Факультет Романтики. Ромфак (СИ) - Кира Тигрис
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Все оказалось гораздо хуже, чем я думал. Вместо ответов на свои вопросы я разбил рожи Доминику и Дилану, пнул со своего прохода несколько огромных коробок только что доставленных горячих пицц вперемешку с упаковками суши и снова выскочил на улицу.
Я найду её! Я буду колесить на байке всю ночь и весь день, да хоть неделю, но найду её! Меня ничто не остановит! Ни дождь, ни холод, ни ночь… я не слезу с байка пока… тот не споткнется колёсами обо что-то у помойки… и меня не перевернёт вверх тормашками прямо в контейнер с пищевыми отходами! Кажется, кто-то очень хитрожопый подло натянул поперек трамвайных путей тонкую прочную проволоку! Мой байк лихо перевернулся в воздухе, благо я вовремя с него сорвался и на моей голове чудом остался шлем. Однако, застряв в помойном контейнере, я все-таки на время потерял сознание. И в моем нелепом бреду мне даже почудилось, будто где-то рядом кто-то разговаривает и, что более возмутительно, лазает своими наглым лапами в задних карманах моих джинсов… перебирает там мои карточки и… да как они посмели шлепнуть меня прямо по недавно мой обожженной крапивой заднице! Ай! Зудит то как!
Короче, это был провал! Я не нашёл никого, кое-как вылез из помойки и поплелся на покалеченном байке обратно в корпус. Внутри мотоцикла что-то стучало и скрежетало. Нужно было отдать моего железного коня в ремонт и побыстрее, пока я не сломал на нем свою несчастную шею.
В просторном холле нашего корпуса, где помещалось несколько баров и кафе, все ещё гремела музыка, вечеринка продолжалась, самые стойкие веселились. Кажется, еще не все пиццы и суши были выброшены. Хотя многие студенты уже разбежались по домам, а точнее — по своим корпусам нашей элитной общаги с номерами и сервисом круче, чем в самом дорогом отеле.
Оно и лучше. Меньше народа, больше кислорода. Среди дорогих платьев и стильных прикидов я искал лишь темную выцветшую футболку и потертые драные джинсы. Надеюсь, она еще не потеряла белые кроссовки, украденные у меня. Но как назло — ни футболки, ни джинсов, ни моих стоптанных найков.
Это странное чувство беспомощности и безысходности, когда ты ищешь в толпе знакомое лицо, родные глаза и не находишь… в такие моменты ты словно тонешь под водой, мечтая лишь о жизненно необходимом глотке воздуха. Проклятье! Кажется, без неё я уже разучился дышать…
Как так случилось, что я влюбился именно в ту, которую никогда не смогу добиться? Ту, которую всего пару дней назад ненавидел? Ну почему она не могла просто ударить меня по лицу и исчезнуть из моей жизни? Зачем я стал ей мстить, ловить ее, строить козни? Дурак! Какой же я дурак! Мы ведь всегда влюбляемся в тех, кто вызывает у нас бурю эмоций! И пусть даже сначала отрицательных!
Я нервно теребил тонкий серебристый браслет на своём левом запястье. Неужели этот старинный сильнейший амулет, такой дорогой и такой эффективный против Купидонов, в этот раз не сработал? Нет, вопреки всем ожиданиям, на моей руке было не дорогое украшение из чистого серебра, а браслет, сплетенный из высушенного древнего папоротника, цветущего раз в сотню лет при полной красной луне. Амулет был дорогой, мой отец отвалил скряге гоблину целый мешок золотых за эту безделушку. И не спроста! Высушенный древний папоротник отпугивал Купидонов с их ядовитыми золотыми стрелами, словно лаванда моль. Более того, в Зазеркалье ходила старинная легенда, будто папоротник проклят темными силами, и любой Купидон, выстреливший в обладателя такого браслета, сам погибнет в наказание. И потому пернатые засранцы не беспокоили меня много лет… ровно до вчерашнего вечера! Неужели старый хрыч-гоблин нас обманул? За продажу подделки его высекут легионеры на базарной площади! Может быть, и хвост оторвут!
Но какая мне теперь разница? Я влюбился, а, значит, пропал! Хвост у гоблина отрастет новый, а вот мое сердце никогда не будет целым. Вот если бы и сердце можно было вынуть из груди, удалить, как, скажем, хвост?
Я жевал, как жвачку, длинный фильтр сигареты, что была крепко зажата между моих пересохших губ. Нет, я не курил. Не сейчас и вообще никогда. Дорогая сигарета, хоть и не зажженная, прекрасно дополняла мой образ плохого парня, мне нужно было поддерживать свой имидж и держать в страхе всю академию, а еще лучше — весь наш небольшой приморский город.
Многие видели меня с сигаретой, но никто не видел, как я курил. В моей руке был частенько зажат какой-нибудь алкогольный напиток, но никто не видел, как я пил, и уж тем более, ни разу не застукал меня пьяным. Все в академии слышали про мои драки, но никто не видел, как я дрался, все только видели кровь и избитых жертв. Мои дружки, Доминик и Дилан, отлично справлялись со всеми задачами, их подлости и жестокости всегда хватало на нас троих. Так было раньше… Теперь же я сам их предал… из-за ее красивых голубых глаз. Куда ни повернись, я видел их повсюду. Вот и сейчас, когда неоновые лучи прожекторов в такт музыке освещали танцующих, я невольно вздрагивал, подпрыгивая на месте, как ужаленный, когда успевал заметить чьи-то голубые глаза… но, увы, они были тусклее, проще и гораздо меньше, чем у нее.
— Кого ты потерял, Коста? Что ты там ищешь? — снова просит моего внимания рыжая, ее голос пробивается сквозь музыку в мое воспаленное сознание. Я снова попытался вспомнить, откуда она тут взялась, и как долго мы сидим за одним столиком. Мы пришли на эту вечеринку вместе, или же она просто воспользовалась моментом и плюхнулась на свободное место напротив? Хотя, какая теперь разница!
Вместо ответа я снова жую фильтр своей убитой сигареты. Так очень удобно тянуть время, когда не знаешь, что отвечать. Затем, набравшись смелости и терпения, я взглянул прямо в ее колдовские зеленые глаза с искусно подрисованными стрелками — снова ощущение, будто нырнул в самые глубины лесного озера, но… увы… снова не утонул. Едва я с легким стоном закрыл свои глаза, как из озерной зелени очутился… в открытом космосе! Вокруг было темно, лишь только вдалеке маячили две ярчайшие электрически-голубые звезды. Глаза той, которую я потерял… Они преследовали меня повсюду — куда бы я ни глянул, о чем бы ни думал. Везде эти два недоступных голубых огня…
Они слегка прищурены,
