Моя сводная Тыковка (СИ) - Ольга Ивановна Коротаева

перемену и бежишь по первому зову. Увидев это, я жутко разозлился и решил ничего не делать. Пусть вспомнят, что обязанности есть не только у тебя.

Хватаю ртом воздух, потому что сейчас, взглянув на ситуацию его глазами, вижу правду. Я действительно брала на себя самые тяжёлые и ответственные задачи, общалась с преподавателями, была бессменным казначеем. Но почему предпочитала этого не замечать? Тратила время и силы, радуясь тому, что меня уважают и ценят, а обратная сторона скрывалась в тени. И лишь Ахматгариев показал мне то, что в ней скрывалось.

— Иногда, чтобы выиграть бой, нужно перенять тактику противника, — неожиданно мягко говорит Марат и берёт мод ладонь. Пожимая её, улыбается и добавляет: — Это не так сложно, как кажется, но очень эффективно. Не веришь, так проверь!

Мне ещё сильнее становится стыдно, что ударила Марата. Ведь он пытался мне помочь, а я всё не так поняла.

— Прости за пощёчину.

— Я же сам разрешил бить, — он тронул щёку и болезненно поморщился. — А у тебя, оказывается, тяжёлая рука. Всё забываю, что мы с тобой в одной весовой категории.

Вскакиваю и смотрю с обидой. Как я могла подумать, что Марат изменился? Всё такой же самовлюблённый придурок! Просто оправдал своё бездействие, делая вид, что заботится обо мне, а я и уши развесила.

— Скоро звонок, — холодно сообщаю ему.

И двигаюсь к лестнице.

— Жду после уроков, — кричит вслед Ахматгариев. — Подвезу!

— Я на велике, — огрызаюсь, не оборачиваясь.

— Ты же помнишь, что я за тобой ухаживаю?

И почему это прозвучало, как угроза?

Глава 22. Неправильное свидание

Весь оставшийся день старательно игнорирую собственную совесть, воющую волком, и отсылаю каждого, кто подходит или звонит по делам старосты, к Марату. Устаю так, что когда звенит последний звонок, едва волочу ноги.

— Что с тобой? — волнуется Лола. — Заболела? Выглядишь неважно…

— О, ты со мной снова разговариваешь? — пытаюсь улыбнуться, но выходит жалко. — Уже не считаешь, что я даю учителям взятки? Или считаешь?

— Да никто не поверил бы в такое, — сухо говорит Даша, но глаз не поднимает. Продолжает что-то писать в телефоне. — Глупости.

— Тогда почему вы двое меня избегали? — недоверчиво прищуриваюсь.

— Кто кого избегал? — возмущается Лола. — На большой перемене тебя и след простыл. Мы искали, даже в столовку не успели. А после…

— Не у тебя одной проблемы, Тань, — обрывает её Даша. Поднимается, пряча телефон в карман. — Мне нужно бежать.

— Что-то случилось? — волнуюсь я.

— Мама поехала в больницу, — она пытается быть спокойной, но волнение выдают влажно блестящие глаза. — Желудок болел. Думала, обострение гастрита, а оказалось, это острый аппендицит. Только что написала, что её готовят к операции.

— Ужас какой, — Лола прижимает ладонь к груди. — Но сейчас час пик. Такси в это время по сумасшедшим ценам, а на перекладных долго… Может, на Танином велике?

— У меня идея получше, — тяну подруг к выходу. — Скорее!

Мы спускаемся, но по пути Даша всё равно пытается вызвать машину.

— Ожидание полчаса, — зло выпаливает она. — Минимум!

Я же замечаю яркую машину и машу:

— Марат! Сюда!

Он усмехается и неторопливо подъезжает к нам. А вокруг тут же собирается толпа, и в первых рядах, как по заказу, Королёва и её подружки.

— Марат, прокатишь нас?

— Ум меня свидание, — отмахивается Ахматгариев и кивает мне: — Садись, Тыква… Ах, да!

Выходит и открывает мне дверцу, и вокруг все затихают. Я же подталкиваю замешкавшуюся Дашу:

— Скорее!

Марат, придерживая дверь, растерянно смотрит, как моя подруга запрыгивает на сидение, затем Лола, а потом втискиваюсь я. Становится тесно, и Даша вскрикивает:

— Раздавите!

Приходится вылезать и садиться рядом с водительским сидением. Марат хмыкает и, захлопнув дверцу, обходит машину. Когда мы отъезжаем от университета, ворчит:

— Я не нанимался вашим водителем. Мы договорились, что я подвезу тебя одну…

— Форс-мажор! — перебиваю его и умоляюще складываю ладони. — У Дарьи маму неожиданно положили на операцию, и нам нужно в больницу. Пожалуйста, подвези! А я тебе…

Что ему предложить? Условия снять? Да, так и сделаю. Но не успеваю и слова сказать, как Марат, резко переключив скорость, приказывает:

— Пристегнитесь все. Даже на заднем сидении.

Пытаюсь сделать это на ходу, но не выходит. Мне жутко стыдно, но всё же выдавливаю:

— Кажется, ремень маловат…

Ахматгариев тормозит у обочины, и я ахаю, хватаясь за переднюю панель. Хочу возмутиться, но мужчина рывком тянется ко мне, и я давлюсь словами, когда его лицо вдруг оказывается так близко, что видно густые ресницы и зеленоватые крапинки в тёмных радужках.

Сердце пропускает удар, и девочки затихают на заднем сидении, но Марат лишь медленным плавным движением вытягивает ремень из гнезда и пристёгивает меня.

— Дёргать резко не нужно.

А потом снова заводит машину, и мы трогаемся с места, стремительно разгоняясь. Подруги вскрикивают, когда Ахматгариев резко обгоняет кого-то, я же едва вижу, что происходит вокруг, потому что перед внутренним взором до сих пор стоит лицо Марата, а сердце стучит, как бешенное.

Когда машина резко тормозит у больницы, Даша выскакивает и мчится к входу.

— Идите внутрь, я припаркую автомобиль, — покосившись на меня, бросает Марат.

Я дрожащими руками пытаюсь отстегнуться, но не выходит и ему снова приходится мне помочь. Выскакиваю из машины, как из котла с кипящей смолой.

— Ты почему такая красная? — хмурится Лола и с подозрением прищуривается. — У тебя снова тепловой удар?

— Ага, — выдыхаю с облегчением и спешу к большим стеклянным дверям.

Мы с трудом находим Дашу, которая смотрит глазами, полными слёз. Операция уже идёт, и нам остаётся лишь ждать. Садимся в зале и молча обнимаем дрожащую подругу. Приходит Марат, протягивает нам стаканчики с горячим кофе и конфеты.

Пока уговариваем Дарью перекусить, а Марат вдруг подрывается и бежит к седовласому мужчине в белом халате. Они жмут друг другу руки, улыбаются, а потом Ахматгариев показывает на нас. Врач внимательно слушает, кивает и уходит.

— Это друг моего отца, — сообщает Ахматгариев, приблизившись к нам. — Он пообещал, что сейчас узнает, как идёт операция.

Даша, не выдержав, начинает плакать, шепча:

— Спасибо… Спасибо…

Я тоже смотрю на мужчину с благодарностью. Марата не узнать! На лице выражение искреннего беспокойства, ни капли самодовольства или привычной напыщенности.

— Ты здесь, как рыба в воде, — замечает Лола, когда Ахматгариев ведёт нас в столовую. — Всё знаешь. Лечился в этой больнице?

— Не я, — в уголках его губ кроется горькая улыбка. — Моя мама.

И воздух тут же наполняется напряжением, а Лола пристыженно замолкает. Все знают, что Дамир вдовец, но даже я до сих пор не думала