Змеиное гнездо - Томас Гиффорд

– Ты так думаешь, Мак? – ухмыльнулся президент.

Эллен Торн упорно гнула свою линию.

– Учитывая эти результаты и тенденцию к спаду, вам необходимо набрать скорость перед съездом в Чикаго. Речи о Всемирном банке и даже о войне в Мексике тут не помогут, не помогут и токсичные отходы. Забудьте о преступности, о благосостоянии, о борьбе с наркотиками – никто в эту чушь больше не поверит ни при каком президенте…

Президент ударил ладонью по столу, и все вздрогнули – кроме Эллен.

– Господи, Эллен, я же не идиот! Уже поздно произносить речи. Пора повыкручивать кое-кому руки и показать народу, кто такой Хэзлитт на самом деле!

Эллен Торн не умела пятиться. Это было не в ее характере. Дрискилл полагал, что в ней слишком сильна тяга к смерти, и это вредит ей самой.

– Мистер президент, сколько бы вы на меня ни орали, избиратели знают, что правительство их поимеет – это данность. Они просто решают, под кого им больше нравится ложиться. – Ларкспур поморщился. Дрискилл подавил улыбку и принялся рассматривать носки ботинок. – Либо вы дадите делегатам нечто, что привлечет их к урнам, что-то, что заставит их сказать: «Ого, этот Боннер толковый, или крутой, или забавный сукин сын, и, пожалуй, надо отдать голоса нашей делегации ему», – или завтра с вами будет покончено. Такова жестокая правда.

Президент развернулся на своем стуле с высокой спинкой, уставился на ливень и молнии за окном. Он играл президентской шариковой ручкой с печатью. Эллен Торн еще не все сказала.

– В конечном счете, сколько бы вы ни слушали нас, какие бы стратегии я ни разрабатывала, сколько бы самолетов, автобусов, поездов ни заказывал Мак, хоть он сам ляг на рельсы… Эллери может питаться слухами, Оливер может закрывать на все глаза и проявлять снисходительность… но в конечном счете все решаете вы. Если все пойдет как надо, у вас будет шанс. Заставьте их полюбить вас. Другие политики могут блистать талантами и умом, но вы больше похожи на кинозвезду, к вам относятся эмоционально, вас должны любить – коротко и ясно.

Дрискилл видел, что терпение Боннера на исходе. Он подозревал, что им предстоит испытать на себе взрывной характер Чарли. Отведя взгляд от стиснутых кулаков президента, он стал рассматривать портреты на стенах – выбранные самим президентом. Над всеми главенствовал Уллис С. Грант, кумир президента. Великий генерал, посредственный президент, гениальный историк и писатель. И Франклин Рузвельт – большая черно-белая фотография с задорно вздернутым мундштуком в руке. На столе, рядом с фотографиями жены, Линды, и обоих детей, стояла карточка, на которой губернатор Чарльз Боннер снялся между Джо Ди Маджио и Тэдом Уильямсом, с автографами этих давних героев бейсбола.

«Президенты, в общем-то, идут по пятаку за дюжину, – думал про себя Бен. – Обычные люди с жаждой власти. А вот Ди Маджио и Уильямс – они с тобой на всю жизнь. Их величие вечно. Какой талант более редок, Бен? Умение собрать голоса или делать то, что делали они? Приговор ясен, амиго!»

Взрыв не состоялся. Президент встал и кивнул Эллен и Маку.

– Как всегда, очень вдохновляюще. Держите меня в курсе всех результатов опросов, Эллен. А вот произносить речи предоставьте, пожалуйста, мне. Мак… не стоит вас обоих больше задерживать. Мне нужно кое-что обсудить с Беном и Ларки. – Он проводил их до дверей.

Оба, видимо, с некоторым облегчением встретили его реакцию на выступление Эллен.

За время, которое понадобилось, чтобы вернуться к столу, лицо Боннера обмякло, и выглядел он теперь на все свои годы. Когда он заговорил, голос у него срывался.

– Слава богу, с этим все. Но… Я не знаю, что сказать… о Дрю. Трудно принять. – Он на минуту отвернулся, будто поддавшись сильному чувству, потом снова взглянул на них и, обняв Бена за плечи своей длинной рукой, отвел его к окну, закрытому пуленепробиваемым стеклом и выходившему на Розовый сад. – Мы знали, что ему осталось не так уж много, но это… Это паршиво, по-настоящему, до подлости паршиво. Мне нужна твоя помощь, Бен. Понимаешь?

Дрискилл кивнул. Чарли уже налаживал ловушку, взывая к старой дружбе.

– Это ради Дрю, Бен. – Он помолчал. Бен всей душой пожелал, чтобы разговор кончился, но это не помогло. – Вот к чему все сводится.

Подняв трубку телефона, он сказал:

– Мэри-Лу, скажите Олли, чтобы двигал ко мне.

Бен невольно ощетинился.

– Я собирался докладывать тебе. При чем тут Ландесман?

– А, черт, Бен, нам нужен адвокат в таком…

– Понимаю, вам трудно держать все в голове, мистер президент, но припомните – я сам адвокат. Степень в юриспруденции и все такое, труды…

– Не мни на себе трусы, Бен. Ты замешан, а Олли…

– Замешан… Звучит зловеще.

– Ну, ты ведь там был, ты побывал на месте насильственной смерти. Технически говоря, это сокрытие, если ты меня понимаешь. А Олли смотрит со стороны. Объективно.

– Президент Соединенных Штатов приказал мне убираться оттуда к черту. Велел никому не говорить. Сдается мне, замешанных здесь двое. – Он был ненавистен сам себе. Эквилибристика, ради прикрытия собственной задницы. – Нет, трое… Ларки тоже там был. А, черт, с Линдой уже четверо.

Они с президентом знали друг друга больше тридцати лет, но суть дела в том, что Боннер – президент, а Бен скрылся с места насильственной смерти. Боннер всегда президент, а тот, с кем он имел дело, – потенциальный козел отпущения. Такая уж у него работа.

– Никто не собирается вздергивать тебя на фонарь, Бен. Просто у нас проблема, и я думаю, советник Белого дома должен о ней знать. Расслабься. Мы разберемся.

Речь шла о смерти Дрю Саммерхэйза, и вот, после минуты, отданной чувствам и горю, она превратилась в проблему, с которой надо разобраться. Несмотря на отвращение, Бен чувствовал себя польщенным. Он понимал, что его соблазняют, и какая-то часть его находила это приятным. Он ненавидел эту часть.

Оливер Ландесман вошел в Овальный кабинет через каморку, где более или менее безраздельно царила Мэри-Лу Дэниелс, секретарь президента. Ландесман числился советником Белого дома – то есть советником президента как государственного чиновника, – а Дрю Саммерхэйз был личным юрисконсультом Чарльза Боннера. Ландесман в Вашингтоне был своим и пользовался внушительными полномочиями. Маленький и круглый, с густой шапкой седых курчавых волос на голове, он имел привычку застывать в неподвижности, словно крохотный Будда, сложив на брюшке ладони и лениво прикрыв глаза. Его мягкий голос был щедро смазан убедительностью. Он носил обрезанные сверху очки на цепочке вокруг шеи и положительно наслаждался, видя, как злодеи корчатся под градом его вопросов. Когда он участвовал в слушаниях по так называемому «делу предприятия „Алебастр“», о нем говорили, что он подверг публичной экзекуции в зале суда четверых возомнивших о себе джентльменов времен рейгановской революции из золотой молодежи восьмидесятых. С тех пор он стал известен не только легендарным всеведением, но и тем, что попал на обложку «Тайм». Великий герой либералов. Один из выдающихся столпов законности. При всем при том он знал, что работу советника президента в первую очередь предлагали Бену Дрискиллу, который отверг предложение. Только после этого обратились к Ландесману. А Оливер Ландесман не привык подбирать чужие объедки. Потому и отношения между ними двоими всегда ограничивались требованиями вежливости.

– Бен, – поздоровался Ландесман, и его маленькая ухоженная ручка скрылась в лапе Дрискилла.

– Надеюсь, у тебя все хорошо, Олли.

– Бывало лучше. В отношении политики. В остальном – холестерин низкий, сахар в крови низкий и лекарство от простатита помогает. Прошлой ночью я вставал всего два раза. – Его сонные глазки быстро обшарили лицо Дрискилла. – А вот тебе, ручаюсь, если приходится о чем беспокоиться, так только о повышении уровня тестостерона и адреналина.

– Тут отлично помогает поездка в Вашингтон. Каждый раз, как я здесь оказываюсь, мне хочется сгрести кого-нибудь и отколотить как следует.

Президент негромко рассмеялся.

– Ребята, вы меня убиваете!

Помощник принес графин с охлажденным чаем, высокие стаканы с кубиками льда и веточкой мяты в каждом. Бен, отчасти восполняя потерянную в поезде влагу, ощутил слабый аромат малины.

Президент призвал собрание к порядку.

– Олли, я держал тебя во мраке, потому что хотел, чтобы ты услышал рассказ из первых уст. А именно, от Бена. Мне нужна твоя непосредственная реакция, потому что нам понадобится совет юриста, возможности выхода. Нежелательно, чтобы нас застали со спущенными штанами, однако… Но я забегаю вперед.

Все расселись. Президент занял кресло с тускло-зеленой обивкой и золотой отделкой, Ларкспур и Ландесман – набивную кушетку, на которой виноградные лозы обвивали что-то вроде золотых колонок, а Дрискилл – кресло, более или менее похожее на президентское. На новом коврике бежевого с темно-зеленым цветов была выткана президентская печать. Эйб Линкольн, Гарри Трумэн и ФДР5 взирали на них с пьедесталов. Над камином висела большая картина крупного сражения Второй Мировой войны – сражения в Коралловом море.