Одиссея. Новый стихотворный перевод Аркадия Казанского - Гомер

Не привёз бы, когда б невредимым вернулся с боёв. {40}

И увидит по воле Судьбы он возлюбленных ближних,

Землю предков, богато украшенный дом свой, здоров», —

Кончил. Медлить не стал благовестник и Аргоубийца, —

Золотых подошв блеск сразу вяжет он к быстрым ногам,

Амброзийных, и бога везде над водой, и над твердью носивших, {45}

По земле беспредельной, по лёгким, текучим ветрам.

Взял и жезл свой, по воле его наводящий на бодрых

Сон; открывший у спящих закрытые очи от Сна;

В путь отправился Аргоубийца с жезлом бесподобным.

И достигнув Пиерии, к морю с Эфира слетел; {50}

Быстро мчался потом по волнам рыболовом свободным,

Жадно ловящим бурей подброшенных рыб за предел

Бездны горько-солёной, купая в ней сильные крылья.

Лёгкой чайкой морской пролетев над пучиной, доспел

Остров, морем вдали сокровенный. Гермес, бог всесильный, {55}

С зыби тёмно-туманной на твердую землю сошёл,

Брегом к светлому гроту пошёл он. Власами обильна,

Нимфа держит обитель, – он сразу её там нашёл.

Пламень светлый сверкал на её очаге, и весь остров

Был накрыт благовонием кедра; и дерева ствол {60}

Ярко вспыхнул. А голосом звонким богиня так просто

Пела, сев со златым челноком, за узорным ковром.

Густо росшие, всюду пещеру её скрыли ростом

Кипарисы, разлившие дух, ольха, тополь кругом;

В сени листьев гнездились везде длиннокрылые птицы, – {65}

Совы, соколы, враны, бакланы крикливы, – бегом

Стаей взморье обходят, о пище себе потрудиться;

Сетью зелень, на стены прекрасного грота обвив,

Виноград рос, – на ветвях тяжёлые гроздья налиты;

Струйкой светлой четыре источника рядом текли {70}

Близ один от другого, туда и сюда извиваясь;

Зеленели густые луга, – сельдереев разлив

Всюду сочных. Когда бы в то место зашёл бог бывалый,

Изумился б, и радость проникла бы в сердце его;

Изумлён был и Аргоубийца, видавший немало; {75}

Посмотревши на всё с изумленьем, – как много всего!

В грот просторный вступил напоследок; и с первого взгляда

Тут узнала Калипсо, богиня богинь своего,

Узнают ведь друг-друга бессмертные боги все сразу,

Хоть когда б и далёкое их разлучало родство. {80}

Одиссея, могучего мужа не видит он глазом;

Одиноко на бреге утёсистом, плача в него,

Горем, вздохами душу питая, там дни проводил он,

И в пустынное море сквозь слёзы глядит взор его.

И Гермеса сажает Калипсо на пышных подстилках; {85}

Сразу нимфа, богиня богинь вопрошает его:

«О, Гермес, золотого жезла ты носитель, нам милый

Гость, зачем прилетел? У меня тебе нет ничего;

Но, скажи мне, чего ты желаешь? Исполню прошенье,

Коль исполнить возможно, и если смогу я того. {90}

Прежде, право, ты должен принять от меня угощенье».

С этим словом богиня тут ставит пред гостем столы;

И пурпурный нектар, и амброзию сладкую щедро,

Божий вестник и Аргоубийца охотно вкусил.

Душу вольно свою насладивши божественной пищей, {95}

Горьким словом ответил он нимфе кудрявой: «Прости,

От меня ты, – от бога богиня знать хочешь, что ищем

Здесь? Поистине всё объявлю я для воли твоей, —

Послан Зевсом, не сам своей волей летел я всех выше, —

Произвольно кто хочет измерить просторы морей, {100}

Степь широкую, где не увидишь жилищ человека,

Жертвой чтущего нас, приносящего нам от скорбей?

Повеления Дия, эгиду что держит, не смеет

Меж богов ни один от себя отклонить, никогда.

Знает Дий, что сокрыт у тебя злополучнейший в свете, {105}

Муж герой, что обитель Приама тогда осаждал

Девять лет; на десятый сожгли и отплыли в отчизну;

При отплытии дерзко дразнили Афину; Беда!

Бури слала на них и великие волны богиня.

Он же, спутников верных своих потерял, и теперь {110}

Схвачен бурей, сюда был волнами великими кинут.

Дий же требует, – выставь немедля героя за дверь;

Ведь ему не Судьба умереть далеко от отчизны;

Воля против Судьбы, – чтоб возлюбленных ближних, поверь,

Землю, светло-устроенный дом свой увидел при жизни», – {115}

Так сказал ей. Калипсо, богиня богинь сотряслась,

Обратилась к богам и бросала слова укоризны:

«О, ревнивые боги, безжалостны к нам; всякий раз

Раздражает вас, если богини, приемлем на ложе

Мужа смертного, хоть и становится мужем на час. {120}

Орион светоносной Зарёй был когда-то уложен;

Гнали лёгкою жизнью живущие боги вдогон,

До тех пор, пока он Артемидой в лугах уничтожен

Злой стрелою, в Ортигии был же внезапно пронзён.

Так Ясон был прекрасной кудрявой Деметрой прельщённый; {125}

Возлюбя его сердцем, делила с ним ложе и Сон

В поле, три раза вспаханном; скоро о том извещён был

Зевс, – его умертвил он, низринувши пламенный гром.

Ныне вас прогневала я, боги, дав смертному только

Помощь, как обхватив корабельную доску, в разгром {130}

Гибнул, – судно его быстроходное пламенем взято,

Зевс разбил посреди беспредельных морей перуном, —

Так он спутников верных своих потеряв, на закате

Схвачен бурей, сюда был волнами большими прибит.

Приютивши его, и заботясь о нем, я богата {135}

Дать ему и бессмертье, и вечно цветущий с ним вид.

Но веления Дия, эгиду что держит, не смеет

Меж богов ни один, ни нарушить и ни отклонить;

Пусть, – когда уж того так упорно властитель радеет, —

Морю бурному снова предастся; мне нечем помочь; {140}

Корабля нет, людей мореходных, которые бдеют

Как пройти безопасно по моря волнам день и ночь.

Дать совет осторожный властна лишь, чтоб смог он отсюда

Беспрепятственно в землю отчизны тот путь превозмочь».

Добрый вестник и Аргоубийца ответил: «Тоскуя, {145}

Волю Дия уважив, немедля его отошли;

Иль, богов раздражишь, – наказанье тебя не минует», —

Так сказав, удалился сам Аргоубийца с земли.

Тут же нимфа пошла к Одиссею, могучему мужу,

Волю Зевса из уст благовестника приняв. Вдали {150}

Он сидел одиноко на бреге утёсистом, лужи

Слёз пролив; утекала медлительно каплей в песок

Жизнь его в непрестанной тоске по отчизне; и чуждый

Сердцем к нимфе, он с ней принуждённо делил ночи срок

В гроте светлом, но страсти её непокорный желаньем. {155}

День сидел на утёсе, рукой подперев свой висок;

Горем, плачем, и вздохами очи и душу питая;

Полон слёз, он глядел на пустыню бесплодных морей.

Близко свет меж богинь подошла и сказала, рыдая:

«Вытри слёзы, герой злополучный, не трать кратких дней {160}

Жизни сладкой, – тебя я хочу отпустить благосклонно.

Брёвен ты наруби топором, сталью острой; верней

Плот свяжи, по краям утверди ты перила наклонно

В брусьях, чтоб безопаснее было по морю ходить.

Хлеб и воду, напиток пурпурный я выдам охотно {165}

На дорогу тебе; голод, жажду в пути утолить

Чтобы мог; и одежды я дам; и пошлю за тобою

Ветр попутный, до милой отчизны тебе чтоб доплыть, —

То угодно богам Уранидам на небе, не скрою, —

Мне ж и разумом с ними, и властью равняться грешно». {170}

Одиссей, постоянный в беде, содрогнувшись с тоскою,

Ужаснулся, и бросил богине лишь слово одно:

«В мыслях ведь не отъезд мой, а нечто иное, конечно;

Как могу переплыть на плоту я широкое дно

Страшно бурного моря, когда и корабль быстробежный {175}

Редко там пробегает, лишь с Диевым ветром когда?

Против воли твоей не взойду я на плот ненадежный,

Ты покуда сама мне, богиня, великую дашь

Клятву, что никакого вреда мне ты не замышляла», —

Так сказал он. Калипсо, богиня богинь как всегда, {180}

Потрепавши рукой ему щёки, она отвечала:

«Да, сказать ты хитрец, и желаешь свой ум уберечь;

Слово страшное ныне со мной произнес ты сначала.

Но, клянусь и землёй плодоносной, и небом сберечь,

Стикса мёртвой водою клянусь, нерушимой богини {185}

Клятвой, что даже боги без страха не могут изречь,

Что тебе никакого вреда не замыслила ныне;

Я советую то, что сама бы взяла без потерь,

Коль в таком же была, как и ты, затрудненьи доныне.

Правда свята и мне дорога; не железное, верь, {190}

Бьёт в груди у меня, а горячее, нежное сердце».

И богиня богинь впереди него вышла за дверь

Быстрым шагом, и следом пошёл он за нею поспешно.

С ней, с бессмертною смертный в просторный заходит тут грот,

И уселся в богатых, Гермесом оставленных креслах. {195}

Сразу нимфа пред ним и еды, и питья подаёт, —

Пищи разной, какою всегда насыщались герои;