Индиго - Джойс Грэм

Джек напомнил себе, с какой целью приехал в Рим, и направился в агентство. Еще в Чикаго он связался с итальянским сыскным агентством, чтобы они выяснили местонахождение Натали Ширер. Их офис располагался в районе Сан-Джованни. Он остановил такси. Из всего персонала офиса, занимавшего третий этаж современного дома, присутствовала одна Джина, миниатюрная молодая женщина в очках с толстой оправой. Она выглядела лет на тринадцать, не старше, но помадой пользовалась просто-таки кровавой. Джек назвал себя, и она мгновенно вспомнила его дело. Набрала несколько строк на клавиатуре компьютера и сделала для него распечатку.

— У нас есть для вас ее адрес. Мы его проверили. Лицо, которое вы ищете, живет здесь.

Это оказалось довольно просто, но впоследствии Джек узнал, что розыск человека обычно дело легкое. Он покосился на адрес.

— Это в Трастевере, — услужливо сказала молодая женщина. — На западном берегу. Можем мы вам быть еще чем-то полезны, мистер Шемберс?

— Нет, — ответил Джек, но потом передумал. Английским она владела очень хорошо, хотя и исковеркала его фамилию. Он достал бумажник и извлек из него газетную вырезку, найденную при поисках салфеток, — Вообще-то, есть одна вещь. Не могли бы вы это перевести?

Она взяла у него вырезку.

— Хотите получить перевод в письменном виде?

— Нет. Просто скажите, о чем там речь.

Она пожала плечами, прочитала заметку до конца и сказала:

— Ну, эта девушка на фотографии была художницей. Лепить?

— Скульптором?

— Si. Скульптором. И она покончила с собой. Анна Мария Аккурсо. Почему — неизвестно. Это было таинственно, потому что она заработала много призов. И она не оставила никаких сведений, почему так сделала. Она совершила это шестнадцатого февраля, ровно в полночь, о чем им известно. И они спрашивают почему, но ответа у них нет. Ей было двадцать три года, и она жила тоже в Трастевере. — Джина сняла очки и подняла на него симпатичные карие глаза. — По-моему, очень печальная история.

— Да. Да. Очень печальная! Вы оказали мне огромную услугу. — Он достал кредитную карточку. — Могу я сразу и расплатиться, пока я здесь?

Она снова пожала плечами, коснулась нескольких клавиш изящными накрашенными ноготками, и из принтера выскользнул готовый счет. Джек взглянул на него и сказал:

— Вы не включили переводческие услуги, — На что она лишь повела рукой во вневременном римском жесте. — Еще раз благодарю вас.

— Пожалуйста. Обращайтесь, если опять понадобится наша помощь.

— Непременно.

Он вышел на улицу, отчаянно пытаясь припомнить имя того исчезнувшего молодого чикагского художника. Чедберн, Николас Чедберн? Попробовал вспомнить и дату его внезапного исчезновения. Он взял себе на заметку спросить об этом Луизу; но сперва нужно было увидеть Натали Ширер.

12

Джек пересек мост Гарибальди. Выстрел пушки на холме отметил наступление полдня. Указанный в адресе дом он нашел близ виале Трастевере, на узкой улочке между других таких же черно-серых строений. Несло гнилой вонью сырости. Старуха выставилась в окно среди зимних горшков с геранью и, жуя щеки, смотрела, как он подходит ближе. В другом окне висело белье, не шевелясь в неподвижном воздухе. Трели невидимой канарейки в клетке отскакивали от кирпичных стен.

Он остановился в глубине арки у громадной двери, древние доски которой были покрыты плесенью и трещинами, лепрозно-зеленая краска пузырилась и шелушилась. Вертикальный ряд кнопок звонков без номеров квартир. Джек нажал на верхнюю и подождал. Старуха в окне смотрела на него, все так же жуя щеки. Он по очереди нажал на все остальные кнопки.

Никто не появился, тогда Джек толкнул дверь, и она приоткрылась, впуская его в узкий проход, который вел в открытый внутренний двор, окруженный по периметру тремя ярусами квартир. Во дворе происходила какая-то деятельность; над электродом, сыплющим ядовито-голубыми искрами, склонилась фигура в маске сварщика. Когда Джек подошел ближе, между электродом и металлом с внезапным треском возникла дуга, и он зажмурился от фиолетовой вспышки.

Отвел глаза, дожидаясь, когда сварщик сделает перерыв. Электрическая дуга перестала трещать и погасла, электрод дымился, как ствол револьвера в боевике. Сварщик почувствовал присутствие Джека и медленно обернулся — на Джека уставились два глаза, моргающих за грязным темным стеклом.

Человек сбросил маску на землю, и Джек с удивлением увидел, что это женщина. Ее длинные черные волосы были собраны узлом на затылке. Огненно-красный шарф привлекал внимание к белой шее. Лицо, темное от электродной пыли, блестело от пота.

— По-английски говорите? Я ищу Натали Ширер.

— Кто вы такой и зачем она вам?

Выговор был явно лондонский. И пусть женщина выглядела настоящей итальянкой, она была типично английским продуктом, как обычай пить чай в пять вечера.

— Вы знаете Тима Чемберса?

Она стиснула губы, словно сдерживая улыбку. Подобрав маску с земли, снова включила аппарат и возобновила работу. Делать нечего, пришлось Джеку ждать, пока она снова не отложит дымящуюся горелку.

— Чего ему надо? — прокричала она из-под маски.

— Ему уже ничего не надо. Он умер.

Она сбросила маску.

— Тогда в чем дело?

— Он завещал вам кучу денег.

— Прекрасно. Когда я их получу?

— Похоже, вас ничуть не огорчило известие о его смерти. И в то же время, вижу, вы не удивлены, что он оставил вам какие-то деньги.

Она была высокой и гибкой, в потертых промасленных джинсах. На вид Джек дал бы ей лет тридцать с небольшим. Нетрудно понять, почему пожилой человек связался с ней, хотя чувствовалось, что она видала виды и это сказалось на ее красоте. Большинство женщин реагируют улыбкой на первый же выпад против них, но только не эта.

— Если вы приехали, чтобы передать мне деньги, отлично. Если же нет, тогда прощайте, я занята.

— Не так все просто. В завещании есть кое-какие условия. Например, нужно опубликовать книгу.

— Даже не говорите, что за книга. О том, как стать невидимым. Черт!

Она достала из нагрудного кармашка сигаретную пачку и закурила, зажав сигарету двумя длинными, изящными, но грязными пальцами, выставленными буквой «V».

— Сумма чертовски крупная!

Натали Ширер задумчиво смотрела на свою сварную конструкцию, словно принимая решение. Джеку скульптура виделась простым набором металлических трубок, торчащих, как спицы в колесе. Натали, прищурясь, взглянула на него. Белки ее глаз слегка покраснели, может от искр при сварке, но было в ее взгляде еще что-то волчье и серебристое, что вызывало беспокойство и заставляло нервничать. Джек почувствовал, как шея у него взмокла под воротничком.

— Зайдемте в дом, — сказала она.

«Дом» оказался вытянутым, как кишка, помещением с голыми трубами коммуникаций, полом из некрашеных досок; штукатурка на стенах местами отвалилась, обнажив дранку. Студия поражала контрастом порядка на рабочей площадке, занимавшей одну часть комнаты, и хаотической груды почти беспредметных скульптур, плотно забивших другую, — как если бы рука великана приподняла пол за угол и стряхнула все в конец комнаты. Когда они вошли, двое волооких юношей-итальянцев уставились на них. Они сидели на спальных мешках, дымя одной сигаретой на двоих. В воздухе висела вонь марихуаны и немытых ног.

— Vattene![12] — крикнула Натали, как на кошек в кухне. Как кошки, они бросились прочь, — Эти итальянские ребята смазливы, — сказала она Джеку, наливая воды, высыпая кофе в кофейник и со стуком ставя его на примус, — но хочется использовать их один раз, а потом вышвырнуть.

Она резкими шагами двигалась по комнате, вихляя бедрами так, словно их чувственность была ее наказанием. Ее взгляд скользил по нему, всего ощупывая, холодно оценивая. Она была вызывающе откровенна, чтобы смутить его, осадить. Ему приходилось встречать такое поведение у людей, которым было что скрывать.

Присесть оказалось не на что, перевернутого ящика из-под апельсинов — и того не было. Он остался стоять, даже когда она сунула ему в руку надтреснутую чашку. Весь их разговор так и проходил в неудобном стоячем положении.