же доложил:

— Ваше сиятельство, передал госпоже Барнс пятьсот рублей, как вы наказывали, — а потом тихо, почти шепотом добавил: — Ваша матушка узнала об этом и была очень недовольна.

— Спасибо, Максимович, — поблагодарил я. — Насчет ее недовольства не волнуйтесь. С этим я разберусь.

Пару минут я поболтал с охранниками и поднялся к себе. И когда я переоделся, накинул халат, в дверь кто-то постучал. Скорее всего ко мне просился Майкл: здесь даже интуиция не нужна — только он умеет стучать так словно у него не руки, а мышиные лапки. Было такое ощущение, что чеширский барон с нетерпением ждал моего приезда, а значит у него имелось ко мне неотложное дело.

Мне стало любопытно и я, подвязав халат, открыл дверь.

— Ваше высочество… мне неловко беспокоить вас, но… — начал Милтон, не переступая порога.

— Что «но», Майкл? — мне не понравился его беспокойный, ускользающий в сторону окна взгляд.

— Но нужно поговорить с вами. Очень нужно. Речь об Элизабет, — наконец произнес он.

* * *

Новые арты с Ленской на Бусти: https://boosty.to/e. moury/posts/779c634e-068f-47a4-bd0f-6e4a8ed40b20?share=post_link — Ленская вамп и без одежды

Глава 7

Клочки и ошметки

— Проходи, Майкл, — я жестом пригласил его в комнату и добавил: — Слушай, может тебе удобнее обращаться ко мне на «ты»? Ты заметно старше, и вообще я не слишком люблю всякую церемонность.

— Вы же все-таки граф, ваше сиятельство. Я не знаю… Если это уместно, могу попробовать, — он оглянулся на дверь, которую я полностью не закрыл — не закрыл до щелчка.

— Да, попробуй. Так что там с Элизабет? — я отступил к письменному столу.

— А можно дверь закрыть? — спросил он, озираясь. — Очень важно, чтобы Елена Викторовна нас не услышала.

Странные опасения. Они для меня стали интригой. Еще бы: любовник моей мамы желает поговорить, да еще так, чтобы мама не оказалась в курсе нашего разговора. Ну-ну. Я исполнил его просьбу — захлопнул дверь и для спокойствия гостя даже повернул лимб замка.

— Не знаю, как правильно начать, ваше сиятельство… — Майкл прошел к окну, глянул вниз, словно желая убедиться, что и с той стороны нет любопытных ушей.

— Саша. Просто Саша, — поправил я его. — Или на ваш британский манер — Алекс. Кстати, именно так меня стала называть Элизабет. Мы с ней как бы немного подружились.

— Okay. Да, я заметил, Элизабет к вам как-то очень быстро прониклась дружеским отношением. Алекс, очень важно, чтобы все что я скажу, осталось в тайне. Если об этом узнает Елена Викторовна, то я не представляю, что будет со мной, — он сокрушенно покачал головой и как-то не по мужски поджал губы. — Даже думать не хочу. Скорее всего она не пожелает меня никогда видеть.

Вот это был совершенно неожиданный поворот. Поначалу я думал, что Милтон каким-то образом попытается продвинуть передо мной интересы Элизабет. Думал, что эта хитрая сучка наговорила ему чего-то, заставляя младшего брата исполнять какую-то ее задумку, а все поворачивалось совсем в другую сторону. Он исповедоваться что ли пришел? Я пока не мог уловить, что объединяет его страхи перед графиней и желание поговорить о Элизабет Барнс.

— Хорошо, Майкл, я обещаю, что от меня мама ничего не узнает о нашем разговоре. За это можешь не переживать. Рассказывай, что там за проблема, — я сел в кресло, жестом предлагая ему устроится напротив.

— Элизабет… Понимаете, Алекс, она старше меня более чем на два года. Сейчас это как бы не важно, но в детстве и юности имело значение. Она всегда руководила мной с самого начала. Насколько я это могу вспомнить, лет с пяти, наверное, или еще раньше. Она часто наказывала меня: ставила в угол и била, если ей что-то не нравилось — так было в детстве. Она заставляла делать за нее работу, которую ей поручала мать, а когда приходили ее подруги, она любила выставлять напоказ перед ними, как она руководит мной, — британец, постояв немного, присел на край кровати.

Вот и открылась для меня прежде неведомая сторона миссис Барнс. И все-таки она стерва. Стерва со своими завихрениями в голове. Стерва, которая умеет быть милой и вызвать к себе жалость. Но от этого, она не перестает быть стервой. Я возмутился:

— Странно это слышать, Майкл. Неужели ты не мог поставить ее на место? Ты же мужчина! Здесь дело даже не в физической силе, а в силе духа, воле, решительности.