По наклонной - Дмитрий Шестаков

страсти, так долго бушевавшие вокруг него, наконец улеглись, и милый облик Ольги Борисовны стал постепенно стираться в моей памяти.

…Прошел год. Я работал уже в другой районной прокуратуре, и совсем другой прокурор попросил меня почитать материалы о хищении кровельного железа и масляной краски с одного из райцентровских объектов. Случай, о котором шла речь, был предельно прост: прораб Бычков продал двум садоводам-любителям 113 листов железа и 4 бидона краски. Покупатели погрузили добычу в машину и пытались вывезти ее с территории объекта, но были задержаны сотрудниками милиции. Комиссия проверила хозяйственную деятельность прораба, провела инвентаризацию материальных ценностей, но никаких отклонений от учетных данных не выявила, все у него было в ажуре. А прокурору во что бы то ни стало хотелось узнать, каким секретом пользовался Бычков для столь умелого воровства, не занимался ли он им ранее. Вот почему, прочитав материалы, я в первую очередь вызвал прораба.

Была зима. Бычков пришел ко мне в изрядно поношенном полушубке, шапке-ушанке, ватных брюках и валенках — здоровый чернявый мужик лет под сорок, круглолицый, немного обросший, с красноватыми то ли от простуды, то ли по другим причинам белками глаз. Войдя в кабинет, он расплылся в улыбке:

— Вот это судьба! Я прочитал на двери вашу фамилию и глазам не поверил. Не зря говорят — мир тесен!

Я смотрел на Бычкова и ничего не понимал. Ни фамилия, ни внешность его мне ничего не говорили. Подойдя тем временем к моему столу, прораб протянул мне руку:

— Здравствуйте! Вы давно перебрались сюда? Как вам работается на новом месте?

— Простите, — ответил я. — Откуда вы меня знаете?

— Как откуда? Помните дело о краже золотой подвески? Мы с вами тогда не виделись, но заочно были знакомы… Я муж Ольги. Правда, у меня другая фамилия.

Слова Бычкова подействовали на меня как холодный душ. Я сразу вспомнил Ольгу Борисовну и все, что было связано с ней. Вспомнил и подумал: неужели этот приветливый, дружелюбный человек и хам, допекавший меня по телефону, — одно и то же лицо?

А Бычков, как ни в чем не бывало, продолжал:

— Вы сделали для нас тогда доброе дело. Да, доброе! И Ольга, и я — мы оба часто вспоминали вас с благодарностью, собирались в гости пригласить… Не получилось. Работа, командировки… Может быть, теперь выберете времечко? Встретим вас как самого дорогого гостя. Давайте, а?

— Благодарю, — ответил я. — Но приглашение ваше принять не могу.

— Жаль, — вздохнул Бычков. — Я понимаю… Обстановка не та. Черт меня попутал. Не смог отказать прилипалам. — Он немного помолчал, потом снова заулыбался: — Может быть, сделаете для нас еще одно доброе дело, последнее? Век помнить будем…

— Какое? — спросил я.

— Может, простите мне грех? Случай ведь… Больше не было. Железо и краски на месте, недостачи нет. Если нужно — попрошу кого-нибудь из чинов… Заступятся, — письмо напишут. Я им городишко-то за год новым сделал.

— Не пойдут они на это…

— Пойдут! Квартиры ремонтировал, не откажутся…

— Вот как? А материалы где брали?

Бычков самодовольно посмотрел на меня:

— У хорошего хозяина всегда резерв найдется. И нет тут никакого особенного секрета. Отпускают мне, к примеру, железо — на кровлю или на карнизы. Но есть карнизы как сито, эти менять надо. А есть целые. Их можно оставить. И рабочие не в обиде, зарабатывают неплохо. Так и с краской — где два раза пройтись надо, а где достаточно и одного. Вы, кстати, давно у себя ремонт делали?

— Это, Бычков, к делу не относится.

— Ну зачем так официально? Я бы помог…

— Надо подумать, надо подумать, — уклончиво ответил я и встал. — Давайте отложим решение этого вопроса до завтра. Утром приходите, поговорим.

— Мне бы хотелось, чтобы у нас сохранились добрые отношения, — повторил на прощание Бычков. — Люди должны помогать друг другу…

Он поднялся со стула, снова подал мне руку, и я не смог оставить ее висящей в воздухе, хотя знал уже, что имею дело с матерым дельцом.

Когда он ушел, я вынес постановление о возбуждении уголовного дела и подготовил письмо в контрольно-ревизионное управление с просьбой обследовать все дома, которые ремонтировал Бычков, и определить количество излишне списанных строительных материалов. А утром я объявил ему, что намерен произвести обыск в его квартире и наложить арест на имущество.

Ольга Борисовна была дома. Она удивленно посмотрела на нас, на понятых, пригласила в гостиную. Однако обыск я начал со спальни… В ней я нашел золотую подвеску с изображением Нефертити, много перстней, цепочек и серег.

По мере того как я доставал драгоценности из шкатулок, стоявших на трюмо, Ольга Борисовна говорила:

— Это подарок мужа ко дню моего рождения, а это — к годовщине свадьбы, это — к Новому году, к Восьмому марта…

— Дура, дура! — хрипел в стороне Бычков.

Обыск длился несколько часов. Заканчивая его, я объявил хозяевам квартиры, что все обнаруженные у них драгоценности мне придется забрать и сдать на хранение в Госбанк до решения следственных или судебных органов. Хозяева не проронили ни слова.

Владимир Плотников